Но к кому он мог обратиться? К сотрудникам ИЛП – спросить, кто что слышал о старых событиях? Да, можно попробовать, но это неизбежно привлечёт внимание. Чтобы сделать это незаметно и аккуратно, нужно стать одним из них, и это возвращало Хьёласа к его старому плану действий – летней стажировке в Институте. Да, позже надо будет обдумать эту возможность более детально.

Другой вариант - всё же раскрыть карты перед Миссией Иропп. Это, очевидно, сдвинет дело с мёртвой точки, но и увеличит риски.

Что самое неприятное – посоветоваться тоже было не с кем. Единственным человеком, который мог помочь, и которому Хьёлас безоговорочно доверял, был мастер Нэвиктус, но он не примет неполного рассказа, потребует деталей. А рассказывать о Миссии Иропп ему, очевидно, не стоит. По крайней мере, пока что.

И тогда Хьёлас решился. Он скопировал отцовский дневник и приложенные материалы – полностью, за исключением лишь двух последних загадочных карт. Он хотел добавить ещё расшифровку, но после недолгих рассуждений пришёл к выводу, что в Миссии, скорее всего, справятся и без его подсказок, а лишний раз демонстрировать собственную осведомлённость всё-таки не стоит.

Хьёлас нервно рассмеялся, подумав о том, что, наверное, слишком переоценивает собственные умственные способности. Но всё же отправил нунция Рэду Онои.

«Доброго времени. Это Джи Атуин. Я хочу передать кое-что в Миссию. Вы можете это организовать?»

Связной ответил Хьёласу через несколько часов.

«Что именно ты хочешь передать? Не по сути, по форме».

«Кое-какие старые документы», - сказал Хьёлас.

«Да, это можно сделать. Но ты должен их опечатать и передать индивидуальный ключ в Миссию по другому каналу. Если ты этого ещё не сделал».

Хьёлас нахмурился. Он слышал о печатях, и даже кое-что пытался сплести, когда они с Чимом ходили на дополнительные занятия для списка «Лид» по протекционизму, но то были примитивные замки на щитах, без индивидуальных ключей.

«Хорошо, - ответил он связному. – Я дам вам знать, когда буду готов».

Даже если из сотрудничества с Миссией Иропп в итоге ничего не выйдет, время нельзя считать потерянным зря. Хьёлас с удивлением отметил, сколько всего ему пришлось изучить, просто чтобы связаться с ними – сначала несколько совершенно новых форм нунциев, потом он узнал много нового об идеограммах и древней семантике и письменности, теперь вот индивидуальные печати…

За всеми этими делами Хьёлас даже не заметил, как наступила предпоследняя декада семестра. Казалось, только вчера мастер Гато напоминал им всем, что осталось мало времени, чтобы подтянуть хвосты, а вот теперь его и вовсе нет! С ужасом Хьёлас осознал, что почти утратил контроль над ситуацией – времени осталось совсем мало! Два предмета – целительство и иллюзии – он чуть не завалил, с огромным трудом набрав минимальный проходной балл. Ситуацию, впрочем, спасла лёгкая магия, по которой Хьёласу без лишних вопросов поставили высший балл, хотя мастера и ассистенты в унисон твердили, что ему нужно больше и усерднее тренироваться. Дополнительные баллы в рейтинг добавило также то, что он до сих пор числился в списке «Лид», хотя их с Чимом не раз грозились вычеркнуть из-за их неудач на тренировках. Но даже при всём этом Хьёлас скатился в середину рейтинга. Это было закономерно, но всё равно неприятно. Пообещав себе исправиться в следующем семестре, Хьёлас вернулся к отработке печати.

Он не собирался уезжать на летние каникулы домой. Во-первых, ему нужен был доступ к школьной библиотеке – она была одной из лучших в окрестностях Ацокки. Во-вторых, как стипендиат он имел право бесплатно питаться в школьной трапезной – грех не воспользоваться этим, а тратить лишние деньги из семейного бюджета на прокорм лишнего рта. Ну, и в-третьих, мастер Китола настоятельно советовал продолжить тренировки на кафедре и летом. Поначалу Хьёласу хотели и вовсе запретить отлучки более чем на день из соображений безопасности, но он отстоял своё право свободно передвигаться, при условии, что будет либо появляться на поверках, либо в строго оговоренное время присылать нунциев. Если он нарушит эти требования без уважительной причины, то останется без школьной страховки, а этого допускать не хотелось.

Наконец, он сделал это: завернул подготовленные копии отцовских записей в плотную бумагу, сверху наложил гибкий щит с двойным замком - идеограммы “туда” и “дракон”. Всё это закрепил личной печатью с отчётливым образцом аниматуры и закладкой-воспламенителем на случай, если кто-то попытается взломать плетение без ключа. Было в этом что-то пафосно-торжественное, что заставило Хьёласа снисходительно улыбнуться. Но в то же время он не был склонен недооценивать необходимость соблюдения секретности.

Чего он не ожидал, так это скорого ответа. По сути, его вообще могло не быть – Хьёлас ничего не предлагал и не требовал, просто в крайне сдержанных формулировках сообщил, что эти документы отец в предсмертном письме просил передать в Миссию Иропп. Но уже на следующий день после передачи Рэд Онои сообщил, что им необходимо снова увидеться, и назначил встречу в парке между Пирамидами.

- У тебя есть приёмник на имя Джи Атуина? – первым делом спросил Рэд Онои.

- Не думал, что он понадобится, - осторожно сказал Хьёлас.

- Сплети, причём как можно скорее, - строго сказал «связной». – Кто-то из руководства хочет пообщаться с тобой без посредников. – С этими словами он достал из кармана небольшой свёрток и вручил Хьёласу. – Эта штука опечатана. Ключ тебе передадут во время беседы.

Хьёлас кивнул и неохотно спрятал посылку в карман брюк – не хотелось бы, чтобы она воспламенилась из-за обычной неуклюжести.

Плетение приёмника заняло почти декаду. Хьёлас уже и забыл, насколько муторное это дело. Первый и единственный раз в жизни он сплетал приёмник ещё в первом классе средней школы, и тогда это заняло несколько лун, а в дальнейшем плетение приходилось лишь обновлять.

И вот, наконец, он готов и испробован – приёмник на имя Джи Атуина. Это было странное чувство – окончательно присвоить псевдоним отца. Вряд ли он сам по себе к чему-то обязывал, но было в этом что-то символичное. И Хьёлас дал себе честное слово не идти на поводу у этого ощущения преемственности. Если он и будет что-то делать, то только потому, что это пойдёт на пользу лично ему или семье.

«Здравствуй, Джи. Мой псевдоним - Эладис Ма. Я курирую ваш кантон от имени Совета Миссии Иропп».

Хьёлас удивился – нунций выглядел нетипично. Вместо бледно-жёлтого свечения бесформенной световой иллюзии он был похож на фосфоресцирующий туман с чётко очерченным контуром. Красиво, но бессмысленно – разве что «куратор» хотел произвести определённое впечатление. Но какое? В придании нунцию определённой формы не было ничего сложного, и в большинстве случаев этим пренебрегали в угоду простоте и скорости.

Голос же был совершенно обычным – не было заметно противоестественных ноток, характерных для искажённого тембра. Но Хьёлас всё равно решил изменить голос своему нунцию – просто чтобы быть последовательным.

«Доброго времени, Эладис Ма. О чём вы хотели поговорить?»

«Предсказуемо – о тех документах, что ты нам передал. Если, как ты написал, твой отец просил передать их нам, почему копии, а не оригиналы?»

«По личным причинам, - слукавил Хьёлас, хотя в глубине души и понимал, что вряд ли кого-то сможет обмануть. – Не так много вещей мне осталось в память об отце. А в этих дневниках… есть что-то особенное. Что-то, чем он ни с кем из близких не делился… Надеюсь, вы понимаете».

«Может, не делился потому, что на то были хорошие причины? – заметил Эладис Ма. – Правильно ли я понимаю, что ты сумел расшифровать его записи?»

«Да что там расшифровывать? – изображая смесь легкомыслия с высокомерием отозвался Хьёлас. – Я с детства знаю все эти значки».

Последовала недолгая пауза. То ли Эладис Ма уловил фальшь, то ли просто не мог поверить в услышанное. Но потом он спросил, как ни в чём ни бывало: