И примет ли он вообще приглашение?
Возможно, он согласился поработать с Хьёласом, потому что понимал, что он не несёт ответственности за поступки родителей. Но вдруг мастер Оммадс всё ещё сердится на дочь? Хотя нет, вряд ли. Слишком много времени прошло, да и не похож Корпан Оммадс на человека, затаившего обиду.
Хьёлас пытался вспомнить, упоминал ли кто-нибудь из них Донову в разговоре. Но нет, семейная тема вообще, похоже, обходилась стороной. Лишь раз мастер Оммадс заметил, что мастера Нэвиктуса, якобы, избаловала жена, и всё. Вот только эта напряжённая атмосфера, когда они обедали и ужинали… только теперь Хьёлас понял её предпосылки.
- Ёл, может быть, всё-таки расскажешь, что с мамой? – осторожно спросила Виора, когда они после ужина летели к школе.
Он задумался на секунду, но всё же помотал головой.
- Не переживай, она будет в порядке, - уверенно сказал он. – Возможно, она сама тебе расскажет в следующий декадас.
Виора лишь вздохнула досадливо, но больше ни о чём не спрашивала.
Учебные дни протекали относительно спокойно. Хьёлас постепенно подтягивал «хвосты», хотя и не всё давалось ему одинаково легко. С амулетами и иллюзиями, где значительную роль играла теоретическая подготовка и чёткое знание формулы заклинания, он справлялся лучше. Когда же требовалось сплетать сложные многослойные структуры без использования универсальных шаблонов, дело шло хуже, но всё равно продвигалось.
Наказание Астрид закончилось, и они возобновили традиционные вечерние прогулки по парку. Хьёлас удивился, обнаружив, что общаться им стало ещё легче и приятнее – сам-то он ожидал другого после их последнего обмена откровениями. Но после того вечера столько всего произошло, что Хьёлас едва ли мог вспомнить, почему его так насторожило стремление Астрид изучить запрещённую для женщин магию, и как она отреагировала на высказанные догадки о делах её отца.
Хотя они и обменивались нунциями, и Хьёлас был уверен, что Астрид и так знала все подробности от Виоры, при встрече она снова захотела услышать все детали происшествия от начала до конца, и Хьёлас не стал отмалчиваться и уходить от ответа. С ней было на удивление легко обсуждать даже самые неприятные подробности, и через несколько часов, когда он прощался с леди, у него было ощущение, что происшествие действительно стало всего лишь очередной историей из его жизни.
В середине декады Хьёлас отправил маме нунция. Пора было рассылать приглашения, и ему нужно было точно знать, звать ли мастера Оммадса. Ответа от мамы ждать пришлось довольно долго, но в самый последний момент, когда он уже собирался лечь спать, заметил, что на приёмник пришло сообщение.
«Извини, Хьёлас, что я морочу тебе голову, - сказал нунций маминым голосом, - но я не думаю, что я готова встретиться с отцом. Пожалуйста, не зови его, пусть этот ужин пройдёт спокойно, а с ним я поговорю как-нибудь в другой раз».
И только услышав это, Хьёлас понял, как сильно надеялся на их перемирие. Он и сам себе не смог бы чётко ответить, зачем ему это надо, просто… Это было неправильно – как плакала его мама из-за давнего чувства вины. И это было грустно: то, что мастер Оммадс изолировался от людей и «соглашался терпеть» только хлея. Все бы только выиграли, если бы отец и дочь восстановили хорошие отношения, вот только…
Хьёлас вздохнул и мысленно признал, что не может быть объективным. Его подкупила качественная помощь мастера Оммадса, его серьёзное и доброжелательное отношение. Но, может, у Доновы есть основания ждать от него другого поведения… кто знает. В любом случае Хьёлас решил пока что в это не лезть. Возможно потом, когда он обсудит ситуацию с мастером Нэвиктусом.
Но зачем начинать это обсуждение? Наставник явно решил, что Хьёласу знать об этих родственных связях не нужно. Его целью было найти опытного и достойного доверия учителя лёгкой магии – и он его нашёл. А раз он сам не сказал Хьёласу, кем является мастер Оммадс, то и поднимать эту тему незачем. Хьёлас волевым усилием заставил себя отложить эти рассуждения на потом, сейчас у него были более актуальные задачи.
К концу декады Хьёлас сдал последнюю из письменных работ, которые числились среди его долгов, и теперь у него не было действенных отговорок, чтобы оставить практику на потом. Теперь всё свободное от официальных занятий время он проводил не в библиотеке и не в своей комнате, а в тренировочных залах, под присмотром мастеров и ассистентов.
Единственным предметом, отрабатывать который приходилось прямо в общем рабочем зале общежития, были иллюзии, поскольку мастер Юхосс даже не думал назначать дополнительные часы. Но больше всего Хьёласа злило не это, а тот факт, что он даже не знал, в чём заключается задание на курсовой проект. Это было на грани абсурда: завалить предмет только из-за непонятно сформулированного задания. С каждым часом Хьёлас всё больше склонялся к мысли обратиться к руководству школы, чтобы они как-то повлияли на мастера иллюзий. С одной стороны, это, конечно, хорошо, что мастер Юхосс предъявляет довольно высокие требования и нестандартно подходит к учебному процессу. Но на этот раз он, кажется, перемудрил…
Хьёлас отрабатывал иллюзию с открытым плетением – единственную практическую тему, которая была обозначена в оглавлении методички, но соответствующая глава отсутствовала. Что было довольно странно само по себе: это было единственное принципиально новое плетение – все остальные заклинания основывались на комбинации плетений, уже знакомых студентам из курса средней школы. Можно было предположить, что именно это и являлось сутью курсового проекта, но Хьёлас в это не верил. Слишком примитивное решение заумной загадки.
Плести открытый контур визуальной иллюзии было довольно сложно, но зато легко поддерживать – только в том случае, если плетение попадало в чью-то зону внимания. Суть её применения в том, чтобы создать систему подпитки заклинания за чужой счёт. Нужно только дать первый импульс - привлечь внимание жертвы, - а уже потом устанавливается слабая, но довольно стабильная связь. Человек видит свет и подпитывает его своим восприятием и ожиданием, неосознанно делясь силой через собственное внимание. Интересная, но довольно коварная система, которая тянет силу из того, кто не умеет ей противостоять.
- Оу, как ты это сделал? – возмущённо спросил Уэрес, усаживаясь напротив. – У меня никак не получается стабилизировать последний поток – плетение замыкается…
Хьёлас самодовольно усмехнулся и сказал вполголоса, так, чтобы Джут Ласски, дежурный ассистент, не слышал:
- Честно говоря, я немного мошенничаю с этим. Когда я заканчиваю плетение, я делаю вид, что начинаю терять контроль – это привлекает внимание ассистента. И, соответственно, стабилизирует петлю на нём.
- Но ведь он может легко её сбросить? – заметил Уэрес.
- Да. Но, во-первых, он этого не сделает, потому что наблюдение за всеми нашими тренировками входит в его обязанности, - напомнил Хьёлас. – А во-вторых, даже если он откажет заклинанию в подпитке, контур будет уже сформирован и более-менее стабилен. Я закладываю в плетение небольшой запас силы для привлечения внимания. Пока никто не смотрит – плетение «спит», никак себя не проявляет. Но если кто-то обернётся к нему – оно тут же вспыхнет и попытается установить контакт.
- Хм. Хитро, - оценил Уэрес. – Но смысл иллюзии в том, чтобы «наблюдающий» не знал, с чем имеет дело, иначе он просто отсечёт подпитку восприятием – что может быть проще? С Джутом у тебя это проходит, потому что он обязан смотреть, но в другой ситуации…
- В другой ситуации мне будет нужно специальное разрешение, чтобы сотворить такую иллюзию, - сказал Хьёлас, который теперь лучше понимал кое-какие правовые аспекты, по которым сдавал эссе, как ему казалось, ещё в прошлой жизни. – Но тут я просто тренируюсь. Я набиваю руку за счёт Джута, с каждым разом получается всё лучше. Думаю потом, когда его не будет рядом, я всё равно смогу сплести «спящий» контур. Тут, конечно, моя схема работает против меня: даже если я уверен, что могу сплести действенную структуру наедине с собой, проверить это не получится, потому что нам запрещено тренироваться без присмотра.
