- Хьёлас, ты в порядке? – спросил Чим во время обеда. – Какой-то ты смурной.

- Я всегда смурной, - отмахнулся Хьёлас, но всё же постарался сделать лицо попроще.

Чим, к счастью, настаивать на откровенности не стал.

«Знал бы ты, дружище, чем занимался мой отец, - подумал Хьёлас, без аппетита, но дисциплинированно поглощая обед. – Хотя, чего уж там, я и сам пока что не до конца разобрался…»

А потом, как будто с запозданием, набежала ещё одна мысль: «Надеюсь, я не пожалею, что начал в это вникать». По всему его телу пробежали нервные мурашки, поднимая мелкие волоски на предплечьях и затылке. Возможно, у него просто разыгралось воображение после всего, что он прочитал, но у Хьёласа возникло странное ощущение, как будто за ним кто-то наблюдает. Он огляделся – ничего необычного, мастера и студенты заканчивают трапезу, торопятся вернуться в классы… наваждение исчезло.

- Идём, - поторопил его Чим.

Остаток дня был суетным, как и все учебные дни в последнее время, но Хьёлас был даже рад: он мог не зацикливаться на собственном беспокойстве, а просто сосредотачивался на текущих делах – отработка плетения, принудительно перемещающего по сосудам кровь, потом разбор мерцающих иллюзий. С Астрид встретиться, к сожалению, не удалось, но зато индивидуальное занятие по лёгкой магии получилось на редкость продуктивным.

Вернуться в банк Хьёлас смог лишь через несколько дней: плетение искусственного кровообращения никак ему не давалось, а мастер Гато стал раздражающе непреклонным. И лишь запершись в кабинете в банковском хранилище и убедившись, что в его отсутствие к коробкам никто не прикасался, Хьёлас с облегчением выдохнул. И всё же вернулся к чтению. Он собирался в первую очередь разобраться в деле Чима, а подсказки он мог найти только в отчётах по проекту «Арганиф». Но теоретические выкладки постоянно ссылались на заметки в рабочем дневнике, и чтобы не потерять нить событий, Хьёлас решил читать всё подряд. И, разумеется, желание хотя бы опосредованно приобщиться к жизни и делам отца, было абсолютно ни при чём.

Судя по записям Абсалона, ему удалось обнаружить в ИЛП две рабочие группы, исследования которых были не совсем законными.

Об одной из них Хьёлас даже слышал. Лабораторию мастера Амрата Тинойе закрыли около пяти лет назад, а всех сотрудников, во главе с Амратом арестовали, и, после продолжительного и шумного судебного процесса, приговорили к заключению – в разных тюрьмах и на разный срок.

С другой же группой всё было не так-то просто. Официально руководил ею некий Ширгун Намотт, но Абсалон почему-то был уверен, что это лишь формальный лидер, а на самом деле проектом руководил сам Вилсур Арганиф. Со спонсорством было ещё интереснее: формально все исследования проводились в рамках финансирования института, но число расходных материалов, поставляемых в лабораторию, не соответствовало официальным отчётам. Это было первое, что привлекло внимание.

Впрочем, внезапный аудит лаборатории результатов не принёс, кроме одного: сотрудники стали вести себя более осторожно. Что, в свою очередь, можно было использовать как косвенный признак каких-то неоднозначных намерений. Абсалон и ещё один агент Миссии Иропп наблюдали за членами группы, и довольно скоро наступил день, когда некоторые из них начали вести себя беспокойно, хотя и явно пытались скрыть своё смятение. Что-то намечалось…

В тот день им удалось узнать многое. Во-первых, хотя прямо в Институте никаких незаконных вещей группа не хранила, они создавали вспомогательное оборудование для другой лаборатории, которая находилась в районе рядом с открытыми экспериментальными площадками между Хлоуком и Ацоккой. И вот там-то происходило что-то поистине неоднозначное.

Расследование существенно осложнялось тем, что у Миссии Иропп, судя по всему, не было официальных полномочий. Они не могли просто вломиться на частную территорию, даже имея обоснованные подозрения насчёт того, что там происходит. У них не было власти над разоблачёнными преступниками, но гардианам они почему-то никого не сдавали. Абсалон не писал об этом в дневнике напрямую, но в том, как он планировал дальнейшее расследование, отчётливо ощущались его сомнения. Но он, тем не менее, продолжал работу.

В этой второй лаборатории сотрудников было намного больше, и многие из них скрывали свои личности даже от своих. Они прятали лица и тщательно маскировали следы в эфирах, так что слежка ничего не дала. У Абсалона был целый список подозреваемых, из которого он постепенно вычёркивал имена, но больше всё-таки добавлял новые. В определённый момент они с напарником оказались в тупике. Они не могли ни понять, чем именно занимается эта рабочая группа, ни кто в ней состоит.

Было ясно, что проект как-то связан с незаконной вэнантикой – на это указывали поставки довольно специфического оборудования и редкие выбросы следов плетений, когда щиты вокруг лаборатории оказывались недостаточно надёжными. Но лишь через несколько лун слежка и поиски дали результат – один из участников проекта, которого Абсалон условно обозначил как «Пачо» зачастил в офис Ферпа Кароги.

Встречи эти тоже проходили в условиях особой секретности и бдительности, но сам факт связи с этим человеком позволил построить некоторые предположения, с оглядкой на его знакомства и прежние сферы интересов. В списке подозреваемых появилось несколько новых имён, и, среди прочих, к удивлению Хьёласа, мастера Дета Юхосса. В то время он, судя по всему, работал в Институте Лёгких Практик…

Хьёлас оторвался от чтения. Он вспомнил, где видел формулы и схемы, похожие на то, с чем он явился к мастеру Оммадсу. В конце прошлого семестра, когда они с Чимом пытались воссоздать Олиса Астера, они потратили довольно много времени на то, чтобы понять, где и как могут взять достаточно силы, чтобы создать иллюзию, способную ситуационно творить собственную магию. Всё свелось к тому, что придётся создать искусственное ядро, а для этого нужна либо филактерия, что слишком дорого, либо вклад собственного ядра, что неразумно и вообще им не под силу. Однако поверхностно они теорию всё равно изучили – и вот там-то и были похожие формулы, которые позволяли рассчитать оптимальные пропорции силы в узловых элементах иллюзорного ядра…

Да, теперь понятно. Вот эта ветвь расчётов – зацикливание структуры, стабилизация. Здесь – подключение к тяжёлому эфиру, буфер для восстановления силы. Судя по комментариям, для искусственного ядра эта структура намного более массивна, чем у естественного, так как необходимо черпать силу не только для осознанных плетений, но и для поддержания, собственно, иллюзии. Ещё один блок формул был Хьёласу более понятен, он описывал подключение искусственного ядра к лёгкому эфиру и подвязки намерений к плетениям.

Третья же ветвь расчётов была самой длинной и запутанной. Судя по всему, именно этим занимались в той лаборатории, которую обнаружил Абсалон. Здесь всё было намного сложнее, и Хьёлас никак не мог взять в толк, на что смотрит. Отдельные элементы казались ему знакомыми, схемы изображали структуру – ядро-тела-сознание в разных разрезах и вариациях, но… взгляд его уцепился за словосочетание «фильтр Лависа». Что-то знакомое…

Хьёлас вернулся к ячейке и снова достал папку о Чиме. Да, так и есть. Юнге Лавис был одним из тех, кого Абсалон считал причастным к произошедшему с Чимом. Но что за «фильтр»? Или это просто однофамильцы?

Хьёлас фыркнул недоверчиво – таких совпадений не бывает. И он отложил дневник и стал просматривать прочие выкладки – может, там что-то обнаружится…

Надежды его оправдались: информацию о Юнге Лависе он нашёл довольно быстро. Это была лишь копия отчёта об аресте тридцатилетней давности, но её оказалось достаточно. Юнге Лавис изобрёл некий фильтр – адаптивное плетение, способное «обмануть» физическое тело человека, заставить его принять в себя чужое ядро и сознание. Это исследование само по себе не было противозаконным – даже Хьёлас уже слышал о том, что можно занять тело недавно умершего человека, если хватит сил исцелить физические повреждения. Но Лавис пошёл дальше – он не удовлетворился умирающими телами, он пытался найти способ завладеть чужим здоровым и сильным телом. Но он столкнулся с другой проблемой – нельзя было окончательно занять чужое тело, пока существовали родные ядро и сознание. Какой бы правдоподобной ни была подделка, у «своих» всегда было преимущество, закалённое сродство. И тогда Лавис начал исследовать механизмы возникновения этого сродства, которое развивалось уже на эмбриональном этапе. Он находил отчаявшихся женщин с нежеланной беременностью и платил им за то, чтобы они позволили ему экспериментировать.