Мэл не пришлось открывать дверь заклятием, чтобы войти. Днем это можно было сделать свободно. Охранник даже не заметил ее сперва, увлеченный игрой, но потом увидел и нехотя оторвался от телевизора.

— Прогуливаешь школу? — хмуро спросил он. Мэл замерла, как застуканный вор, испугавшись, но дежурный только махнул рукой.

— Это не мои проблемы. Экскурсий сегодня нет, но ты можешь побродить по залам сама и почитать таблички. Вход бесплатный, — и он снова вернулся к просмотру, не дожидаясь ответа.

— Спасибо, — на всякий случай тихо проговорила Мэл, но не была услышана.

Она сразу направилась в зал с фигурами злодеев, ориентируясь по указателям. В прошлый раз, когда они попали сюда, то нашли те экспонаты случайно, и Мэл не знала дороги от входа.

В зале стояла полутьма. Ее сохраняли специально, для атмосферы. Тускло подсвечивающиеся снизу фигуры выглядели эффектно и устрашающе. Даже на собственных детей злодеи, запечатленные в лучшие годы своей жизни, произвели тогда серьезное впечатление.

Мэл хотела бы увидеть мать не такой. Особенно сейчас, когда по наитию пришла сюда, чтобы выговориться. Ей почему-то сложно это было сделать с друзьями, а Бен так разозлился вчера, что вряд ли стал бы слушать сегодня. Но, если бы Малефисента была иной, то Мэл бы никогда не оказалась в подобной ситуации, и не было бы причин плакаться. Замкнутый круг. Многие предпочтут второй вариант, но только ни Мэл. Как бы трудно ни было, она не променяла бы Бена, друзей и приключения на размеренную счастливую жизнь коренной жительницы Аурадона.

Мэл перебралась через невысокое ограждение и села на ступеньку пьедестала фигуры матери.

— Привет, — пожала она плечами, не зная, с чего начать.

В прошлый раз видение ожило само собой. Может, и в этот раз так произойдет, если немного подождать? Стоит только держать вопрос в голове, и Малефисента явится с ответом в своем стиле. Доверять ее словам небезопасно. Советы матери всегда были из ряда “вредных”. Мэл просто надеялась, что сможет все сделать наоборот, и это окажется правильным. Как если бы она упрямилась и назло матери коверкала ее приказы.

— Разбей эту вазу! — повелела как-то Малефисента малышке, когда увидела прекрасную вазу со свежими розами в доме Красной королевы.

Но тогда Мэл уже становилась злодейкой и усвоила, что те все делают назло. Назло матери она эту вазу и не разбила, чем разочаровала даже хозяйку дома.

— Какая милая девочка, — рассмеялась королева.

— Злейший ребенок, вообще-то, — вступилась за свое детище Малефисента и прожгла зеленым взглядом прелестное личико Мэл.

— Мама, — позвала она фигуру, но та продолжала недвижимо стоять с фальшивым посохом в руке. Мэл вздохнула.

— Я снова на распутье. Мир перестал делиться на черное и белое, стало сложно. Правильно ли я поступила, выбрав добро, если оно отвергает меня? В школе не верят в мое исправление. Многие считают, что я волк в овечьей шкуре. Им проще поверить, что Джей, Карлос или Иви завязали со злом, хотя их родители все еще опасны и на Острове. Люди боятся, что я освобожу тебя, мама. И тогда мир точно окрасится в мрачные цвета. Им плевать, что темные оттенки очень красивые. Для них это только символ злодеев, кошмаров и горечи, — Мэл усмехнулась и потянула за край своей футболки болотного цвета.

Она обернулась, чтобы убедиться, что Малефисента еще не ожила. Магия воображения не действовала, когда к ней прибегали намеренно.

— А еще Бен… я не знаю, что мне делать, мама. Я так хочу быть с ним и поддерживать все начинания, но мы поссорились именно из-за его указа. Возможно, я просто не подхожу на роль королевской девушки? Возможно, это была дурацкая затея? Ведь это такая ответственность! А я не до конца решила, хочу ли быть идеальной, как Одри или Бель. Но я влюбилась, и это чувство такое сильное, что от него никуда не деться. Столько радости и боли оно приносит одновременно. Ты предупреждала, что будет больно. Что любовь делает слабой. Я чувствую себя слабой, когда завишу от его тепла и внимания, когда стараюсь угодить. И мне это не нравится. Ноги подкашиваются, когда он смотрит на меня. Как ватные. Но я никогда еще не чувствовала себя такой сильной, как когда он рядом и сжимает мою руку! Словно весь мир можно одолеть. Это так противоречиво, мама! Любовь всегда так противоречива? — Мэл остановилась. — Я только что призналась, что влюбилась в Бена? Вслух?

Мэл резко встала, нахмурившись. Ей захотелось сбежать из этого места и от себя самой, ведь она сделала такую странную вещь только что, и даже сгорала от стыда.

Тонкая рука протянулась сзади к ее плечу. Пальцы крепко вцепились в ткань, и, вздрогнув, Мэл обернулась назад. Ощущение прошло, а фигура все так же неподвижно стояла на постаменте.

— Мам?-позвала Мэл.

— С кем ты разговариваешь?-послышался голос сзади. Младшая Малефисента повернулась обратно и увидела Бена. Он стоял на входе в зал в помявшемся костюме и взъерошенный.

— Бен?-ведьма опешила от неожиданности. Она не знала, как вести себя с ним, и замолчала.

Всю дорогу Бен только и думал, зачем Мэл поехала увидеть восковую фигуру матери. Она не могла ожить и не обладала никакой силой. Это был всего лишь наглядный экспонат и страшилка для детей. Вряд ли Мэл могла сделать что-то, о чем потом пожалели бы все. Его больше заботили мотивы девушки. Очевидно, она скучает. Даже несмотря на отношение матери к себе. Это в очередной раз доказывало, что Мэл куда лучше Малефисенты, раз продолжает верить. Она сейчас переживает нелегкое время, и нуждается в его поддержке, но вместо этого он вспылил и накричал на нее. Главное, чтобы одиночество в трудную минуту не обратило Мэл снова ко тьме. Ведь она обратилась именно к маме, не к нему, не к друзьям, а к матери, не отличавшейся добротой. Кто знает, к каким выводам сможет прийти Мэл, рассуждая в мрачной обстановке той комнаты в музее.

Увидев ее, Бен испытал облегчение. Мэл не выглядела убитой окончательно, не выглядела новообращенной злодейкой. Она была все той же, пугающе красивой в свете фонарей, слегка потерянной, но его Мэл. И то, что он услышал, совсем не намереваясь подслушивать, делало его еще более радостным и счастливым.

— Я говорила с… — наконец решила ответить Мэл, — Сама с собой. Как ты нашел меня?

Она поняла, что сморозила глупость. Бен мог вовсе не искать ее, а прийти сюда для учебы или какого-то проекта. То, что она так решила, выдавало ее с головой. Мэл хотела встретиться с Беном, пусть и не знала, что сказать.

— Не ругайся на нее только, но Иви сказала мне, где ты можешь быть. Она переживает… как и я.

По его тону и словам, Мэл поняла, что Бен совсем не зол. Наоборот, раскаивается. Она стала медленно спускаться к нему навстречу.

— Спасибо, — тихо отозвалась Мэл.

Пауза затянулась и стала неловкой. Бен и Мэл подбирали слова, чтобы извиниться, но у девушки не хватило духу. Она не извинялась, это было не в обычаях злодеев.

— Прости меня, — начал Бен. — Я вспылил и обидел тебя, хоть и не хотел этого. Эмоции вышли из-под контроля, — с прошлого вечера Мэл прекрасно понимала, что это такое. — Наверняка у тебя были причины просить меня передумать.

— Да, причины есть. Хотя вряд ли это что-то изменит, — Мэл отвернулась, стараясь не смотреть на него.

— Я готов был прислушаться к вам, но сейчас уже действительно поздно. Заявление сделано. Обещаю, если все пройдет успешно, я обязательно спрошу ваше мнение насчет следующих гостей, — примирительно улыбнулся Бен, но Мэл не поверила.

— Карлос узнал об этом утром. Ты мог хотя бы позвонить.

— Я хотел, чтобы это был сюрприз, — начал объясняться Бен.

— Нет. Ты не оставил нам шанса высказать свое мнение на этот счет. Вот и все, — Мэл перевела на него усталый взгляд слегка опухших глаз. Неужели она плакала из-за него?

Бен почувствовал, что попытка к примирению трещит по швам. Что сейчас они снова разругаются. Эта тема, уже решенная, продолжала служить им яблоком раздора.