Принимая решение на проведение новой операции, Ставка рассчитывала, помимо прорыва блокады, активными действиями на Северо-Западном направлении сковать вражеские войска и не позволить противнику перебрасывать свои силы на юг, где в то время развертывались решающие события. Какое это имело значение, видно хотя бы из слов немецкого генерала Типпельскирха, писавшего об операциях на Северо-Западном и Западном направлениях: «Летом и осенью 1942 г. в этих районах шли тяжелые бои, которые потребовали большого напряжения сил немецких дивизий, не позволили осуществить переброску войск в интересах наступающих армий...» [2].
Местом проведения операции был избран так называемый шлиссельбургско-синявинский выступ, образовавшийся в результате выхода немецких войск к южному побережью Ладожского озера в сентябре 1941 года. Преимущество выбора этого направления перед другими заключалось в одном: оно выводило с юго-востока самыми кратчайшими путями к Неве и Ленинграду. Увы, местность в районе выступа, как и всюду в этом районе, была крайне мало пригодна для развертывания наступательных действий. Обширные торфоразработки, протянувшиеся от побережья Ладога до селения Синявино, а к югу от Синявина сплошные леса с большими участками болот, труднопроходимых даже для пехоты, резко стесняли маневр войск и создавали больше выгод для обороняющейся стороны. Почти единственным сухим местом на этом направлений были Синявинские высоты, которые на 10 — 15 метров возвышались над окружающей плоской равниной. Естественно, именно они стали ключевой позицией на пути наступления наших войск, тем более что с них противник имел круговой обзор на несколько километров.
В течение одиннадцати месяцев хозяйничавшие здесь немецкие войска все сделали для того, чтобы шлиссельбургско-синявинский выступ был неприступным. По всем естественным рубежам, вдоль рек и озер, вдоль оврагов и болот, по высотам и в лесных массивах, протянулись оборонительные позиции со множеством узлов сопротивления и опорных пунктов. В центре узлов сопротивления располагались артиллерийские и минометные батареи. Плотность противотанковых орудий составляла в среднем семь-восемь на один километр фронта. Личный состав размещался в прочных блиндажах, а передний край был прикрыт проволочными и минно-взрывными заграждениями.
Укрепив таким образом и без того неудобную для наступательных действий местность, немецкое командование не предполагало, что на этом направлении может развернуться наступление советских войск. «Мы никогда не организовали бы прорыва на такой местности» [3], — писал впоследствии гитлеровский генерал-фельдмаршал Манштейн.
Советское командование избрало это направление, преследуя двоякую цель. Во-первых, мы могли здесь при удаче в течение двух-трех суток достичь Невы. На проведение более продолжительной операции фронт не имел сил. Кроме того, предпринимая наступление там, где противник его не ожидал, мы надеялись обеспечить внезапность первоначального удара и тем самым добиться преимущества. Конечно, торфяные болота севернее Синявина и сплошные леса южнее него представляли большие трудности, особенно при использовании тяжелого оружия и мощной техники. Но где найти местность лучше этой? Болота и леса отличительные признаки нашего Севера — покрывали собой все пространство от Ладоги до Новгорода.
По нашим подсчетам, нам противостояло десять вражеских дивизий. Но, к сожалению, в то время никто из нас не знал, что немецкое командование готовило в те же дни операцию по окончательному овладению Ленинградом, перебросило для усиления своей группы армий «Север» значительную часть войск из Крыма и дополнительно сосредоточило на подступах к блокированному городу крупные силы артиллерии и авиации, возложив общее руководство операцией на генерал-фельдмаршала Манштейна. Всего этого мы не знали и находились в неведении относительно мероприятий противника. Правда, некоторые признаки накопления сил немцами были заметны еще до начала наступления. Во второй половине августа наша воздушная разведка заметила интенсивное железнодорожное движение с юга в сторону Ленинграда. По заданию штаба фронта партизаны Ленинградской области пустили под откос несколько эшелонов с войсками и техникой врага. Однако тогда не удалось установить, что эти войска принадлежат 11-й армии Манштейна, перебрасываемой с юга. Впрочем, противник, в свою очередь, ничего не знал о подготовке нашего наступления. Следует признать, что обе стороны сумели осуществить подготовку операций скрытно, с широкими мерами маскировки и искусной дезинформацией.
Провели мы тогда и некоторые другие мероприятия, готовя войска фронта к наступлению, в том числе июльский слет снайперов, а также совещания коммунистов и комсомольцев во всех подразделениях.
Операция по прорыву блокады Ленинграда планировалась как совместные действия правого крыла Волховского фронта и Невской оперативной группы Ленинградского фронта. Главная роль отводилась войскам Волховского фронта, которые должны были прорвать оборону противника южнее Синявина, разгромить его мгинско-синявинскую группировку и, выйдя к Неве, соединиться с частями Ленинградского фронта. Для проведения операции привлекались две армии: 8-я и 2-я ударная. Первая занимала оборону на участке будущего наступления; пробившиеся после утомительной Любаньской операции из окружения части 2-й ударной были выведены в июле в резерв, где они приводили себя в порядок, пополнялись людьми и техникой.
По замыслу операции, прорыв немецкой обороны осуществлялся на 16-километровом участке в направлении Отрадного. Этот населенный пункт расположен на берегу Невы неподалеку от места, где сходились грунтовая дорога из Синявина на Колпино и железная дорога из Мги в Ленинград. Если бы удалось разгромить мгинско-синявинскую фашистскую группировку, нам уже ничто не препятствовало бы соединиться с войсками Ленинградского фронта. Любопытно отметить, что 8-я и 2-я ударная армии должны были двигаться примерно тем же путем, каким за 240 лет до этого шли русские войска, изгонявшие во время Северной войны шведов с нашей земли.
Между 8-й армией, находившейся в первом эшелоне (командующий генерал-майор Ф. Н. Стариков), и развивавшей ее действия 2-й ударной армией (л командование ею снова вступил генерал-лейтенант Н. К. Клыков) размещался 4-й гвардейский стрелковый корпус (комкор генерал-майор Н. А. Гаген). Такое построение диктовалось необходимостью преодолеть сильно укрепленные позиции противника с учетом возможности наращивания силы его сопротивления в короткие сроки. Поэтому первые два эшелона предназначались для прорыва обороны на всю глубину, а задача третьего сводилась к разгрому вражеских резервов уже на завершающем этапе операции. Суть идеи заключалась в намерении высокими темпами пробиться к Неве до того, как пребудут немецкие подкрепления с других участков. Важно было учесть также уроки прежних боев. Так, зимой 1941/42 года в связи с жесткими указаниями Ставки относительно оперативного построения сил и, не стану скрывать, отсутствием должной настойчивости со стороны командования фронтом, а также в связи с особым состоянием войск фронта, которые вели наступательные бои силами лишь двух армий, мы не избежали характерного вообще для операций того времени недочета — нарушения принципа массирования сил и средств на решающем направлении. Теперь построение войск было, как видно, несколько иным.
В указанном виде план операции, разработанный штабом фронта, был одобрен в начале августа Ставкой Верховного главнокомандования. Для пополнения ослабленных соединений фронту выделялось достаточное количество маршевых рот, танков, гвардейских минометных частей, снарядов и материально-технических средств. Чувствовалось, что перестройка всех отраслей народного хозяйства на военный лад решалась успешно. Войска уже во многом не ощущали недостатка. Бросалась в глаза разница по сравнению с зимней кампанией 1941/42 года, когда Ставка наметила Красной Армии задачу быть везде сильной. Но при ограниченном количестве подготовленных резервов, недостатке вооружения и боевой техники достичь этого было невозможно. Получился своего рода просчет, последствия которого, наряду с другими фронтами, испытал на себе особенно болезненно Волховский фронт, поскольку Ставка вынуждена была в первую очередь усиливать войска Западного направления. Там развернулось контрнаступление по разгрому самой активной и наиболее опасной для страны группировки противника. Мы же должны были ждать своего часа и сражаться в весьма трудных условиях. Не то было теперь. Когда мы докладывали в Ставке план операции, И. В. Сталин спросил меня:
