– Миссис Хелмсли сказала мне, что Брэдли Винтербрук уже три раза нанес визит Ребекке. Три! Попомни мои слова: к концу марта ее уже сосватают. Если бы ты только намекнула Эшли Эллису, он бы примчался мигом. Ты бы уже была помолвлена!

Лицо Луизы сделалось каменным. Сама миссис Айкен была самой красивой дебютанткой того далекого, 1856 года; слава о ее светлых кудряшках, голубых глазах и безупречной, жемчужного оттенка коже шла по всем низинам Южной Каролины. Теперь цвет и краса ее юности увяли и поблекли, оставив после себя тусклую, невыразимо печальную тень, словно роза, чьи лепестки унес ветер. Луиза унаследовала ее внешность, о чем последняя нередко упоминала, когда Луиза надевала наряды «неподходящих», по мнению миссис Айкен, цветов.

В свои семнадцать Луиза уже неплохо знала, чего хочет, и материнская критика ее раздражала. Луиза согласилась сопровождать матушку в город по одной лишь причине: письмо редактору, заткнутое за корсаж; письмо, которое Луизе нужно было отправить без ведома матери.

Луиза вернулась мыслями к разговору.

– Мама, у семьи Эллисов из владений одни солончаки. Я не хочу жить на солончаках!

Это было проще, чем объяснять, что у Эшли Эллиса неприятно торчат зубы и что он слишком любит хватать служанок за разные части тела. Чего ей не хватало, так это мужа, у которого будет по младенцу от каждой черной девки в округе.

– Ладно. А что насчет Эверетта Хейса? На рождественском котильоне он протанцевал с тобой целых два раза. И уже спросил у отца разрешения ухаживать за тобой.

– Правда?!

Луиза замолчала, погрузившись в воспоминания об Эверетте. Несколькими годами старше Луизы и самый завидный жених графства Чэтем. К тому же хорош собой: темные волнистые волосы, синие глаза и бледная кожа, хранящая поцелуи солнца. Он не просто дважды пригласил Луизу на танец, он попросил ее выйти наружу выпить по стакану пунша… И когда они остались одни, сказал ей, что она – самая прекрасная девушка на балу. От восхищения, что отражалось в его глазах, ее сердце отрастило крылья.

Разумеется, он не стал ее целовать. Это было бы слишком бесцеремонно. Даже если бы она могла с определенной уверенностью утверждать, что поцелует его в ответ.

Однако все эти любезности не помешали ему танцевать с Софи Паркер, о чем Луиза безуспешно пыталась позабыть. Она втайне лелеяла надежду, что увидит Эверетта снова. С другой стороны, она понимала причины его отсутствия: путешествовать было небезопасно. Эверетт, единственный сын кораблестроительного магната, был отрадой семьи, и поэтому естественно, что его старались держать внутри городских стен. Горожане, боясь мертвецов, редко рисковали выезжать за пределы поселения.

Пони со скрипом остановилось. Луиза нащупала дверную ручку, ее матушка вскрикнула в испуге:

– Почему мы остановились?

Раскрылось окошко между кабиной машиниста и пассажирским отделением. В проеме появилось черное лицо: Герман, семейный кучер.

– Впереди на дороге свора шаркальцев, мэм. Жду, пока разойдутся.

– А если их протаранить? – дрожащим голосом вопросила миссис Айкен.

Живые мертвецы напоминали ей о тяготах и испытаниях военного времени, а также о неудавшейся попытке южных штатов выйти из Союза. Луизиной маме не нравилось думать о таких вещах. Военные годы сильно ударили по семье: брат миссис Айкен Луи, в честь которого назвали Луизу, превратился в дикого безумного зверя.

Герман покачал головой:

– Их слишком много. Колеса поломаем, если наедем на них. Простите, мисс Алисия. Может, нам повезет и они уйдут с дороги.

Он закрыл окошко, заканчивая разговор.

Миссис Эйкен, раскрасневшись, теребила пуговки на перчатках.

– Чертова нежить, – выругалась она, откидываясь на сиденье.

Луиза закусила губу, чтобы сдержать улыбку. В любой другой ситуации матушка бы осадила прислугу и властно распорядилась поступать так, как велено. Но только не тогда, когда речь шла о живых мертвецах.

Луиза подвинулась поближе к крошечному окошку, чтобы посмотреть на фигуры за решеткой. Она различала какое-то движение, но лиц не видела, не могла разглядеть, знакомы ей мертвецы или нет. Всякий раз поднимался страшный скандал, когда оживал кто-то из знакомых. Втайне Луиза надеялась, что увидит, как темноволосая Софи Паркер волочит за собой изумрудно-зеленый, как герб ее семьи, подол.

Издалека раздались какие-то хлопки, и окошко машиниста снова приоткрылось.

– Похоже, их разгоняет патруль, мэм. Скоро двинемся.

– Это федеральные войска? – спросила Луиза.

– Нет, мисс Луиза, это негритянский патруль. Что ж, поехали.

Карета двинулась с места, и они продолжили путь.

Луиза, скривившись, откинулась на сиденье. Негритянские патрули. Неудивительно, что пришлось столько ждать. Будь тут федеральные войска, мертвецы даже на дорогу бы не вышли. Но федералы развернулись обратно на север… спасибо президенту Ратерфорду Б. Хейту и его грязной сделке.

– Вот поэтому, Луиза, тебе нужна Сопровождающая, – заявила миссис Айкен, ерзая на сиденье. – Нам обеим нужны такие служанки. Я слышала, что в Нью-Йорке ни одна уважающая себя женщина не выходит из дома без Сопровождающей. Только представь: негритянка, которая будет тебя защищать! Не понимаю, почему у нас еще не переняли эту моду. Тут негров более чем достаточно… слоняются тут без дела, наводят смуту. Лучше бы работали.

Луиза передернулась, но ничего не сказала. Она подвинулась на сиденье, письмо с ее мыслями хрустнуло за корсажем.

Негритянка, которая спасет ее от мертвецов.

Будто ее, Луизы, мнение кого-то интересует.

Когда подъехали к Эллис-сквер, Луиза была по горло сыта и событиями сегодняшнего дня, и матушкиным обществом. Проверившись у санитарного инспектора на отсутствие Мертвой Хвори, они получили пропуск в город. Как только повозка остановилась, Луиза со всей прытью, какую позволяло ей воспитание – а значит, куда медленнее, чем ей бы хотелось, – выбралась наружу.

– Луиза, куда это ты собралась? – позвала мать.

Луиза проигнорировала ее вопрос и заспешила по тротуару к почтовому ящику.

– Луиза! – взвизгнула миссис Айкен в нескольких метрах позади. И как только воспитание позволило!

Луиза оглянулась через плечо, не замедляя шага (что было ошибкой), и полетела кубарем прямо в объятия Эверетта Хейса.

– Мисс Айкен! – удивленно проговорил он, поймав Луизу.

Как восхитительно бархатист его голос! От прикосновений Эверетта у Луизы под рукавами платья разлилось целое море мурашек, дыхание сбилось.

– Мистер Хейс! Умоляю, простите. Я такая неуклюжая.

– Вы прощены, – с улыбкой ответил он, и во рту у Луизы стало сухо, как в пустыне.

Хейсы владели кораблестроительной компанией, и Эверетт, вдобавок к изысканным манерам, обладал ловкостью завзятого моряка: твердо стоя на ногах, он с ласковой учтивостью помог Луизе восстановить равновесие.

– Луиза! Нельзя же убегать вот так… Мистер Хейс! Какой приятный сюрприз встретить вас здесь!

Луиза отступила на шаг, увеличивая расстояние между своим колотящимся сердцем и нежной улыбкой Эверетта. Он приподнял шляпу, приветствуя миссис Айкен, но глядя при этом по-прежнему на Луизу.

– И правда, какой приятный сюрприз, – согласился он.

– Чем занимаетесь сегодня, мистер Хейс? – спросила Луиза, как только к ней вернулось самообладание.

– Пару мальчишек на пристани покусали; пришлось их, бедных, пристрелить. Так вот, сейчас я пойду на рынок нанять помощников.

Рынок на Эллис-сквер славился на всю Джорджию. Когда Луиза была совсем маленькой, папа взял ее посмотреть на негров, которых пустили с аукциона. Она почти ничего не помнила из той поездки, кроме непроницаемых черных лиц и леденца, который ей достался от папы за хорошее поведение. Но это было так давно, еще до нападения Северян и восстания мертвых, до того, как один укус мог превратить человека в дикого зверя.

Негров больше не продавали на рынке. В обмен на помощь федеральных войск Юг был вынужден отказаться и от рабства, и от конфедерации. Теперь на рынках нанимали слуг, как цветных, так и белых. Поговаривали, что в контрактах для белых условия работы были куда лучше, чем для негров, но ведь все и так знали, что негры по самому своему происхождению куда хуже обычных людей, поэтому шума никто поднимать не стал.