Из чего слагались в то время будни командующего фронтом, его рабочие дни? (Выходных дней тогда, естественно, не было.) Помимо того, что нужно было осуществлять общее руководство подготовкой к наступлению и решать еще тысячи повседневных дел, я старался как можно чаще встречаться с комсоставом и бывать на учениях и сборах. Там я непосредственно познакомился почти со всеми командирами соединений. Эти встречи приносили мне большую пользу: они дали возможность ближе узнать командный состав и изучить жизнь, быт и настроение войск. Хотелось также как можно внимательнее прислушаться к высказываниям офицеров, которые, находясь длительное время на северном театре военных действий, накопили большой и ценный опыт.

Приведу такой пример. Когда однажды мне довелось посетить 19-ю армию, чтобы на месте решить вопрос о формах маневра в предстоявшем наступлении, очень полезной оказалась встреча с командиром 104-й стрелковой дивизии генерал-майором Г. А. Жуковым. Он, исходя из своего знания местности и данных разведки, высказал мысль о нанесении главного удара по 36-му армейскому корпусу немцев путем глубокого обхода его оборонительных позиций. Эта мысль сразу привлекла внимание, и вот почему. Фронт шел здесь от Ругозера к реке Тумча и далее в горы, к притокам реки Ена. В этих местах существовало особенно много «бараньих лбов». Так именовались оголенные ледником и отполированные ветром и дождями круглые вершины гор. Их группки, прижавшиеся одна к другой, назывались «курчавыми скалами». Сама природа препятствовала человеку освоить эти малопригодные для целесообразного использования просторы. А между ними, по лесам и озерам, протянулся так называемый верманский рубеж, сильно укрепленный противником. Попытка фронтального прорыва стоила бы очень дорого. Обходный же маневр позволял избежать излишнего кровопролития и траты средств. Вот почему штаб фронта, изучив предложение Г. А. Жукова, рекомендовал его затем командованию 19-й армии как основную форму маневра в предстоящей операции.

^{Переключаемся на Свирь. — Психология наступающих. — В третью годовщину. — Между Ладожским и Онежским. — Герои Сортавальской операции. — Рассуждения о Финляндии.}

Подготовка к проведению операции на Севере развернулась полным ходом. Но в том виде, в каком последняя была задумана, ей не суждено было осуществиться. В самый разгар подготовительных мероприятий финляндские руководители прекратили переговоры. Они отказались разорвать отношения с Германией и интернировать или изгнать немецко-фашистские войска из Финляндии. Правящие круги Финляндии по-прежнему держали курс на продолжение войны против СССР. Чтобы вывести Финляндию из войны, Ставка Верховного главнокомандования приняла решение нанести главный удар по войскам на Карельском перешейке и в Южной Карелии.

30 мая я был вызван в Москву. Вместе со мной прибыли ближайшие сотрудники — член Военного совета генерал-лейтенант Т. Ф. Штыков, командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант артиллерии Г. Е. Дегтярев, с которым я прослужил всю войну, и начальник оперативного управления, вечно погруженный в штабные дела генерал-майор В. Я. Семенов. Перед войсками Карельского фронта Ставка поставила теперь задачу очистить от финляндских войск Южную Карелию. Пришлось, не теряя времени, прямо в Ставке отработать некоторые детали операции и согласовать ее общий ход с Генеральным штабом. Нами привлекались 32-я и 7-я армии, которые усиливались за счет резервов Верховного главнокомандования. Отрадно было, что с северного участка фронта ничего не бралось: находившиеся там войска продолжали готовиться к разгрому 20-й лапландской армии противника. Их подготовка не пропала даром, но пока не они должны были выполнять главную задачу. Важную роль играли войска Ленинградского фронта, проводившие Выборгскую операцию и тем самым оттягивавшие крупные силы врага.

Впрочем, я остался доволен не всем. Направляясь в Кремль, я захватил с собой рельефную карту Ладожско-Онежского перешейка и в Ставке, оперируя данными разведки о силах противника, начал показывать, как трудно будет там действовать войскам. И. В. Сталин не любил, когда ему говорили, что враг станет поступать так-то и так-то. Нередко он при этом иронически спрашивал: «А вы откуда знаете? Вас противник персонально информирует?» Ответственные работники Генштаба, давние мои сослуживцы, напомнили мне об этом и тщетно отговаривали от замысла, в который я их посвятил. Получилось именно так, как они предсказывали. Верховный главнокомандующий усмотрел в моих словах попытку вытянуть лишние резервы и не дал таковых. Правда, по вторичному докладу сотрудников Ставки он пересмотрел свое решение, и резервы прибыли. После окончания операции я нарочно прислал в Ставку фотографии укреплений, прорванных нашими войсками на перешейке, с просьбой показать их Сталину. Но позднее я узнал, что этот альбом так и не дошел до Верховного главнокомандующего.

Из Москвы, не заезжая в штаб фронта, мы выехали 3 июня в 7-ю армию, которая наносила главный удар через Свирь, и провели рекогносцировку местности с южного берега реки, в районе Лодейного Поля. Когда-то Лодейное Поле сыграло особую роль в истории русского флота. Здесь на Олонецкой верфи в 1703 году был спущен на воду первенец Балтфлота фрегат «Штандарт».

Гитлеровцы совершенно разрушили город. Там, где проходили улицы, теперь пролегали глубокие, во весь человеческий рост, траншеи. На месте домов под грудами кирпича и камня находились наблюдательные пункты и убежища. Виднелась и финская оборона: извилистая линия окопов по самому берегу, из воды поднимались рогатки, опутанные колючей проволокой. Все это время на фронте стояла относительная тишина. Лишь изредка где-то на большой высоте проносились тяжелые снаряды. Похоже было, что кто-то ворошил осенние листья. Это артиллерия с обеих сторон обменивалась «приветствиями».

После рекогносцировки командование фронта пришло к окончательному решению нанести основной удар вдоль северного берега Ладоги в направлении на Олонец, Салми, Питкяранту и Сортавалу, что имело в виду три момента: тактический (возможность взаимодействовать с Ладожской военной флотилией контр-адмирала В. С. Черокова), стратегический (окружение финляндских войск, действовавших севернее Онежского озера) и политический (выход к границе с Финляндией кратчайшим путем). На этом направлении были дороги, которые можно было использовать под тяжелые средства вооружения, применяемые обычно при атаке укрепленных районов. Между Лодейным Полем и Савозером, меж холмов Олонецкой гряды лежит Часовенная Гора. Здесь мы расположили временное полевое управление фронта, и отсюда осуществлялось руководство операцией.

Сражение началось с битвы на реке Свирь, после разлива достигавшей кое-где ширины в полкилометра. Войскам была поставлена задача разбить свирско-петрозаводскую группировку противника и форсировать свирский водный рубеж. 9 июня мы с Т. Ф. Штыковым были вызваны в Кремль. И. В. Сталин сказал нам, что ленинградцы должны прорвать линию финской обороны, но им необходимо помочь. С этой целью от Карельского фронта требовалось срочно разбить свирско-сортавальскую вражескую группу войск. На подготовку отводилось не более десяти дней. Разработка задания была осуществлена в Ставке при участии А. М. Василевского, Г. К. Жукова и А. И. Антонова, которые присутствовали при разговоре.

К тому времени все резервные войска Карельского фронта были сосредоточены на Мурманском и Кандалакшском направлениях. В районе Лодейного Поля имелись только стрелковый корпус и две стрелковые бригады 7-й армии, Чтобы осуществить операцию, мы заранее подготовили театр военных действий для приема дополнительных сил: вырыли траншеи на три стрелковых корпуса и артиллерийские позиции для артдивизии. Но на прорыв укрепленной полосы требовалось три стрелковых корпуса, а затем для развития прорыва — еще один стрелковый корпус. Кроме того, была необходима артиллерийская дивизия прорыва и авиабомбардировочная дивизия.