Хьёлас кивнул. Да, ему нужно было время, чтобы снова здесь освоиться. Потому что хоть место и было знакомым и условно безопасным, он теперь знал, что скрывается на легкоэфирном уровне реальности. Ненависть земли к людям. Враждебность. Отрицание. Возможно здесь, на участке, к которому постепенно возвращается магия, ситуация иная, но проверить Хьёлас не решился. Только не сейчас.

- Ну что, обследуем подземелья древних? – шутливо предложил Чим, когда они приблизились к тому самому спуску, который заприметили ещё давным-давно.

- Нет уж! – воскликнул Хьёлас. – Может быть, когда-нибудь я и созрею для этой авантюры, но не сейчас. – И, убедившись, что сёстры и мама достаточно далеко, чтобы не услышать, добавил: - Хотя, знаешь, там такие милые тварюшки водятся – вкуснятина! Плавают в грязной воде и жрут падаль, в том числе собственных сородичей, но если сильно проголодаться…

- Всё, хватит! – взмолился Чим, брезгливо поморщившись. – Я им безмерно благодарен за спасение твоей тушки от голодной смерти, но можно я останусь в неведении о подробностях?

Хьёлас снисходительно рассмеялся и покачал головой. Он и сам не мог поверить, что ел такую мерзость. Но, вспоминая вкус, он не мог признать его неприятным. Наверное, всё дело в голоде.

Они неплохо провели день, подпитывая землю, вспахивая, засаживая семена. Мама добыла откуда-то даже несколько саженцев ланнта, и они с Лаэтой тщательно выбирали им самое подходящее место. Оказалось, что оно находится на ещё не расчищенном участке, и Хьёласу с Чимом пришлось потрудиться сверхурочно.

Вернувшись в школу, Хьёлас понял, что готов вернуться к своим прежним планам, и спросил у Вито, нельзя ли ему покинуть школу посреди декады.

- С чем связана такая необходимость? – спросил ассистент. – Ты ведь весь декадас пробыл дома.

- Мне нужно в банк, лично решить кое-какие вопросы, - сказал Хьёлас.

- Ладно, - махнул рукой Вито. – С моей стороны никаких возражений. Но разрешение твоего куратора тебе всё равно нужно.

Хьёласу досаждал такой двойной контроль. Формально он был всё ещё в группе Криира Гато, но после возвращения он появился в общежитии ровно один раз – чтобы забрать вещи и перебраться в изолятор на кафедре лёгкой магии. Утренние и вечерние поверки он проходил там, и за его безопасность отвечал мастер Китола – или, в его отсутствие, Вито Бразер. Однако вопросы общей и академической дисциплины всё ещё оставались в ведении куратора.

Как бы то ни было, мастер Гато тоже не препятствовал решению деловых вопросов. Хьёлас отправил нунция управляющему филиалом, договорился о встрече, и в день четвёртый Правой Луны отправился в банк, чтобы узнать, наконец, что же хранилось в ячейке, к которой ему был запрещён доступ до совершеннолетия.

С некоторым содроганием он вслед за менеджером шагал в хранилище. Хьёлас смутно подозревал, что может обнаружить улики по делу, из-за которого Абсалона убили восемь лет назад. Ведь что-то он нашёл, а ни мастеру Нэвиктусу, ни официальным следователям обнаружить ничего не удалось.

- Пожалуйста, замкните контур на идеограмме, чтобы у банка был образец вашей аниматуры, - поросил менеджер, подавая Хьёласу небольшую пластину. На ней была нарисована простейшая идеограмма «Туда», с нанесённым простым контуром, который в центре рисунка обрывался. Хьёлас замкнул структуру, и менеджер благодарно кивнул. – Это необходимо в целях безопасности. Пожалуйста, проходите.

Он передал образец аниматуры и какие-то документы охраннику у входа в хранилище, тот, проверив всё, открыл тяжёлую дверь, за которой начинался ещё один коридор. Хьёлас заметил, что стены были покрыты слоем какого-то странного материала, похожего на стекло, но с синеватым оттенком.

- Это ирхлаат? – спросил он.

- Да, - сдержанно отозвался менеджер. – Но не переживайте за свои амулеты, он подключён к плетению, которое действует избирательно. Для этого, в числе прочего, нам нужен был образец вашей аниматуры.

На очередной развилке они свернули направо, и там была ещё одна каменная дверь, запечатанная идеограммами. Проводник Хьёласа, однако, не стал их разрушать, а лишь направил какой-то импульс в пустое пространство между ними, и в тот же миг дверь открылась. Идеограммы при этом остались на месте.

- Вы хотите забрать содержимое ячеек, или вам нужно будет место для работы?

Сначала Хьёлас думал, что просто всё заберёт, но теперь, когда у него спросили, он задумался об этой идее. Наверняка ведь была причина тому, что отец хранил это нечто в банке. Лучше не торопиться…

- Место для работы будет очень кстати, спасибо.

- Прошу вас.

Они оказались в длинной узкой комнате, вдоль обеих стен которой располагались ряды банковских ячеек: небольших ближе к выходу и крупных в глубине. Менеджер ещё раз сверился с документами и направился примерно в середину ряда, но чуть ближе к краю.

- Вот ваши ячейки, - менеджер пометил светящимися кругами три дверцы одна над другой. – Сплетите идентификатор, чтобы открыть. Чтобы восстановить защиту, ничего делать не надо, просто закройте дверцу. Вон там, в конце зала, комната, где вы можете поработать. Пожалуйста, не занимайте её более чем на сорок минут – она зарезервирована на полдень другим клиентом. Если вам нужно больше времени, пожалуйста, предупреждайте нас об этом заранее.

- Хорошо, спасибо.

- Я буду на своём рабочем месте. Если что-нибудь будет нужно – пожалуйста, присылайте нунция.

Хьёлас кивнул, дождался, пока мендежер оставит его одного, и медленно вздохнул. У него было странное чувство, что он переоценивает важность момента, но ничего не мог с собой поделать. Уже довольно давно он не узнавал о своём отце ничего нового, и хотя бы поэтому этот день был особенным.

Он сплёл идентификатор и направил его в центр светящегося круга на верхней ячейке. Та открылась, и Хьёлас вытащил из неё ящик, запертый той же идеограммой, что и сам сейф. Он решил не доставать сразу все, а понёс ящик в выделенное ему помещение. Тяжёлый. Но левитировать его не хотелось, было в этом напряжении что-то личное…

Хьёлас мысленно обозвал себя сентиментальным болваном, запер дверь и открыл, наконец, ящик.

Он был доверху наполнен какими-то документами. Папки, стопки скреплённых листов, тетради, даже пара блокнотов. Поверх всего лежал конверт, на котором было написано всего одно слово.

«Хьёлас».

Он узнал почерк своего отца – сколько раз видел его на самых разнообразных документах. Аккуратно раскрыть конверт не получилось – пальцы немилосердно дрожали. Внутри обнаружилось два листа из плотной бумаги, исписанные всё тем же почерком.

Хьёлас вздохнул, опустился на один из стульев, и начал читать.

«Привет, сын!

Довольно странно писать тебе это, а не говорить лично. И, если совсем уж честно, я надеюсь, и даже почти уверен, что читать тебе это письмо не придётся. Ситуация выглядит паршиво, но я знаю, как её можно исправить. И хотя я намерен предпринять всё возможное и невозможное для того, чтобы избежать наихудшего сценария, с моей стороны было бы безответственно не подготовиться к нему – и вот я пишу это странное письмо.

Если коротко – я облажался. А подробно писать я тебе не буду, потому что не хочу, чтобы ты лез в это дело. Мне тоже не стоило, но в тот момент, когда я это понял, было уже поздно идти на попятную. Тем не менее, я оставляю почти все материалы по делу здесь – в папке с маркировкой «Арганиф». Просто передай её в Миссию Иропп, чуть позже я объясню тебе, как с ними связаться. Ни в коем случае не давай её Нэвиктусу. А если вдруг так оказалось, что он находится рядом с тобой, когда ты это читаешь – просто скажи ему, что это хуже сектора «чу-одиннадцать», он поймёт. Пусть не лезет».

Хьёлас положил письмо на стол и закрыл лицо ладонями, пытаясь справиться с чувствами. Трудно было поверить, что прошло почти восемь лет после того, как отец написал эти строки. Он был жив и не верил в собственную смертность, и всё же решил подготовиться к «наихудшему сценарию»… Хьёлас перевернул листки и взглянул на дату рядом с подписью – это было за четыре дня до убийства. Ещё целых четыре дня Абсалон пытался решить проблему, в которую вляпался, и, должно быть, мысленно посмеивался над самим собой за то, что написал эту записку. А может, наоборот, бессильно наблюдал, как смыкается смертельная ловушка…