– Я отвечу, – вскинулся он яростно, но вместе с тем горько. – Я приношу себя в жертву, чтобы у моей семьи была не только гарантированная неприкосновенность, но и право на свободное будущее, пусть и подчинённое вашим бессмысленным законам. Чтобы он, – Хан указал на доктора, – мог быть в безопасности. Чтобы продолжал верить в свои идеалы, спасать тысячи чужих жизней – не задавая вопросов, не думая о цене, которую платит сам. Через несколько дней на суде он и другие старшие медики-офицеры, участвовавшие в проекте, будут говорить об этом – о ценности каждой жизни, о том, что я и мои люди – вымирающий вид, о бесчеловечности эксперимента, который развернули предатели, а вы, остальные, позволили им это сделать, купившись на сказки о гарантированной народной популярности. И вы, адмирал, будете смиренно кивать, и более того – заставите кивать остальных. Это – цена моей сделки.

У Кирка сработал коммуникатор, и Осава всё же вздрогнула.

– Идите, – разрешила она Кирку.

Капитан вытащил комм из кармана, уже направляясь к двери.

Хан проводил Кирка немигающим взглядом, пока он не скрылся за дверью. После чего снова стал смотреть на Осаву.

Она видела, как сжимаются его пальцы, как гневно подрагивают, щетинясь перьями, огромные крылья. Казалось, ещё секунда – и он вырвет из руки иглу со шлангом и начнёт метаться по палате, как зверь в клетке. Но Хан не отводил от неё взгляда и не позволял себе шелохнуться.

Она смотрела на сверхчеловека, замершего в ожидании её ответа. Хан был пугающ, но вместе с тем великолепен – безусловно; он не только расписал, почему сотрудничество с ним выгодно – он действительно готов был продать свои умения, как оружие, и сейчас провёл демонстрацию. Осава не к месту подумала вдруг, какой бы корабль он мог построить, если дать ему возможность строить в открытую и использовать все необходимые ресурсы… И если поставить ему одно условие. Сделать этот корабль в первую очередь для мирных целей.

А ещё она подумала о своей вине – ведь она до последнего защищала проект. Защищала тогда, когда МакКой первым из старших медиков заговорил о бесчеловечности и жестокости эксперимента, и позже, когда ещё некоторые заявили о том же. В других словах, пусть; смысл одинаков.

Хан, в силу своих великолепных манипуляторских способностей, в полной мере заставил её ощутить эту вину.

– Нет ничего, чего бы вы не сделали для этих людей, верно? – спросила она негромко, поднимаясь со своего стула.

Сверхчеловек, видимо, получил нужный ему ответ, потому что слегка расслабился и кивнул.

– Для моей семьи. Вам следует это помнить.

– Я это учту, Хан, – сказала Осава. – И пожалуй, вам следует знать, что некоторые из ваших людей выжили.

Хан дрогнул крыльями, приподнимаясь на кровати, но Осава больше на него не смотрела.

– Можете отдыхать. Я пришлю медиков следить за состоянием офицера МакКоя.

Джим пришёл по вызову Кристины. Он не видел Спока с того момента, как вулканца транспортировали с Саратоги, и теперь, даже уставший, ощутил, как волна страха подкатывает к горлу и сжимает желудок. Его коммандер лежал, вытянувшись, на биокровати, под капельницей, вливавшей в него стремительно теряемую организмом влагу. Спока накрыли тонкой простынёй. Ткань пропиталась потом и прилипала к его телу. Волосы тоже намокли и липли прядями ко лбу, а взгляд из-под полуприкрытых век был бессмысленно устремлён в пространство. Крылья свисали по сторонам кровати, и сейчас казались растёкшимися чёрными кляксами.

При виде этого собственные крылья отозвались глухой болью, а в месте перелома она вспыхнула почти обжигающе.

– Посторонитесь, капитан, – тихонько попросила Чепел, коснувшись его плеча, и когда Джим, вздрогнув, подвинулся, ещё двое медиков накрыли Спока тяжеленным термоодеялом. От изолирующего материала веяло холодом.

– Мы пытаемся сбить температуру, – продолжила Кристина дрогнувшим голосом, наблюдая за работой младших медиков. – И пока порадовать нечем. Я позвонила вам… чтобы вы знали. Мы пытаемся найти причину. Правда.

– Я знаю.

Джим скользнул рукой под тяжёлый охлаждающий мешок и нашёл руку коммандера. Сжал пылающие пальцы.

– Спок, – позвал зачем-то. – Спок, ты меня слышишь?

– Он накачан транквилизатором, так что это бессмысленно.

– Знаю, – повторил Джим и ощутил глубоко внутри слабую вспышку раздражения. Могла бы и не напоминать, в самом-то деле. Он выпустил руку Спока. Собственная ладонь была мокрой от соприкосновения с горячей кожей вулканца. – Кристин, пожалуйста, о любых изменениях мне докладывать сразу. Лучше, хуже, что угодно.

И он вышел, прежде чем она хоть что-то успела ответить.

Смотреть на такого Спока было выше его человеческих сил.

МакКой выгнал Хана из палаты, едва пришёл в себя и перестал рваться от боли из ремней. Ремнями его привязали медики, когда начали срастаться крыльные кости, из-за чего Боунс пережил ещё полтора часа ада. Потом его, бледного, осунувшегося, с запавшими глазами, долго обследовали, и во время этого всего Джим просто сидел на стуле в углу палаты и даже головы поднять не мог.

– Я в чёртовом порядке! – рявкнул МакКой на медиков, которые чуть ли танцы вокруг него с трикодерами не отплясывали. – Или думаете, я не в состоянии прочитать своё состояние по экрану диагностического датчика?!

Он разогнал всех через две минуты.

Фиксаторы с его крыльев всё-таки успели снять, и теперь мрачный Боунс сидел на кровати, осторожно шевелил ими и растирал запястья, сильней всего пострадавшие из-за ремней. Джим смотрел на него словно из далёкого далёка: он больше не мог ни удивляться, ни воспринимать, даже на злость еле оставалось место. Всё занимал ужас.

– Если этот чернокрылый ещё раз зайдёт сюда, – бормотал МакКой, – клянусь, я его парализую. Вводить мне свою кровь и устроить из этого шоу! Твою мать…

– Да, – сказал Джим обессиленно, практически его не слыша. Потом поднял на него глаза. – Боунс, Спок умирает. Мне сказали там, – он махнул рукой в направлении двери, – наши.

МакКой прекратил тереть запястье с красной полосой на нём и уставился на Джима. А Кирк чувствовал, как перехватывает горло. Боунс тоже полудохлый, сейчас он своё прозвище оправдывает на все сто. Джим ясно видел, что он сидит-то едва-едва, и то на силе злости на Хана, кажется. Кровь сверхчеловека срастила ему крылья, но панацеей, как сыворотка, она не была, и выглядела последняя надежда Джима очень хреново.

– Боунс, я понимаю, ты сейчас не в том состоянии, но ты мне нужен как друг и как врач, – Джим смотрел на него в упор. Болезненный ком в горле мешал говорить. – Пожалуйста.

МакКой выдохнул и обессиленно привалился спиной к подушкам, осторожно полураскрыв крылья.

– Как врач я вижу, что ты без пяти минут в панической атаке. Про себя вообще молчу, через минуту-другую просто вырублюсь. Джим, какое «нужен»? Я щас один конец гипо от другого не отличу.

Джим продолжал смотреть на него. Сейчас он понимал, что поступает жестоко, но страх за Спока был сильнее.

– Пожалуйста, Боунс. Ты меня вернул с того света. Ты же чудотворец. Споку всё хуже. И никто не может понять, что с ним случилось. Я говорил с Кристин, они там сделали все анализы, какие могли, а загруженность медиков сейчас такая, что... никто не будет тратить кучу времени на одного Спока. Ты моя последняя надежда. Пожалуйста.

МакКой молчал, машинально потирая костяшкой пальца переносицу. Сил встречаться взглядом с Кирком не было. Крылья всё ещё ныли, да и в целом он ощущал себя древней развалиной на забытой богом и колонистами планете.

– А ты… вводил ему… ампулу?

Кирк мотнул головой отрицательно.

– Он же вулканец. Вдруг бы…

– Ну хоть это сумел вложить в твою бедовую голову. Всё правильно, она на людей рассчитана, без всяких гоблинских примесей.

МакКой понял, что рассиживаться ему не дадут. Джим из последнего пуха лез от страха за ушастого. Боунс сел на кровати, запахнулся в халат, поморщился, спустив ноги на пол. Пол был тёплым, но ощущение всё равно отозвалось холодком в крыльях. Крылья... Оторванное крыло на полу. Боунс помотал головой. Голова ожидаемо закружилась.