— Да, сэр. В этом году должен был получить диплом.

— Я знаю, — оборвал его Элдерли, его круглые массивные очки съехали с переносицы на кончик горбатого носа. — Я просмотрел твое дело после того, как Джонсон рассказал мне о том, что ты помог им с декодированием афганского послания, — он хмыкнул, неспешно осмотрев Брайана с ног до головы внимательным липким взглядом. У Мэя сложилось ощущение, что его изучали под микроскопом. — Война — это не только сражение физическое, но и сражение интеллектуальное. Нам нужны такие люди, как ты, Брайан: математики, физики, инженеры, стратеги… — мужчина открыл верхний ящик стола, деловито достав оттуда несколько скрепленных листов бумаги. — Такие люди и делают войну возможной, ты умный парень и сам все это знаешь, — Брайан выставил руку, чтобы забрать протянутые в его сторону листы. — У тебя двадцать пять минут на выполнение заданий, если справишься — завтра утром с тобой свяжутся мои люди, ты будешь работать с нашими инженерами, если нет — забудешь об этом разговоре. Все ясно?

— Да, сэр, — Брайан растерянно кивнул, волнение вдруг накатило на него с головой, в горле стало мучительно сухо, в висках отчетливо стучал пульс, а просторный кабинет вдруг показался невероятно душным и тесным.

Он и сам не мог понять, чем было вызвано это волнение. Его мозг судорожно пытался переварить полученную информацию, и он все не мог решить, была она хорошей или плохой. С одной стороны, больше всего на свете Брайан не хотел бы возвращаться в ту адскую, полную противников и опасностей пустыню в качестве солдата, жизнь которого была лишь разменной монетой; с другой стороны, он понимал, что работая на войну, он стал бы теми, кого так гневно презирал.

Все это время он изо всех сил старался хоть как-то оправдать то, что совершил, сбросить груз самобичевания на командиров, на афганцев, на кого угодно, лишь бы искоренить едкое чувство вины за пули, которые были выпущены его руками. Брайан повторял себе каждый божий день слова Роджера: у них ведь просто не было выбора.

Но только что Брайану этот выбор дали. И если сейчас количество солдат, убитых им, можно было сосчитать на пальцах, то чтобы сосчитать солдат, взорвавшихся на минах, которые были разработаны их инженерами, понадобился бы настоящий письменный отчет.

Солдаты убивали по приказам своих военачальников, они убивали, следуя планам стратегов, и расставляли ловушки, изобретенные кем-то другим, чтобы убивать еще больше врагов.

Что было более безнравственно? Брайан считал, что в войне все было безнравственно, и что все они безоговорочно выполняли любые приказы, потому что тряслись за свои собственные жизни. Потому что инстинкт самосохранения всегда был выше любой морали. Но все же, эти приказы были чужими — факт, хоть как-то помогающий жить со всем этим ужасом на душе. Если Брайан сдаст тест успешно и начнет работать на команду военных разработчиков, он будет убивать не напрямую, однако убивать он все же будет, просто уже не своими руками.

Было ли от этого легче? Пока что он не знал.

На негнущихся ногах Мэй дошел до небольшого лакированного столика, на нем стояла одинокая тускловатая лампа, возле которой располагалась ручка и линейка. Стрелки часов неумолимо приближались к цифре двенадцать, и у Брайана было всего несколько секунд на раздумья о том, как же ему поступить, прежде чем Элдерли сухо объявил:

— Время пошло.

Четыре месяца спустя

Брайан и опомниться не успел, как все эти планы, чертежи и схемы стали основной частью его жизни. Работы было невероятно много, особенно последние два месяца, после того, как из рядового помощника его все-таки повысили до полноценного члена команды. И хотя образование Брайана не было инженерным, и уж тем более, он был далек от военной инженерии, учился Мэй быстро.

Был в его новой должности один большой плюс — Брайану позволяли не следовать строгому распорядку дня, вместо этого он проводил часы за различными справочниками и книгами, иногда добираясь до кровати ближе к утру. И пусть «Основы военной инженерии и военных технологий» не были самой захватывающей вещью в мире, все же, это было намного приятней бесконечных тренировок, что уж говорить о настоящих сражениях, при одном воспоминании о которых у него до сих пор кровь в жилах стыла.

Он многого не знал, многого не понимал, но с каждой новой книгой Брайан чувствовал себя все уверенней. И если поначалу он лишь молча стоял в сторонке, выполняя просьбы своих более опытных коллег и изредка участвуя в разговорах, касающихся стратегий, то сейчас многие идеи и предложения уже шли и с его стороны. Сложно было это признать, но Брайану даже в какой-то степени нравилось заниматься всем этим. О моральной стороне вопроса он старался не думать, да и надо сказать, мысли такого рода все реже всплывали в его голове.

Сама война вновь стала для Мэя чем-то далеким, а о пережитом напоминало лишь простреленное плечо, которое время от времени все еще неприятно ныло — особенно в сомнительную погоду, — и ночные кошмары, без которых не обходилась ни одна ночь с тех пор, как его забрали с базы, где они с Роджером встретились.

О Роджере он тоже старался не думать, однако все равно делал это. И это было, пожалуй, единственным, что помогало ему окончательно не потерять самого себя. Брайан на автомате всматривался в каждый пребывающий на их базу полк, надеясь увидеть среди сотни обгоревших лиц знакомый живой взгляд голубых глаз и отблеск пшеничных волос. Но вот уже четыре месяца о Роджере ничего слышно не было. И у Брайана внутри все сжималось от осознания того, что Тейлора уже давно могли перевести в отряд военных медиков, а это значительно повышало вероятность того, что его могли ранить, а если могли ранить, то могли и убить.

Но чем больше времени проходило, тем больше он концентрировался на своем деле. Казалось, в его организме сработала какая-то защитная функция, и теперь все мысли, хоть как-то связанные с прошлым, тут же блокировались его сознанием. Брайану казалось, что так было даже лучше, иначе он окончательно поехал бы головой, узнав, что могло произойти с Роджером после их последней встречи, и посчитав, сколько же людей погибло, подорвавшись на минах, что он сам помог заложить.

***

Они, четверо, спрятались за невысокой зубчатой скалой, располагающейся чуть выше небольшой долины, куда, по их подсчетам, совсем скоро должен был прибыть отряд афганцев, намеревавшихся штурмовать одну из британских точек. Долину с двух сторон окружали английские войска — как и их небольшая группка, они скрылись за скалами и в пещерах, готовые добить тех, кто сумеет выжить после подготовленной командой Брайана ловушки.

Все эти месяцы они потели над доработкой одного из проектов, конструируя новый вид противопехотных мин. Мины эти были гораздо мощней и эффективней старых. А еще, по предложению Мэя, они сумели создать для них дистанционное управление, которое не только позволяло взорвать установки в самый уязвимый для врага момент, но и избежать случайных смертей, которые не были такой уж редкостью.

— Я их вижу, — присвистнул Джонсон, прижавший к глазам небольшой армейский бинокль. — Лучше и не придумаешь — идут прямо на поле!

Брайан старательно прищурился, однако не смог увидеть ничего конкретного: они находились довольно далеко от самой ловушки, чтобы исключить вероятность того, что скала от взрыва посыпется и завалит заодно и их самих.

Миссия их спецотряда была очень проста: взорвать афганцев, когда те будут на нужной позиции, тем самым устранив большую часть солдат. Брайан уже бывал на подобных миссиях, однако никогда еще он не видел результат своих разработок. Они лишь закладывали мины и прочее оружие, копали рвы и ямы, но вот что происходило после этого с противниками — никто из них не видел.

Ладони у Брайана были липкими, а по лбу градом струился пот, который он то и дело смахивал рукавом своей пыльной формы. Дело близилось к лету, и афганское солнце становилось все более и более безжалостным, выжигая не привыкшую к таким условиям кожу почти что до костей.