— Имена?

— Ничего тебе не скажут. Кроме того, все эти люди мертвы.

— Как они умерли?

— Кто как, — он пожал плечами. — Кто-то в поисках нового скилла вступил в бой не с тем некстом, с каким следовало. Двоих ликвидировали правительств их стран. И поверь мне, там было, за что.

— Значит, управление Н считает меня джокером? И поэтому ты здесь?

— Это рабочая гипотеза, из которой мы исходим.

— И почему это так важно?

— Скилл прокачивается, — сказал он. — Некстмены со временем становятся все сильнее. Но в случае с обычными некстами мы способны определить его потенциал. Мы можем сказать, каких высот достигнет тот или иной некстмен может достичь через год, через пять лет, через десять. Потенциал джокера неопределим.

— Слишком много факторов воздействует? — догадался я.

— Да. Если бы ты был обычным телекинетиком, тебя бы просто внесли в базу и оставили бы тебя в покое. Дальше ты был бы волен делать все, что хочешь. Если бы ты преступил закон, тебя бы остановили, жил бы обычном жизнью — не вмешивались. Но мы подозреваем, что ты можешь быть джокером, а значит, можешь стать одним из самых опасных некстменов, которые нам известны. Поэтому ты должен понимать, что в покое тебя никто не оставит.

— И что ты предлагаешь?

— О, — он закинул ногу на ногу. — Сейчас я отчетливо вижу, что ты неправильно оцениваешь характер нашей беседы. Я пришел сюда не для того, чтобы предлагать. Я пришел сюда, чтобы рассказать, как оно все будет. Либо ты серьезно отнесешься к тому, о чем я тебе рассказал, и вольешься, так сказать, в наши ряды, начнешь работать в управлении Н, чтобы все время быть у нас на виду…

— А если не вольюсь?

Отточенным за годы практики движением он выхватил пистолет из наплечной кобуры. Вот он сидит, заложив ногу на ногу, вот я моргнул, и вот уже дуло пистолета направлено прямо мне в лицо.

— Может быть, ты и джокер, а может быть, и нет, — сказал Безопасник. Тон его ничуть не изменился. — В любом случае, сейчас у тебя есть только телекинез, и твой скилл не прокачан. А у меня в руке 'дезерт игл'. Я вообще патриот и предпочитаю покупать отечественное, но мне нравится 'дезерт игл'. Нравится, как он лежит в руке. Нравится его отдача. И мне нравится то, что он делает с теми, кто мне не нравится.

Я промолчал. То, что мы друг от друга не в восторге, мы уже выяснили.

— Я знал очень мало, я бы даже сказал, исчезающе мало телекинетиков, чей скилл позволил бы им остановить пулю из 'дезерт игла', — продолжал он. — Тем более, направленную прямо в глаз с расстояния меньше метра. Хочешь узнать, относишься ли ты к их числу?

— Как-нибудь в другой раз, — сказал я. Страшно мне не было — если бы он хотел меня застрелить, то уже давно бы застрелил без всех этих расшаркиваний.

— Хорошо, — другой рукой он достал из кармана визитку и бросил мне на стол. — Сегодня ты пойдешь к своему начальству и уволишься с работы. Постарайся завершить все свои дела, чтобы тебя ничего не отвлекало. Завтра можешь отдохнуть и подумать. Послезавтра в десять утра приходи по этому адресу. Тебя прогонят через тесты, проинструктируют и скажут, что потом. Доступно объяснил?

— Доступно. А что будет, если я не приду?

Как заправский ковбой, он крутанул пистолет на пальце, ловко перехватил его за ствол и протянул мне рукоятью вперед.

— Застрелись.

Но если вы думаете, что это история о молодом человеке, который застрелился после наездов какого-то пафосного придурка, то черта с два вы угадали.

Это совсем не такая история.

Представляете, он на самом деле оставил мне свой пистолет. Тот самый здоровенный «дезерт игл», чтоб я еще знал, что с такими делать. Сказал, что это не высшая математика, и я разберусь. И либо я верну ему эту хреновину самолично, когда приду устраиваться в управление Н, либо он заберет его с моего трупа.

В общем, нормально так поговорили.

Сразу после Безопасника в кабинет ввалился Славик.

— Это вот было то, о чем я думаю? — спросил он.

— Угу, — видеть Славика не хотелось. Разговаривать с ним тем более. Хотелось забиться в угол и крепко подумать о том, что сейчас произошло. Но Славика остановить невозможно. Тем более, он уже заметил валявшийся на столе «дезерт игл» и потянул к нему руки.

— Это же…

— Лапы убери, — сказал я. — А ну как стрельнет.

— Чего это он стрельнет, если он на предохранителе? — возмутился Славик, но руки убрал. — Зачем этот приходил?

— Суперкоманду они организовывают, — сказал я. — Ветра Джихада прищучивать будут. Вот, предлагал вступить.

— Вечно ты во что-нибудь вступаешь, — сказал Славик. — А если серьезно?

— Все то же самое, только без Ветра и без Джихада.

— Тебя? В суперкоманду? Обычного телекинетика?

— Есть многое на свете, друг мой Славик, — сказал я. — Чего мы и представить не могли.

Про джокеров я ему рассказывать не стал, хотя Безопасник вроде бы и не запрещал мне трепаться. Но, с другой стороны, может это действительно совпадение, и никакой я не джокер. Вот только способ проверки этой гипотезы мне не нравился. Не было у меня знакомых суперменов, которые могли бы свой скилл на мне испробовать, при этом постаравшись насмерть не зашибить.

В управлении Н, конечно, это все выяснится, но я бы предпочел узнать пораньше. Если бы у меня был выбор.

Выбора, увы, не было. Управление Н в лице Безопасника сделало мне предложение, от которого нельзя было отказаться. Пойдешь против этих ребят… И впрямь, застрелиться проще.

Выпроводив Славика, я написал заявление по собственному желанию. Хотя желания, конечно, никакого не было. Бросать привычную работу и заниматься какой-то фигней в качестве эника мне вообще никуда не уперлось.

Нет, в детстве я хотел стать суперменом. А кто в детстве не хотел? Все хотели.

Причем, не таким суперменом, как нынешние, а настоящим. Чтоб летать в плаще и лазерами из глаз стрелять. Потом, как это обычно и происходит с детскими мечтами, это желание куда-то делось, вытесненное стремлениями более плотскими и приземленными. Девчонки там, все дела…

Дверь в кабинет снова распахнулась. Не рабочее место, а проходной двор какой-то. На этот раз ко мне пожаловал Борис, мой непосредственный начальник в частности и наш генеральный директор в целом.

А на столе у меня лежал здоровенный американский пистолет.

— Привет, Артур, — сказал Борис, не сводя глаз с орудия смертоубийства. — У нас проблемы?

— Нет.

— А у тебя?

— Я не знаю, — честно признался я. — Если что, Безопасник приходил по мою душу. К делам фирмы это никакого отношения не имеет.

— Отлегло, — так же честно признался Борис. — Что еще мне надо знать?

— Я увольняюсь.

— Почему?

— Меня завербовали.

— Это заявление?

— Да.

Он подхватил валявшуюся на столе ручку и поставил свою размашистую подпись.

— Заставить бы тебя отработать две недели по закону…

— Для урегулирования данного вопроса мне оставили вот это, — я показал на «дезерт игл».

— …но я понимаю твое положение и делать этого не буду, — закончил Борис. — Зарплату перечислим на карту, как обычно, можешь не беспокоиться.

— Спасибо, Борь, — сказал я.

— Насколько оно все плохо? — спросил он.

— Точно не знаю.

— Я могу как-то помочь?

— Это вряд ли. Хотя… Слушай, а вы же мой кабинет пишете? — я ткнул рукой в камеру наблюдения, висевшую в углу. — На предмет нераспространения коммерческих тайн и все такое?

— Пишем, — согласился Борис.

— А можешь попросить Петровича, чтобы он мне запись переслал?

— Могу. А зачем?

— Сам не знаю, — сказал я. — Было что-то… А может, и не было. Может, показалось мне.

— Ты сам вообще как? — поинтересовался Борис. — Спишь хорошо? Питаешься нормально?

— Угу, — сказал я. — Так что насчет записи?

— Я передам, — Борис протянул мне руку. — Удачи тебе, Артур.

— Спасибо.

Запись, естественно, мне никто не переслал, потому что не положено. Такой уровень секретности развели, как будто мы наркотиками торгуем.