Дальше думать было некогда: ему пришлось осознать правдивость слов Хана, написать программу для курса на случай погони и пойти на обзорную палубу, чтобы разбудить Джима. «С тяжёлым сердцем», как говорят земляне, поскольку знал, что Джим ни ему, ни стажёру не поверит.

И теперь у него осталось не так много времени.

Смена отдыхала. Спок прошёл мимо спящих и Чехова, который единственный не спал и проводил его внимательным взглядом. Спок присел рядом с лейтенантом Ухурой и осторожно тронул её за плечо. Она открыла глаза тут же, хотя ещё секунду назад ритм её дыхания был как у спящего человека.

– Спок… простите, коммандер? – обратилась она, садясь на матрасе и придерживая плед. Сонливость исчезала из её взгляда быстро, словно опадала невидимая пелена.

– Ваш отдел занимался расшифровкой языка и классификацией баз данных с планетоида.

– Да, но переведённые на стандарт классификации мы передали научному отделу.

– Они меня не интересуют. Мне нужно, чтобы вы расшифровали и структурировали все данные, касающиеся… генетических экспериментов с растениями на борту планетоида. Как они их проводили, какие методы использовали. Эти данные не были в приоритете, и они до сих пор не переведены. Запрашивайте любую помощь, какая вам потребуется.

Ухура оглянулась на Скотта и Чи. Они просыпались, как и другие люди, отдыхающие рядом.

– Я приступлю прямо сейчас. Это поможет найти причину заражения?

Спок встретился с ней взглядом и понял, что когда-то привлекло его в этой девушке. Профессионализм и чёткое мышление, способность отбросить всё лишнее, сосредотачиваясь на работе. Но это были не те качества, которые он мог полюбить в своём избраннике. Он качнул головой, отгоняя лишние мысли, и позволил себе в высшей степени нелогичное высказывание:

– Я надеюсь на это, лейтенант.

Вопросы явно были у МакКоя. Он подождал, пока выйдет Спок, сказал выйти Хану. Потом хлебнул из стакана, поморщился и посмотрел на Джима.

– И почему, позволь спросить, я остаюсь тут, когда ты идёшь рисковать своей задницей на чужой заражённый корабль?

Джим посмотрел на него, как на умалишённого.

– Боунс, – спросил тихо, – ты в зеркало давно смотрелся?

– Ох, да только этим и занимаюсь последние сутки! Бегаю поправлять макияж каждые две минуты! – он стукнул донышком стакана об стол и рухнул в кресло. Крылья дёрнулись в ответ на резкое движение, после чего снова повисли.

– Ну, значит, видел, что похож на… – Джим чуть не сказал «оживший труп», но вспомнил про проросшего на мостике Джонсона. Стало тошно, так что Кирк взял свой стакан и сделал глоток. Закончил неловко: – Отвратно выглядишь, в общем. Поэтому останешься на корабле, отдыхать.

– Ты отправляешься на корабль, где подохла большая часть экипажа. Я должен сидеть тут и ждать. Ты вообще понимаешь, что сказал?

МакКой взъерошился, выпрямился в кресле. Перья возмущённо подрагивали, пальцы вцепились в подлокотники.

Джим почувствовал, как зудят, приподнимаясь, собственные перья.

– Я именно это и сказал, Боунс, – он повысил голос. – Повторить? Ты остаёшься здесь. На Энтерпрайз.

– Да что ты говоришь. И что, сами будете вскрывать трупы? Ты, или ушастый, или, может, эта девочка-химик?

Перья стали зудеть ещё сильнее.

– А ты никак решил, что ты один у нас этим можешь заниматься? – Джим как будто со стороны услышал, как похолодел его голос. – Боунс, напоминаю тебе, мы идём не причину смерти устанавливать. Мы будем драться, брать пробы с тел и изучать их. И если ты можешь за пять минут выспаться, отдохнуть и поесть – вперёд, у тебя есть пять минут, а если не можешь, то остаёшься.

– Мне не еда нужна, а оторвать эти чёртовы крылья! – рявкнул МакКой, приподнимаясь в кресле. – Я вполне в порядке для того, кто готов рискнуть собой! Пойми, мы не выберемся отсюда живыми, если не найдём способ убрать растительную дрянь, а без меня сделать это вам будет существенно сложней, заруби на своём хорошеньком курносом носу!

Он хлопнулся обратно, рывком по столу подтянул к себе стакан. Часть содержимого от рывка расплескалось по столу.

– Ммм… – Джим протянул это вроде как в раздумье. Он не хотел прибегать к последнему средству (потому что не хотел иметь дело с Ханом вообще), но выбора МакКой ему не оставлял. На него было страшно смотреть. Казалось, допьёт свой виски и отрубится. Прямо тут. И в таком состоянии этот невозможный человек собирался участвовать в боевой операции.

А мысль пришла буквально вот, только что. Хан – палка о двух концах. Самого Джима он не послушает... если не знать, о чём просить.

Решившись, Кирк спросил почти что спокойно:

– А подопечный твой что об этом думает?

МакКой отставил пустой стакан, вытер губы тыльной стороной ладони.

– Да плевать мне, что он думает, – прохрипел злобно.

– Чушь собачья, – Джим, отрезав, поднялся из-за стола. – Хан хотел, чтобы вы вместе спустились на Саратогу, потому что со своей сверхчеловечностью явно не понимает, насколько хрупкие люди и как их работоспособность зависит от усталости. Но я-то вижу, что ты с ног валишься, и мне точно не надо, чтобы ты свалился посреди этой заразы. Так что либо ты остаёшься тут по доброй воле, либо я шепну твоему крылатику пару ласковых, так сказать, подскажу, что ты устал, измотан, можешь погибнуть, если пустить тебя на Саратогу... и он сам тебя не пустит. Решай.

Боунс смотрел на него как на предателя, будто Кирк сейчас обманул всю его и без того слабенькую веру в человечество.

– Ты так не сделаешь.

– Сделаю, – подтвердил Джим. – Речь о твоей жизни.

– Я могу его вырубить, – сказал МакКой устало.

– Не можешь, дружище. Не ради своей прихоти.

МакКой промолчал. Сидел, сцепив пальцы и склонив голову.

Весь запал из него исчез, перья поникли, и теперь стало видно – его выплеск был продиктован не борьбой за место в группе. Это больше походило на жест отчаяния. Так боялся отправить их без себя? Нет, тогда он вёл бы себя иначе. Чего он боится? Не Хана же. Он из этого жуткого типа верёвки крутит. Тогда что?

Джим подошёл к его креслу.

– Идти готов? Для обследования десанта перед вылазкой ты нам всё равно понадобишься.

Он кивнул и поднялся.

– Только не приказывай Хану за мной приглядывать, не надо, Джим.

– Ты переоцениваешь моё влияние на Хана, раз считаешь, что я могу ему что-то приказать, – вздохнул Джим. Похлопал его по плечу. – Идём. Меньше суток осталось, скоро всё закончится.

Они вышли из кабинета. Хан сразу же метнулся взглядом к МакКою, потом посмотрел на Кирка. Джим улыбнулся ему. Пусть не думает, что сумел запугать или, более того, что прав.

Прежде чем идти к Споку, Джим прислонился к стене рядом с турболифтом, вскрывая почту.

Теперь ему было спокойнее. Если нервозность Спока и Боунса – следствие игр Хана, то не о чем переживать. Можно рассказать экипажу о том, что помощь идёт.

Тремя касаниями пальцев капитан послал сообщение адмиралтейства в общую рассылку по кораблю.

Хан ловил на себе взгляды экипажа: пытливые, любопытные, испуганные, удивлённые. Все они – о, ну конечно же – видели, как он вышел из кабинета, оставив Леонарда и капитана наедине.

И для каждого, кто умел пользоваться головой, было очевидно – Хана попросту выгнали, дабы не нарушать приватность беседы, как выгнали и коммандера. Леонард по своему обыкновению собирался сунуть крылья в пекло, не задумываясь о себе, своей усталости, истощении, боли, недостатке сна. И Хан не верил, что капитан способен выдержать натиск Леонарда в этой ситуации и отказать ему в посещении Саратоги в составе боевой группы.

Хан был зол и встревожен. Посещение Саратоги не вписывалось в его планы, а для Леонарда оно и вовсе могло оказаться смертельным. Хан мерил шагами пространство у двери, не обращая внимания на взгляды экипажа, топорщил перья и терял терпение в ожидании.

Когда двери раскрылись, он резко обернулся к ним, складывая крылья за спиной. Капитан, вышедший из кабинета, выглядел как обычно. Леонард – хмуро. Хан понял, что к высадке его не допустили, и напряжение слегка отпустило.