Чтобы читатель, не являющийся по профессии военным или не бывавший в тех местах, понял, что имеется в виду, остановимся вкратце на описании местности. Представьте себе приморское плоскогорье, лежащее севернее Полярного круга. С частично не замерзающего, но все же весьма холодного моря еще дуют характерные для мурманского лета сильные ветры в глубь континента. Они перемежаются с уже набирающими силу зимними ветрами в сторону моря. При очень частой осенней непогоде снег мешается с дождем, а ночами сплошь и рядом бывают заморозки. Холодный воздух постоянно насыщен влагой. Нередко сквозь туманы Гольфстрима прорывается дуновение Северного Ледовитого океана, и тогда становится совсем невесело. Под ногами тундра, сырая и какая-то неуютная, снизу веет безжизненностью: там, в глубине, начинается лежащая островками вечная мерзлота, а ведь солдатам приходится спать на этой земле, подстилая под себя лишь одну полу шинели.

Вокруг светятся бесконечные озера. Между ними хлюпают болота с кочками, мхами, лишайниками и карликовыми деревцами. Серые торфяники исполосованы частыми трещинами, из которых брызжет ледяная вода. Порой земля вздымается голыми громадами гранитных скал. Они рассечены быстрыми и порожистыми реками, текущими в основном с юго-запада на северо-восток. А продвигаться нам нужно на запад. Это значит, что все реки придется форсировать, одну за другой. Люди мерзнут здесь сильнее, чем в более холодных районах, но с континентальным климатом. Замерзают и машины: разогреть моторы очень трудно; горючего уходит гораздо больше нормы, а его-то и не хватает, что существенно снижает возможности использования техники. Немало забот вызывали и химические грелки. Так как единственная железная дорога осталась в стороне, то подвозить снаряжение, продовольствие и боеприпасы приходилось на кораблях (увы, лишь до берега), на плохо работавших автомобилях, на лошадях, которых нечем было кормить, и на капризных оленях. Все мало-мальски пригодные для продвижения места были перехвачены со стороны немцев лапландским оборонительным валом, а в промежутках царило дикое бездорожье.

Тем не менее нужно было воевать. И не просто воевать, а наступать, бить врага, гнать его и уничтожать. Пришлось вспомнить слова великого Суворова: «Где прошел олень — там пройдет и русский солдат, а где не пройдет олень — там все равно пройдет русский солдат». Войска Карельского фронта прошли там, где никогда не ступала нога человека, доказав всему миру, что наша армия способна преодолеть любые преграды.

В основе нашего плана предстоящей операции лежала идея флангового обхода главных сил 20-й лапландской армии и главных укреплений противника, прорыва южнее озера Чапр с последующим маневром основных соединений фронта и кораблей Северного военно-морского флота на окружение и разгром вражеской группировки в районе Петсамо, чтобы прижать ее к морю и отсечь от норвежских портов. На Петсамо (Печенгу) вело четыре дороги. Одна — из Линахамари, лежавшего севернее, у горловины фьорда Петсамо-йоки, Туда раньше времени нашим кораблям нельзя было соваться, а иных подходов, кроме как с моря, не было. Другая дорога шла с запада, из норвежской гавани Тарнет. Эта дорога для нас была пока недоступна.

Третья тянулась с востока, от селения Титовка-Река, лежавшего в сердце немецких позиций. И сюда сразу не доберешься! Четвертая, с юга, соединяла Петсамо с Луостари узлом ряда других дорог. Вот этот-то узел и приковал к себе наше внимание. Нужно было прорваться в район Луостари, вонзившись в тыл врага и оттянув сюда его силы с оборонительного вала, дать возможность преодолеть этот вал с трех сторон комбинированными ударами сухопутных частей и морской пехоты, а тем временем развивать успех из Луостари также в трех направлениях: на Петсамо, в сторону норвежской территории и на Никель — Наутси, где лежала важная промышленная база немцев с подъездными к ней путями. Конечной целью операции являлось полное очищение от врага советской земли на Севере и содействие освобождению Норвегии. Главный удар на Луостари наносили 99-й и 131-й корпуса 14-й армии, а также 126-й и 127-й легкострелковые корпуса. Последние должны были совершить глубокий обходный маневр по тундре и перерезать коммуникации противника, а с рубежа Луостари вводилась в бой в направлении на Петсамо 7-я гвардейская танковая бригада, которая должна была воспрепятствовать отходу врага в Норвегию.

В таком виде план был доложен Ставке и утвержден с небольшими поправками. Северному флоту ставилась задача: блокировать побережье, занятое противником, и изолировать петсамскую группировку со стороны моря, содействовать 14-й армии в рассечении неприятельской обороны и овладении портами; береговой артиллерии, кораблям огнем поддерживать наступление наземных войск на приморском участке. Для окончательного согласования совместных действий 29 сентября на КП фронта прибыли командующий Северным флотом А. Г. Головко и член Военного совета флота А. А. Николаев. Решили, что бригады морской пехоты, входившие в состав Северного оборонительного района, прорвут фронт противника на перешейке полуострова Среднего, после чего отрежут вражеским войскам пути отхода с основных рубежей по реке Западная Лица и затем будут сами наступать на Петсамо, как только 14-я армия прорвет главную полосу обороны. Кроме того, флот обеспечивал высадку морского десанта, перевозку прибывавших резервов и снабжение 14-й армии из Мурманска.

Перед началом операции мне все чаще приходилось задерживаться в соединениях. Возникали всевозможные вопросы, которые требовалось решать на месте и без промедления. Самым трудоемким делом оказалась перегруппировка войск, а также накопление боеприпасов, горючего, смазочных масел, продовольствия, инженерных средств и дров. Получилось так, что на разрешение тыловых вопросов командованию фронта пришлось потратить даже несколько больше времени, чем на оперативные проблемы. Надвигалась полярная ночь, близилась зима. Приходилось заранее завозить в войска припасы на будущее, да еще с учетом того, что армии придется многое тащить с собой по бездорожью в ходе боевых действий.

Немалую помощь оказали командованию политработники. В те напряженные дни они трудились круглые сутки. В Политуправлении фронта почти никого не было; люди находились в дивизиях и корпусах. Все знают, что во время гражданской войны нередко на входных дверях партийных и комсомольских районных организаций висели объявления: «Райком закрыт, все ушли на фронт». Думаю, что политорганы Карельского фронта с тем же успехом могли тогда вывесить таблички: «Политуправление фронта закрыто, все ушли в соединения» или: «Политотдел закрыт, все ушли в части». Конечно, кто-то дежурил, но вся политработа кипела тогда у переднего края.

1 октября мы выехали на наблюдательный пункт 14-й армии, откуда с командармом Щербаковым отправились еще раз осмотреть местность, удостовериться в проведении намеченных работ, встретиться с командирами и солдатами. А через два дня, совершив переход на оленях, а потом на лыжах, я окончательно переселился в тундру, поближе к войскам. Туда же перешло и Полевое управление фронта. Перед началом наступления мы с членом Военного совета Т. Ф. Штыковым посетили 131-й стрелковый корпус, который должен был вести бои на главном направлении. В корпус входили две стрелковые дивизии — 10-я гвардейская и 14-я. Это были те самые дивизии, которые осенью 1941 года преградили путь немецко-фашистским захватчикам на Мурманск. Штыков поехал в 14-ю дивизию, а я в 10-ю. Последняя получила свое гвардейское звание за сентябрьские бои 1941 года. Командовал ею генерал-майор X. А. Худалов. С ним мы побывали в полках и батальонах. Дивизия состояла в основном из бывалых воинов. У многих виднелись на груди ордена и медали. Одним из них был ефрейтор Михаил Ивченко, через сутки своим телом закрывший амбразуру вражеского дота. Я приказал собрать в одно место орденоносцев. Через полтора часа за гранитной скалой, нависшей над котлованом, сидело около ста человек. Это были надежные и бесстрашные воины. После задушевной беседы о «делах житейских», длившейся около получаса, я рассказал, какие мощные силы будут обеспечивать наступление фронта, а затем обратился с такими словами: