Таким образом, Волховский фронт повернули на югозапад, поставив ему задачу выйти на рубеж Луга — Дно. Ее можно было выполнить, только развивая наступление к югу от Ильменя. А для этого нужны были дополнительные силы. Так я и поставил вопрос перед Ставкой. 1 февраля Ставка передала 1-ю ударную армию 2-го Прибалтийского фронта Волховскому фронту. Нам прибавилось 100 километров боевых позиций западнее реки Ловать. Прибавилось и забот. Зато мы могли теперь осуществлять операцию, направленную на разгром правого крыла 18-й немецкой армии, группы войск Фриснера и левого крыла 16-й армии фашистов. Ознакомление с 1-й ударной армией показало, что ее соединения не сумеют сразу вести активные наступательные действия. Поэтому Военный совет фронта, укрепив ее несколькими частями, наметил ограниченную задачу: силами трех дивизий и одной бригады форсировать реки Редья кг Полнеть севернее Поддоръя, с тем чтобы оттянуть на себя от Шелони вражеские части, сколько удастся, и облегчить фронту прорыв на Сольцы и Уторгош. С этой задачей 1-я ударная армия справилась, и 16-я немецкая армия прекратила переброску резервов в бассейн Мшаги и Шелони, навстречу наступающим волховчанам.

Вскоре была произведена новая перегруппировка: 8 февраля 54-я армия овладела Оредежем, а 9 февраля ее 115-й корпус тоже был передан Ленинградскому фронту, 111-й перешел в резерв. Управление же армии, оставшейся без соединений, я приказал перевести на левый фланг нашего фронта. Здесь в состав заново созданной армии, сколоченной нами прямо на ходу вошли разные соединения 7, 14 и 99-го корпусов, наступавшие вверх по течению Шелоня. После этой реорганизации 59-я армия, которая начинала Новгородско-Лужскую операцию на крайнем левом крыле фронта, оказалась теперь на его правом крыле, все так же неумолимо двигаясь на запад. К 12 февраля перегруппировка закончилась, и наступление возобновилось. В тот же день утром был освобожден населенный пункт Батецкий, а вечером волховчане и ленинградцы с востока и севера ворвались в Ауту, пройдя за полсуток с боями 30 километров. Дальше до самого Чудского озера здесь растянулись соединения Ленинградского фронта, гнавшие врага на юг. Повернули на юг и мы. Впереди замаячили Дно и Порхов.

Так завершился третий этап интереснейшей по замыслу и сложнейшей по организации Новгородско-Лужской операции. В результате совместных действий трех фронтов и флота была очищена от фашистов советская территория площадью в 20 тысяч квадратных километров, окончательно ликвидирована блокада Ленинграда и района Невы, восстановлено в полном объеме движение по семи железным дорогам из Ленинграда: на Вологду, Рыбинск, Москву, Новгород, Батецкий, Лугу и Усть-Лугу.

С поражением немецкой группы армий «Север» наметились новые трещины в фашистском блоке. Политические последствия этого факта не замедлили проявиться уже весной 1944 года. Резко возросло партизанское движение в Норвегии. Швеция пересмотрела свою позицию по отношению к Берлину. Правительство Финляндии запросило Москву о возможных условиях перемирия. Немецкое командование лишилось многих кадровых воинских соединений и частей. Потери эти оказались невосполнимыми, что обнаружилось вскоре же, при освобождении республик советской Прибалтики. Героическая деятельность славных воинов Красной Армии была по заслугам оценена Родиной. 21 февраля большую группу воинов упомянутых фронтов и Балтийского флота удостоили высоких наград.

В середине февраля я полагал, что мне доведется участвовать в разгроме врага еще и на четвертом этапе операции. Признаюсь, что мне очень хотелось этого, и я даже кое-что прикидывал заранее, планируя, как волховчане приступят к освобождению Эстонии и Латвии, а возможно и Белоруссии. Однако Ставка уже замыслила использовать по-другому командование и управление Волховского фронта. Скажу лишь поэтому несколько слов о дальнейшей судьбе тех армий, с которыми я сроднился во время двухлетних боев на Волхове, а также о некоторых других. 1-я ударная была возвращена 2-му Прибалтийскому фронту и дошла тогда в его составе до Пушкинских Гор. 54-ю армию передали Ленинградскому фронту, и она дошла в то время до Сошихино. Сюда же, в район Пскова — Острова, подошли 67-я и 42-я армии ленинградцев. В дальнейшем из них сформировался 3-й Прибалтийский фронт, который под командованием генерала армии И. И. Масленникова принял участие в освобождении Эстонии и Латвии. 8-я армия вернулась под Нарву, на участок, через который ей пришлось отступать осенью 1941 года. Отсюда в составе Ленинградского фронта она прорывалась к Таллину, а затем освобождала Моонзундский архипелаг. Ее соседом слева была 2-я ударная, через Тарту и Пярну вышедшая к Рижскому заливу. Наконец, 59-ю армию перебросили к ленинградцам на Карельский перешеек, и она освобождала позднее Выборг.

^{Вместо Белоруссии — в Карелию. — На авансцене «большая политика». — Три года карельских будней. — Ознакомление с армиями. — Адмирал Головко. — Там, где много «бараньих лбов».}

В середине февраля 1944 года меня срочно вызвали в Ставку. Причина вызова оказалась для меня неожиданной: Волховский фронт ликвидировался, его войска передавались Ленинградскому фронту, а я назначался командующим Карельским фронтом. Эта перемена меня не очень-то обрадовала. Я уже давно просился на Западное направление. А теперь, когда наши войска стояли у границ Белоруссии, территория которой мне была хорошо знакома еще по довоенной службе, перевод на Север казался мне нежелательным. Так я и сказал в Ставке. Но И. В. Сталин ответил примерно следующее:

«Вы хорошо знаете и Северное направление. К тому же приобрели опыт ведения наступательных операций в сложных условиях лесисто-болотистой местности. Вам и карты в руки, тем более что еще в 1939 — 1940 годах, во время советско-финляндской войны, вы командовали армией на Выборгском направлении и прорывали линию Маннергейма. Назначать же на Карельский фронт другого человека, совсем не знающего особенностей этого театра военных действий и не имеющего опыта ведения боев в условиях Карелии и Заполярья, в настоящее время нецелесообразно, так как это связано с затяжкой организации разгрома врага. Всякому другому командующему пришлось бы переучиваться, на что ушло бы много времени. А его-то у нас как раз и нет».

Против таких доводов возражать было трудно. Далее Ставка сформулировала в общих чертах стоявшую перед Карельским фронтом задачу: за летне-осеннюю кампанию 1944 года освободить Карелию и очистить от немецко-фашистских войск Петсамскую (Печенгскую) область в ходе широких наступательных действий. Так как Карельский фронт длительное время стоял в обороне и в связи с этим его войска и командиры не имеют опыта крупных наступательных операций, то наряду со сменой командования Ставка решила перебросить в Карелию еще и Управление Волховским фронтом. Приход новых и опытных сил должен был активизировать боевые действия. Командующему же надлежало как можно скорее разобраться в обстановке, изучить наступательные возможности фронта и к концу февраля представить свои соображения по разгрому немецко-финских войск.

Такова была чисто военная сторона дела. Но не она являлась, пожалуй, самой сложной. Теперь на авансцену выходила «большая политика», поскольку речь должна была идти о Финляндии как союзнике Германии. Естественно, при этом всплывал и весь комплекс вопросов, связанных с событиями еще 1940 года. Дело осложнялось также тем, что. как известно, в 1940 году Финляндии помогали и те, кто а 1944 году являлся нашим союзником. У них к Финляндии имелась своя позиция, далеко не совпадавшая к тому же с их позицией относительно Германии. Советское правительство не могло не учитывать этого. Кроме того, нужно было думать и о послевоенном устройстве мира. А поскольку Советский Союз хотел иметь на северо-западе дружественного соседа, с которым успешно развивались бы полезные контакты, наше правительство не упускало из виду и это обстоятельство. Наконец, следовало помнить, что за рубежами Финляндии лежала вся Скандинавия. Практически скандинавские страны судили о нашей внешней политике и соответственно исходили из этого при определении собственной линии по отношению к СССР в первую очередь на основании того, как развивались взаимоотношения СССР и Финляндии. Да, таннеровско-маннергеймовская Финляндия была военным врагом. От этого никуда нельзя было уйти. Но этим вопрос не исчерпывался. Был еще финский народ; была действовавшая в подполье коммунистическая партия Финляндии; были финские партизаны — лесогвардейцы героя антифашистского Сопротивления Веяхко Пёюсти, воевавшие в финляндском тылу с фашистами, и его последователи, героически сражавшиеся против немецких войск. Вот почему каждое военное решение проблемы требовало тщательным образом, учитывать все изложенные выше обстоятельства, и в течение всего времени командования Карельским фронтом я беспрестанна это чувствовал.