– Ты знаешь, что на самом деле выставило тебя плохим руководителем? Твоя неспособность отказаться. Ты пошёл на поводу у толпы, так руководители делают? Ни за что не поверю, ни за что, Спок, что ты забыл о состоянии своих крыльев. Господи мать твою!

Джим пнул кровать, смотря на неё с такой ненавистью, будто она была причиной произошедшего инцидента.

– Я вижу, ты многого не понимаешь в крыльях, – заметил Спок, окончательно замыкаясь. Ему удалось сохранить тон максимально отстранённым. – Если это необходимо, я готов понести дисциплинарное наказание.

– Я не как капитан сейчас говорю! А-а-а...

Джим подходит к нему в пару стремительных шагов, хватает за плечи и встряхивает.

– Посмотри на меня, Спок. Не смей закрываться. Ты знаешь, насколько тяжело и больно переносить крыльные болезни?

– Лучше, чем ты думаешь, Джим.

Спок прекрасно помнил, как в подростковом возрасте дважды ломал кости крыльев – один раз слишком сильно стянул их фиксатором, в другой во время драки в школе, когда по фиксатору ударили, и он вывернул крыло. Исключая эйдетическую память, которой Спок был наделён из-за вулканской крови, крайне сложно забыть самую сильную боль в своей жизни.

Взгляд Джима смягчился. Он отпустил одно из плеч Спока и положил ладонь на его щёку. Ласково погладил большим пальцем.

– Ну и что тогда? Я говорю тебе серьёзно, не пострадал бы твой авторитет от отказа.

Спок отрицательно качнул головой и накрыл его руку своей.

– У тебя не было повода испытать подобное, что я считаю положительным моментом. Мой авторитет пострадал бы. Когда речь идёт о крыльях, люди становятся предсказуемыми. Хан тоже это знает, но у меня ещё остались вопросы, почему он предпочёл мне поддаваться во время поединка. Я не верю в искренние намерения, когда речь идёт об этом человеке.

– Я знаю свой экипаж, Спок. И адекватность Хана подтвердил МакКой. Ему я верю.

Джим отнимает их руки от щеки Спока, целует его ладонь, прижимается щекой к ней, трётся. Его тёплые голубые глаза смотрят уже без злости, даже с лёгким пониманием.

– Тебе не нужно доказывать свою состоятельность на моём корабле. Ты мой коммандер. Ты победил Хана и спас мне жизнь. – Джим отпускает его руку, отпускает второе плечо, притягивает к себе за талию.

Спок плавно раскрывает крылья и сводит их за его спиной так, чтобы они оба оказались в коконе.

– Это твоё решение, верить, – говорит тихо, касаясь губ Джима пальцами. – Я верить ему не собираюсь.

– Давай оставим этот разговор, – Джим ловит кончики его пальцев губами, мягкое, тёплое, бесконечно приятное касание. – И никаких поединков пока не разрешит Боунс. Я хочу уже спать с тобой и не думать, как причинить тебе меньше вреда этим.

====== Почему при вычёсывании пуха вы обязаны ставить рядом ведро воды ======

Это была долгая неделя. МакКой – Джим его мысленно такими словами поносил, какие не всегда и выговорить-то захотел – запретил Споку лежать на спине на целую неделю.

Но Джим хотел Спока! Он хотел его в кровати, в ванной, на полу, в коридорах, в турболифте, на мостике, в своём капитанском кресле – он хотел его постоянно, безудержно, иногда выть хотелось от желания и невозможности его реализации.

Нет, они позволяли себе разок или два перед сном. Джим устраивал Спока полусидя и отсасывал ему – это раз, а потом брал его вот так – это два. Спок всё равно пытался хлопать, Джима даже пару раз подбрасывало от его не-хлопков, но если отказаться и от этого…

Джим точно потерял бы голову. Он заклинил бы турболифт, вжал бы Спока в стену где-нибудь в коридоре. Сейчас даже на смене нельзя было отвлечься на работу – они неделю изучали планетоид, туда спускались группы высадки, иногда там же устраивали лагери на ночь, чтобы не скакать туда-сюда. Работа Джима заключалась только в разборе отчётов научников и инженеров по исследованиям.

И вот периодически, отрываясь от очередного отчёта, он поднимал глаза на Спока… и всё, пару минут о работе думать уже невозможно, потому что мозг тут же начинает работать совсем в другом направлении. Картинки всякие кидает, где Спок вылизывает мошонку Джима, сидящего прямо здесь, в кресле. Спок вылизывает, прижимается щекой к его эрекции, а пальцами – о-о-ох – орудует у ануса, слегка надавливая, кружа, дразня.

Или ещё – как они заходят в турболифт, останавливают его, и Джим берёт Спока, вжимая его грудью в стену. Берёт сильно, глубоко, размашисто, целует его шею, сжимает его бёдра, вдыхает запах, стонет, прижимаясь губами к плечу, чтоб было не слишком громко.

А вот ещё…

И ещё…

Мозг Джима был неистощим. Он подкидывал самые разные ситуации, где «можно было бы», и во всех них их ничто не ограничивало. Спок МОГ лежать на спине, МОГ хлопать крыльями, МОГ выгибаться под ним, стонать, целовать, вылизывать, трахать, отдаваться – всё это было можно. После смены, наполненной такими фантазиями, находиться со Споком в одной комнате было затруднительно. Джиму казалось, что его желание разливается по комнате, оно жаркое, пахнущее их разгорячёнными телами…

В результате в их совместные вечера в капитане просыпалась совершенно неуёмная активность. Он просто не мог сидеть на месте – думать начинал – он придумывал себе занятия, да такие, чтоб поактивнее. В один из вечеров он просто сбежал в тренировочный зал, убегался там так, что пришёл и просто свалился спать. Спок потом всё утро был слегка надутый.

А сегодня Джим решил избавиться от фиксаторов Спока. Он пришёл в каюту Спока, вывалил их из шкафа и сейчас просто сидел под внимательным взглядом коммандера и изучал каждый из них.

– Вот этот, – он поднял устрашающего вида металлический фиксатор. В его креплениях застряли частички перьев, – его разве не в тюрьмах используют?

– Для конвоя особо опасных преступников, – ответил Спок, глядя на него нечитаемо. Дескать я тут ни при чём и вообще. Но кончики ушей заметно позеленели.

– И где ты его откопал? Это было законно?

Джим потряс фиксатором. Металлические крепления слегка зазвенели.

– Меня снабдили им на Вулкане. – Спок уткнулся взглядом в падд и отвечал крайне неохотно. – Когда я сдавал вступительные в Вулканскую Академию наук. Я должен был контролировать себя идеально, чтобы мой дефект не бросался в глаза.

– Тьфу, ну и гадость… А ещё гуманисты…

Джим с отвращением отбросил фиксатор. Ему показалось – и он надеялся, что только показалось – что на парочке звеньев он заметил бурые следы. Перешёл к другому: кожаные ремни, упругие вставки. По сравнению с остальными, этот фиксатор был даже комфортным.

– Спок, почему ты не носил вот это? Я его вообще не помню.

Спок позеленел ушами до состояния «намазали зелёнкой».

– Три таких я порвал в подростковом возрасте, когда… не получалось вовремя справиться с эмоциями. Ношение этого фиксатора не имело смысла, но мама всё равно положила мне его в багаж, когда я покидал Вулкан.

– Потому что кое-чьи крылья слишком большие и сильные, ммм? – Джим подмигнул ему, откидывая и этот фиксатор. – Я серьёзно. Кем надо быть, чтобы посчитать эту красоту дефектом? Ты же мог летать!

Спок слегка встряхнул крыльями и поднял голову от падда. Он был очень серьёзен.

– Когда при малейшем шевелении крыльев тебя преследуют взгляды – в школе, на улице, на дополнительных занятиях в храме – очень сложно прощать себе такой недостаток. Сначала я летал по ночам в саду у нашего дома. Мама говорила, надо быть выше этого, но я не мог, и в конце концов она сдалась. Она учила меня летать ночами. Выходил утром на завтрак я всегда в фиксаторах. Отец был строг в этом отношении. А в подростковом возрасте я сам отказался от полётов и стал пользоваться жёсткими фиксаторами. Мама не смогла меня переубедить. – Его голос внезапно чуть изменился, стал глубже, задумчивей и мелодичней, и Джим догадался, что так выражается у Спока скорбь. – Она всегда говорила, что я излишне строг к тому, что она мне подарила. Я называл её слова нелогичными и действительно считал их таковыми. Ненависть к собственной человечности была для меня в порядке вещей. Полагаю, ей было больно смотреть на то, что я делаю со своими крыльями. Именно мама уговорила меня пойти в Звёздный флот тайком от отца. Если бы я мог теперь сказать ей за это спасибо – я сделал бы это, не задумываясь о логичности произнесения подобного вслух при любых свидетелях.