– Я готов.

МакКою почти нехорошо. Было бы, не будь он половину жизни вынужденным абстрагироваться от своих же эмоций. Он идёт за отброшенной Ханом сумкой, возвращается с ней. Извлекает оттуда шланг, упаковку со стерильной иглой-насадкой и шесть пробирок. Столько, на сколько стандартно брал крови во время первых двух тестовых недель. Больше в сумке ничего нет.

Со всем этим добром он присаживается возле Хана и жестом просит его руку.

Хан подаёт, не меняя позы, только взгляд – почти жадный – впивается в него. МакКой просит его сжать-разжать кулак. Стерильной антисептической салфеткой очищает место прокола. Игла входит в его вену мягко и почти нежно, он умеет ставить не больно. Подсоединённый к шприцу шланг стремительно темнеет от крови. Первая пробирка начинает наполняться, когда срабатывает дверной интерком.

– Нас нет дома. Правда?

– Так и есть. – Хан смотрит, почти не моргая.

Интерком надрывается ещё какое-то время. МакКой успевает сменить пробирку.

На третьей входящий затыкается. Но с самим интеркомом они что-то сделали, и динамик передавал шаги, приказы, шуршание по ту сторону двери. МакКой слышал голос Джима.

– Пойдут взламывать панель.

Свободная рука Хана поднимается и щемяще ласково проходится пальцами по волосам МакКоя.

– Не станут же они вас прерывать, когда взломают.

МакКой кивает. Внешне – абсолютно спокойно.

Вот именно что внешне.

– Я доктор, а не программист, но всё же предположу, что управимся мы быстрее, чем эти гении взломают панель. Её программировало несколько человек разом.

– Я не хочу умирать на глазах у них. – Пальцы продолжают гладить. – Чем быстрее, тем лучше.

МакКой меняет четвёртую пробирку, затем пятую. Тишина. Он начинает говорить только на шестой.

– Когда я получил начальный пакет приказов и протоколов по проекту реабилитации, в них указывался ряд обязательных комплексных тестов на испытание подопечного. Я их честно выполнил. Но последний пункт предполагал… этакое креативное стимулирование мозгов подчинённых. Последний тест куратор обязан был придумать сам.

Пробирка наполовину наполнилась тёмной кровью. Рядом лежали в небольшом контейнере запечатанные пять. Драгоценный груз для того, кто умеет пользоваться.

– Проблема заключалась в том, что я уже не был для тебя просто куратором. А потом и вовсе возникла необходимость снять с меня эту обязанность. Но мы не успели, а последний приказ оставил мне как куратору совсем немного времени. Пришлось импровизировать на ходу, но я должен был убедиться, что ты безопасен для меня… а значит – для моей семьи.

МакКой аккуратно вынул иглу из его вены, подождал, пока остатки крови по шлангу перетекут в пробирку и закупорил её, положив к остальным. Поднял голову, встречаясь взглядом со своим подопечным.

– Ты безопасен для нас, и я намерен это доказывать командованию – или пойти под трибунал за свои убеждения. От этого они, впрочем, не поменяются. Формально приказ по сбору крови… – пальцы защелкнули крышку контейнера, – я выполнил. На одну дозу воскрешения тут хватит с лихвой.

Хан – он должен сейчас чувствовать головокружение – смаргивает, вроде как ещё недоверчиво. Потом медленно улыбается.

– Доктор, вы же понимаете, что тест сработал не потому что я безопасен.

– А я тебе не Федерация, – Боунс убирает весь инструментарий в сумку, сматывает шланг. – Если даю второй шанс, то наёбывать не собираюсь, аэроплан ты мой нелетучий. Мне другое интересно, расписывая в техзадании «социализация может проявляться самыми неожиданными и порой не сразу распознаваемыми образами», кто-то из этих учёнишек подразумевал то, что произошло с тобой?

– Ни один из этих учёнишек понятия не имеет о сильных чувствах.

Хан поднимается на ноги – движение чуть резче, чем обычно, но в целом он выглядит почти пришедшим в норму. Бледнее разве что. И притягивает МакКоя к себе, ничуть не заботясь о его поклаже.

– Так я не ослышался, Леонард? – Его рука ложится на затылок, и от этого вдоль позвоночника, особенно между крыльев, пробирает странным ознобом… типа слабого электрического импульса. Не сказать, что неприятно, и МакКой не говорит. – Ты даёшь мне шанс?

– Для кого я тут распинался, по-твоему? Только учти, я не забыл, что ты стал причиной смерти моего лучшего друга.

– Прости.

Хан шепчет это на выдохе, уже касаясь губами, и целует МакКоя – медленно. Глубоко. Совершенно не обращая внимания на людей, скребущихся с той стороны двери.

====== Почему все важные разговоры происходят в турболифтах ======

Они достучались до Саратоги. Но ответил не капитан. Главный экран мостика высветил бледного Вольга, под кожей которого, как тонкие вулканские артерии, прорисовывались зелёные нити стеблей. Видимо, организм сверхчеловека всё ещё сопротивлялся заразе.

Бедная Ухура прижала к губам тонкие пальцы.

Сулу негромко чертыхнулся и протянул Пашке руку инстинктивным жестом – Чехов тут же за неё ухватился. Он не мог заставить себя смотреть на экран.

Джим сжал подлокотники капитанского кресла.

– Саратога, что у вас?

Вольг посмотрел на него с вымученной ненавистью.

– Я буду говорить только с Ханом, – выплюнул он, страдальчески оскалившись.

– Сейчас это невозможно, говори…

– Только с Ханом!

Сверхчеловек, выходя из себя, ударил по подлокотнику. То, что он, не имея права, сидел в капитанском кресле, Джиму здорово царапало восприятие.

Джим быстро облизнул губы. Явно не стоило говорить ему сейчас, что из Хана выкачивают кровь, готовя его к заморозке. Со сверхчеловека в такой ситуации могло статься пойти на них тараном, запустить несколько торпед – да что угодно. Отчаянное время – отчаянные меры. Джим даже понимал его в чём-то.

Хотя…

Боунса и Спока нет уже какое-то время. А регенерация у сверхлюдей сумасшедшая. Может, не поздно…

– Я приведу Хана, – согласился Кирк. На лице Вольга расползлась полубезумная улыбка. – Ухура, вызови коммандера.

– И поторопись, капитан, – прошипел он, – у тебя не так много времени. А-а-а!!!

Последнее, что успело выхватить изображение перед отключением, как он пытается разодрать кожу на щеке, там, где прорастал толстый и извилистый стебелёк.

Чешутся, – проскользнула отстранённая мысль у Джима.

Он соскочил с кресла – Ухура, умница, упорно вызывала Спока. Пять секунд, десять… Такого не случалось раньше, Спок всегда мог ответить в течение восьми секунд – он сам рассказывал.

– Ухура, брось, – Джим встал за её креслом. Его почти касались её дымчатые, пахнущие пионом перья. – Вызывай Боунса.

– Да, капитан, – глухо отозвалась она, переключая каналы. Здесь вызов, пикнув, прервался, а Нийота, ошарашенная, повернулась к Джиму. – Его коммуникатор отключен. Сэр.

– У Спока не отключен, отследи его. – Против воли получается слишком резко, но Ухура, кивнув, разворачивается к панели.

Несколько секунд, которые она тратит на поиск, тянутся слишком долго – Джиму надо бежать, действовать, искать самому, но он стоит.

– Кабинет… – она снова разворачивается, – доктора МакКоя. Он там.

– Уверена?

– Да, сэр, – кивает, тряхнув волосами. – Коммандер Спок там.

А где же интересно МакКой

Оставивший Спока в кабинете

Неспособного ответить на вызов

Выключивший свой комм

Где он

Сволочь

– Сулу, мостик, – Джим разворачивается и стремительно идёт к лифту. Попутно раздаёт распоряжения. – Джотто, Кексика и ещё шесть лучших из охранного к каюте Хана. Скотти пусть вытащит Спока из кабинета МакКоя, а медики приведут в себя. Как только Спок сможет, пусть со мной свяжется.

Последнее Джим командует уже из лифта.

– Саратоге не отвечать без меня.

Он взламывает дверь Хана самостоятельно – вызывать инженеров, ждать, опять ждать, пока они справятся, да Джим бы с ума сошёл. Нет, он справляется сам. Даже не удивляется, когда дверь раскрывается и открывает ему этих двоих, замерших посреди разгромленной комнаты. На полу у ботинок невредимого Боунса валяется шланг для перекачки крови.