Я плыла на гребне затяжной волны моего оргазма, пока Блейк достигал своего.

— Микки! Я хочу писать. Папа! Пустите меня!

— Подожди, Пи, — ответила я, задыхаясь.

— Почему? Открой, — удар, — эту, — удар, — дверь! — удар.

— Пи, я в туалете, а папа — в душе. Подожди.

— Ну, я хочу писать.

— Поставь меня на ноги, — прошептала я, целуя его. Блейк отпустил мои ноги, и мы оба наблюдали за тем, что должно было быть отталкивающим, как моя кровь, смешиваясь с его спермой, кружилась в водовороте, стекая в водосток. — Иду, перестань, — крикнула я Пи, когда она снова заныла. Я быстро ополоснулась и вышла из душа. Завернувшись в полотенце, я тихо открыла замок на двери и стала ждать, когда она снова начнет канючить. Обхватив пальцами дверную ручку, я рассчитывала напугать Пи до чертиков.

— Микки.

— Р-Р-Р-Р-А-А-А-А-У-У-У-У, — закричала я. Очко в мою пользу. Пи отскочила назад, упав на колени, и закричала, замахав руками. Это был грандиозный испуг. Бесценно.

— А-а-а-а, я ненавижу, когда ты так делаешь!

— Не будь занудой, я сказала тебе, что сейчас открою. Почему ты не могла пописать в туалете бабушки Грейс?

— Я просто хотела войти. Я уезжаю с бабушкой.

— Уезжаешь куда? Я думала, мы все вместе пойдем на парад? — спросила я, направляясь по коридору в нашу комнату. — Отвернись, сказала я, доставая тампон из своей сумки.

— Зачем?

— Потому что мне нужно воспользоваться тампоном.

— И засунуть его себе в попу?

— Отвернись, мы поговорим об этом через несколько лет, — мне стало грустно. Я быстро ввела тампон и натянула трусики. Не ко мне она придет с этим вопросом, ей придется обсудить это с одной из своих бабушек. Моя печаль усилилась, когда я подумала о том, что Блейк встретит другую, и она должна будет рассказать Пи об этом. Что если она не будет любить Пи так, как я? Я не хочу, чтобы кто-то другой был рядом с Блейком и Пи. С другой стороны, полагаю, что для них будет лучше двигаться дальше и забыть обо мне. Тем не менее, это расстраивало меня.

— Мы уходим, мы собираемся отправиться на нашу платформу, поэтому я буду держать рот на замке. Бабуля Грейс сказала, я должна уйти от тебя.

— Что? Почему? — спросила я, озадаченно натягивая джинсы и кофту.

— Потому что она сказала, что я открою тебе секрет.

— Какой секрет?

Грейс выдернула малышку Пи в коридор.

— Никаких секретов. Давай, болтунишка. Пойдем.

— Грейс, о чем она говорит?

— Ни о чем, ты же знаешь, что у нее богатое воображение. У нее всегда есть секрет. Увидимся на параде.

— Я не доверяю ни одной из вас. Вы что-то задумали, — прищурившись, я упрекнула их.

— Нет, ничего мы не задумали. Скажи ей, Пи.

— Не-а, мы просто собираемся на нашу платформу. Увидимся позже, — улыбаясь, сказала Пи. Я даже не успела высказать свое мнение о ее новом маленьком сарафане с красными клубничками. Она выглядела так мило.

Грейс нравилось возиться с Пи. Она светилась от счастья. Я была не против иметь Грейс под рукой, она постоянно занимала Пи чем-нибудь, в то время как ее отец занимал меня.

— Куда они собрались? — спросил Блейк, присоединившись ко мне с полотенцем, обернутым вокруг его талии. Боже правый. Я стала озабоченной. Глядя на его влажную грудь и четко выраженные мышцы пресса, мне захотелось снова запрыгнуть на него.

— Не знаю, но думаю, ты знаешь.

— О чем ты?

— Твоя мама хотела увести Пи из дома, чтобы она не раскрыла мне секрет. Какой секрет, Блейк?

— С какой стати ты спрашиваешь об этом меня? Думаю, что твой мозг работает, как у Пи. Ты опять ее напугала?

Я засмеялась, подумав об этом,

— Да, это было грандиозно. Видел бы ты ее лицо.

— Не понимаю тебя.

— И никогда не поймешь. Я собираюсь приготовить нам завтрак. Поторапливайся и оденься, мне тяжело сдерживаться, — призналась я, прикоснувшись рукой к его влажной груди и поцеловав его в губы. Я не могла насытиться им. Господи.

Мы с Блейком расположились на заднем дворике и ели овсянку с тостами и кофе. Я определенно собиралась переодеться в шорты, синоптик обманул, на улице было намного теплее, чем двадцать пять, о которых он объявил по радио. Я не собиралась разгуливать в джинсах весь день, так как не хотела зажариться до смерти.

— Давай собираться и выдвигаться. Погуляем по улицам, прошвырнемся по всем торговым палаткам и побездельничаем.

— Хорошо, звучит весело. Но сначала, я хочу переодеться в шорты, на улице жарко.

— Да, конечно. Ты должна это сделать, — признал Блейк, непристойно улыбаясь. Я засмеялась, он тоже не мог мной насытиться, и я знала, что это правда.

Наш день был наполнен весельем, и, если такое возможно, я влюблялась еще больше. Гуляя по улицам, взявшись за руки и наслаждаясь теплым летним днем, я чувствовала себя хорошо. Я хотела этого. Я хотела всего этого. Блейк заставил меня захотеть. Он купил Пи длинный, тонкий носок обезьяну, а мне — колье из прозрачного горного хрусталя. Дама, торговавшая ими, сказала, что горный хрусталь использовали для исцеления. Не знаю, верила я в такие вещи или нет, но я купила и для Пи одно, просто на случай, если в ней тоже есть этот ген.

После, Блейк повел меня к палатке, где продавали самое вкусное в мире домашнее клубничное мороженое. Мы сидели за одним из столиков для пикников, расставленных на тротуарах, и ждали торжественного завершения праздника. Мне не терпелось увидеть выражение лица Пи на платформе. Убедившись, что батарея на моем телефоне заряжена, я заметила уведомление из Facebook.

— Мне это нравится, — сказала я, наклоняясь, чтобы поцеловать Блейка в губы. Это был всего лишь небольшой глупый рисунок с надписью: «Я проснулся этим утром, потому что ты есть в моей жизни». Это было мило. Мне нравилось видеть свою стену заполненной смешными снимками Пи, этими глупыми короткими сообщениями, и всеми «я тебя люблю», о которых можно только мечтать. Я сделала селфи наших губ в поцелуе и послала ему.

— Расскажи мне побольше о Дженни, — попросила я, держа его руку. Его рука покоилась на внутренней поверхности моего бедра, и он поцеловал меня в лоб. — Расскажи мне, как впервые поцеловал ее.

— Ты ведь знаешь, что я никогда не рассказывал о ней, не так ли?

— Я верю, но думаю, что это глупо. Ты должен говорить о ней, она была большой частью твоей жизни. Она сделала из тебя Блейка, и я думаю, Пи должна слышать, как ты рассказываешь о ее мамочке.

— Ты ведь не говоришь о своей маме.

— Я знаю, но эта тема для меня еще достаточно болезненна.

— Уже больше года прошло.

— Я не знаю, где она, и это я ненавижу больше всего.

Блейк снова поцеловал мой лоб и сделал то, что мне нужно было, чтобы он сделал.

— Когда у нее день рождения?

— Третьего сентября.

— Серьезно? Ее день рождения тоже в сентябре? Какая ирония?

— Знаю, правда?

***

Я проснулся тем утром в понедельник от жужжания моего сотового на прикроватной тумбочке. Это снова была смутьянка. Дженни хотела, чтобы я прогулял школу, она хотела пойти в зоопарк в Бронксе и понаблюдать за рождением львят. Как только я понял, что еще не было даже половины шестого, я перевернулся на другой бок и закрыл голову подушкой. Сумасшедшая девчонка. Конечно же, это не остановило Дженни, она что-то задумала, и я точно буду наказан.

— Алло, и нет, я не собираюсь прогуливать школу, чтобы пойти в зоопарк. Кто так делает?

— Ты ведь знаешь, что сегодня мой день рождения, да?

— Дженни, еще даже утро не наступило, и не волнуйся, у меня кое-что есть для тебя. Я отдам это тебе сегодня вечером во время занятий.

— Давай встретимся перед отелем «Зазен» в девять. Зельда рожает, говорят, это займет несколько часов. У тебя есть бинокль? Принеси его. Я знаю идеальное место.

— Я не пойду в зоопарк, у меня контрольная.

— Нет у тебя контрольной. Я уже спрашивала тебя об этом вчера. Ты врешь. Встреть меня у отеля моего отца в семь.