Гляжу на себя со стороны – маленькая девчушка в мешковатых джинсах, с тощим хвостиком волос чуть косолапо стоит, уставясь в пол. Такой вид, словно стыдится чего-то. Хочется ей помочь, подставить сильное плечо или хотя бы освободить от этой роли, отпустить на свободу. Или уж добить, чтоб не мучилась.

Меня увлек этот кастинг, мне нравится, как я расставил свою семью, но дальше становится скучно. Юля быстро и уверенно выстраивает длинную череду моих уже безымянных предков, уводя ее в зыбкое прошлое – поколений на шесть назад. Задействованы почти все, моя любимая лежит на полу и играет какого-то мертворожденного младенца.

Дед с тяжелой челюстью и надписью «Rammstein» на майке болтает с тревожной матерью, они сидят, скрестив ноги, на матах, остальные родственники разлеглись – слушают Юлю, некоторые делают записи в тетрадке. Я все еще жду от них чего-то. Старался же, выбирал, расставлял.

Но сказке конец, найден безопасный, тихий скелет в моем семейном шкафу – оказывается, неизвестная мне крестьянская баба где-то на юге России родила мертвое дитя. Вследствие этого дедушка прадедушки сошелся с женой своего сына, и дальше все пошло наперекосяк. Если какие-то проблемы, все вопросы к дедушке прадедушки и его жене.

Девушки рады, они же помогли мне лучше узнать себя, разобраться в себе и по-новому на все взглянуть. Люба тоже довольна. Теперь нужно стоять рука в руке и говорить: «Ты мой муж….

– Вставай сюда, – говорит Юля.

– А давайте она доиграет мою роль, вернее, роль меня до конца, – говорю я. – Мне полезно будет посмотреть на себя, так сказать, со стороны…

– Вставай, вставай.

У них это, видимо, самая сладкая часть представления. Психотерапевтические дочки-матери.

Моей любимой неприятно, что я хотел закосить, но она все прощает, когда я называю ее женой на глазах у двадцати с лишним молодых женщин.

– Вовка до сих пор вспоминает, как этот генерал, ее папаша, орал, тряс пистолетом и грозился пристрелить на месте, если Вовка не скажет, куда я увез его дочку. Но Вовка не сказал.

– А вдруг он бы застрелил его? – беспокоюсь я за дядю Володю, папиного двоюродного брата.

Отец усмехается:

– Ну, дело в том, что Вовка сам не знал, где мы. Поэтому он не мог сказать, даже если бы хотел.

А мы с ней сняли комнатку у какой-то бабульки, покупали черешню и местное вино, заплывали на дикие пляжики, куда с берега не спустишься, и загорали там целыми днями. А потом, когда мы наконец нашлись, генерал отправил ее от греха вместе с мужем в Ялту, в дом отдыха. Думал, наверное, она посидит там с ним, одумается, успокоится. А меня через недельку как раз в командировку послали в Крым, там на заводе они монтировали ректификационные колонны, а мы должны были отладить и запустить все это дело, помогали им. Я быстро управился, а потом пассажирским вертолетом – в Ялту. Там час лету, недалеко. Думаю, вдруг увижу ее?

И вот, представляешь, у меня один вечер в Ялте, и мне нужно найти в целом городе одну-единственную блондинку. Спустился к морю, думаю – не найду, так искупаюсь. Спустился, гляжу – вот она, на берегу сидит одна, смотрит вдаль, думает обо мне, наверное.

Я в стороне разделся, заплыл подальше, а потом повернул и в ее сторону поплыл. Сильных волн не было, а такой накат шел пологий. Я особо не высовывался, а потом уже перед самым берегом поднырнул в волну, и меня прямо к ее ногам вынесло. Я встал перед ней, как Афродита из пены. Вернее, как бог Дионис – красивый и веселый.

Но пока я нырял там, к ней, оказывается, уже муж подошел. А муж у нее боксер был, я уже тебе говорил. Поэтому я встал перед ней, улыбнулся и со следующей волной уплыл обратно в море.

Потом прошло много лет. Как-то иду к приятелю на день рождения. Адрес на бумажке был записан, нашел дом, подъезд, звоню в квартиру. В руках тортик, цветы для его супруги. И вдруг открывает она, блондинка. Побледнела, говорит: «Коля, ты!» Я, оказывается, адрес неправильно записал, ошибся домом.

Отец улыбается. Во время рассказа он никогда не уходит в воспоминания, не смотрит невидящими глазами куда-нибудь в окно или на шкаф. Он все время со мной, глядит на меня, ждет моего отклика. Это и не воспоминания уже, а были, которые можно передать по наследству. И он передает свои были, положив мне руку на плечо, улыбаясь мне. Иногда он заканчивает свои рассказы короткой моралью, которая должна помочь в моей будущей жизни.

К этой истории трудно подобрать подходящую мораль. Однако я жду, чем все закончится.

– Время пощадило ее, – великодушно завершает он.

– А боксер? – спрашиваю я.

– С боксером я тоже раз встретился. Как-то шел утром, перед открытием магазинов, по улице, и возле гастронома один алкаш подошел стрельнуть у меня двадцать копеек. Я его с трудом узнал.

– А он тебя узнал?

– Узнал. И попросил сразу рубль.

Я очень волновался после папиных рассказов. В его обширном героическом эпосе были десятки красивых драк, верные друзья и женщины фантастической красоты. Мисс Франция-62, с которой он целовался на борту яхты в Средиземном море, Ашхабадское землетрясение, во время которого он, подросток, вместе со своим отцом спас одиннадцать человек, отважный охотник Петр с Байкала, с которым он ходил в тайгу, генеральская дочь-блондинка… Я ревниво думал, что он прожил все возможные красивые истории и ничего не осталось на мою долю.

– Самая красивая (после твоей мамы, конечно) женщина в моей жизни встретилась мне в аэропорту города Улан-Удэ, когда мы ждали самолет. Билетов не было, а ей нужно было лететь, как и нам, в Иркутск. Она была наполовину бурятка.

Я не стал суетиться, подождал до начала посадки на рейс – вдруг ей удастся получить билет? Вокруг нее, сам понимаешь, помощников всяких полно вилось, она была необыкновенно красива. Но эти парни оказались слабоваты.

Потом, когда объявили посадку, я просто подошел, отодвинул этих ребят, взял ее за руку и повел по полю к самолету. И посадил в самолет.

– А как же без билета? Почему тебя никто не остановил?

– У них бы не получилось меня остановить.

Как же ему везло, моему отцу! Меня терзала мысль, что теперь, когда я знаю, как нужно действовать в данной ситуации, эта ситуация вряд ли повторится. Нужно, чтобы все сошлось еще раз – аэропорт, девушка, ей нужно лететь туда же, куда и мне. Все совпадет, а тут вдруг – бах, лишний билет найдется.

Потом, когда я впервые попал в Иркутск и бродил четыре дня по городу, я с волнением всматривался в женщин, которых пощадило время, пытаясь угадать, которая из них сидела четверть века назад в Улан-Удинском аэропорту.

Теперь подрос мой сын, и я понимаю, что у меня не получаются такие истории. Их вместо меня рассказывает сыну любимая.

– Мы ночью увидели в иллюминатор костер, а вокруг него бородатых мужчин в рыбацких сапогах и плащах. Наташка мне говорит – надо тикать с этого катера, как только он пристанет. Они нас защитят. Я сбежала на берег, и первый, кого я увидела, был твой папа. Он улыбался. За мной полез один пьяный катерист, а папа его отвел в сторону, что-то сказал, и катерист больше даже не смотрел на меня. Хотя такой пьяный был!

– А что ты ему сказал, пап? – спрашивает меня сын.

– Сказал, что эта девушка моя сестренка.

В глазах любимой небольшое, но ясно видное разочарование.

Да, я не умею создавать такие красивые сюжеты. Я лишь проигрываю некоторые неоконченные отцовские. Самая красивая женщина в моей жизни была встречена не в Иркутске, не в Улан-Удэ, даже не в аэропорту, но тем не менее оказалась ровно наполовину буряткой. Я женился на ней и живу с ней. Папе, наверное, было бы интересно.