– Я лучше пойду, – говорит Мариет, стаскивая шапку и надевая ее обратно. От этого жеста волосы у нее искрят электричеством.
– Тебе необязательно, – останавливаю я ее, хотя мы почему-то обе уже встали, словно наши тела хотят, чтобы мы побыстрее разошлись. – Скоро полночь.
– Нет, я пойду. Мама и так не хотела, чтобы я пошла. Думала, что все напьются и будут пьяными кататься на машинах. Увидимся в костюмерной, хорошо?
– Ладно. – Голос у меня такой же ненастоящий и яркий, как Санта-Клаус на газоне Пауэрсов. – Конечно.
Мариет ушла. Я иду по пустой кухне. Стол завален перевернутыми пластиковыми стаканчиками, пустыми бутылками из-под алкоголя. На пластиковой салфетке застыла какая-то липкая жидкость. Холодильник почти не видно из-под рождественских открыток из Монтока и Вейла, штат Колорадо; семьи на фотографиях улыбаются, стоя в обнимку. Часы на плите показывают без шести минут полночь. И почему мне хочется расплакаться?
Ребята из команды по кроссу принесли фейерверки, чтобы запустить после боя часов; все бегут к костру посмотреть. Я крадусь вдоль паласа в цветочек, мимо пары одноклассников, что целуются у двери в ванну. Вытаскиваю свой пуховик из груды курток на кровати сестры Бодхи, оборачиваю вокруг шеи толстый шерстяной шарф. Другие тоже укутываются перед выходом на улицу. Никто со мной не заговаривает. Я ничем не отличаюсь от прочих гостей, пока не поворачиваюсь к парадной двери. Тейлор со Стивеном по-прежнему играют в пиво-понг в гостиной, слишком крутые для фейерверков. Опустив голову, я пускаюсь через коридор, но меня все равно замечают.
– Ты уходишь? – кричит Тейлор, и человек пять оборачиваются на ее голос.
Я киваю и поднимаю вверх большие пальцы, мол, не переживай. Но она догоняет меня в прихожей:
– Ты куда?
– Никуда, – тупо отвечаю я и поправляюсь: – То есть домой.
– Правда? – Тейлор хмурится. – Что-то случилось?
– Ничего. Просто надоело.
– Ну, пешком ты не дойдешь, – замечает Тейлор. – Тут слишком далеко. Тебя отвезти?
– Нет, спасибо. – Голос у меня звучит как-то слишком яростно.
Я рывком открываю дверь, но Тейлор все равно идет за мной вниз. На ней черное коктейльное платье без рукавов с пышной юбкой, по которой маршируют золотые слоны. По описанию кажется, что это какой-то детсад, но на Тейлор платье выглядит совсем по-другому. На Тейлор оно выглядит так, будто она знает что-то, недоступное нам, смертным.
– Тебе не холодно? – спрашивает она, а я шагаю к тротуару.
Тейлор права: пешком я не дойду. Но раз уж начала, сдаваться как-то стыдно. Слишком поздно до меня доходит, что у меня нет никакого плана. Тейлор тоже это знает.
– Слушай, Ровена, я сейчас замерзну, – говорит она с легким раздражением.
– Ну и чего ты тогда тут делаешь? – огрызаюсь я. – Иди внутрь.
Тейлор кладет руку на бедро, как мамаша из комедии:
– Хочу убедиться, что ты не попадешь в неприятности.
Нет, это уже слишком. Теперь она начнет меня жалеть, как будто я младенец, которого притащили на праздник и теперь за ним нужно присматривать.
– Может, перестанешь строить из себя старшую сестру? – нахально спрашиваю я. – Я знаю, что ты, скорее всего, выйдешь замуж за моего брата… и все такое, но можешь просто… просто не…
Тейлор громко смеется, разинув рот:
– Выйду замуж за твоего брата? Что, кто-то еще так думает? Мне казалось, это осталось в прошлом, классе этак в четвертом… – Она внезапно делается серьезной. – Я не пытаюсь строить из себя старшую сестру. Я… это… Ровена… Я вообще-то совсем наоборот.
Что-то в ее лице и голосе заставляет меня остановиться.
– Совсем наоборот? Ты о чем? – спрашиваю я гораздо тише, чем хотела.
Тейлор смотрит на меня, словно я нарочно туплю.
– Ровена, – отвечает она наконец, кладя руки в карманы своего слоновьего платья. – Да перестань ты.
– Это ты перестань, – по-идиотски отвечаю я.
Сердце колотится у меня в горле. Если я сейчас неправильно поняла, то это будет гораздо хуже, чем с Мариет. Если я неправильно поняла, то могу и умереть прямо здесь, на этом газоне, недалеко от поля для гольфа.
– Ты никогда не…
– И ты никогда не! – возражает Тейлор с какой-то внезапной обидой. – Я вообще узнала от твоего брата. Если бы ты хотела, чтобы я узнала…
– Конечно же я хотела, – выпаливаю я. – Только тебе я и хотела сказать, но я просто…
– Ладно. Ладно. – Тейлор подходит на шаг ближе и дотрагивается до моего запястья, торчащего из рукава куртки.
У нее такие холодные пальцы. Я чувствую запах снега и сушеной лаванды. Изнутри доносятся голоса: гости хором считают минуты до полуночи. Тейлор наклоняет голову, и я честно-честно уверена почти на восемьдесят процентов, что она сейчас меня поцелует… но тут скрипит парадная дверь и появляется голова Стивена. Темные волосы свисают ему на глаза.
– Чего делаете, ребята? – зовет он. А потом тихо добавляет: – Ой.
Тейлор смеется, и наши взгляды на секунду встречаются. Я не знаю, плакать мне или кричать. Но, похоже, Стивен ее ничуть не взбесил; к своему удивлению, я понимаю, что и меня тоже. Я чувствую: то, что произошло между нами, это лишь начало. Запятая, а не точка. Я будто застряла в самом счастливом сне.
Стивен секунду смотрит на нас, и по его лицу разливается понимание. На заднем дворе трещат фейерверки; шума от них больше, чем света. Я уверена, что скоро соседи вызовут полицию. Я вспоминаю рождественскую загадку: Сначала чиркни спичкой…
– Мы уходим, – сообщает ему Тейлор, беря меня за руку и решительно, недвусмысленно сжимая пальцы. Мне это точно не мерещится. – Ты с нами?
Стивен переводит взгляд с нее на меня и обратно. Удивительно, но он выглядит одновременно шокированным и совершенно, совершенно не удивленным. По крайней мере, хотя бы не злится.
– Ну ладно, – соглашается он наконец. – Пойдем. – Потом он кивает мне и говорит самым беспечным тоном: – Поедешь на переднем сиденье?
– Ага, – отвечаю я ему кивком, и мы втроем направляемся к машине.
Жуткий Юг. Жюстина Айрленд
Издателю «Утреннего вестника Саванны». Это письмо я пишу в ответ на редакционную статью от 1 февраля 1876 года, озаглавленную «Женщинам Юга не нужны курсы самообороны».
В своей статье вы утверждаете, что за тринадцать лет, прошедшие с трагической битвы при Гёттисберге, что повлекла за собой Восстание Нежити, в стране воцарились мир и спокойствие. Вы говорите, что Юг должен последовать примеру Севера и нанимать черных Сопровождающих для защиты семейств. Далее вы заявляете, что, если южанки начнут учиться самообороне, это приведет к развалу семей и увеличит число старых дев. Смею заверить вас, сэр, что такие утверждения далеки от истины.
Вы забываете о фундаментальных основах этой системы. Что делать несчастным семействам, у которых недостаточно средств, чтобы нанимать Сопровождающих для своих дочерей? Что станет с этими бедными девушками, поставленными в опасность своей нищетой? Оставим ли мы их на пожирание мертвецам? И могут ли женщины Юга полагаться на негров в вопросах защиты? В отличие от Северян мы знаем, каковы негритянские нравы: эти ребячливые, непосредственные существа недостаточно разумны, чтобы защитить даже самих себя, и что уж говорить об окружающих!..
Луиза Айкен, 1876
От Лэндсфолла, семейной плантации Айкенов, до города было миль пять пути. Каждая из этих пяти миль тянулась для Луизы невыносимо долго, пока она сидела с матушкой в пассажирском купе пони.
Когда-то давно они ездили в город в нарядной, элегантной повозке; был у них и кучер, и четыре лошади одинаковой масти. Но это было прежде, чем леса и равнины затопили живые мертвецы, алчущие чужой плоти. Лошади были слишком заметны, и мертвецы замечали их издали и нападали скопом. Редкий конь выживал после таких столкновений. Теперь все путешествовали в пони – так назывались повозки, которые тянул за собой изрыгающий дым паровоз. Зимой, когда спадала невыносимая жара Джорджии и было чем дышать, Луизе даже нравилось путешествовать в пони. Но сегодня матушка вырабатывала столько горячего воздуха, что даже самый жаркий август не мог бы с ней потягаться.
