— Нет.

— Тьфу. Ну да, твой батя бездарь даже в воспитании, — Яр напрягся, и Велимир чиркнул ножом именно в этот момент — провоцировал специально, чтоб больнее.

Но мой ребёнок стерпел молча, только зло зашипел, испепеляя старика взглядом. Я хмыкнул. Бездарь я или нет, а у тебя, козёл, так бы не получилось.

— Клади ладонь на камень и думай о матери. Нарисуй в голове образ, если ты хоть что-то об этой шлюхе помнишь.

Только бы Яр не сорвался. Только бы у него получилось не обращать внимания на это дерьмо. Ребёнок моргнул и будто отключился от этого мира. Закрыл глаза, на лице застыло спокойствие. Велимир хмыкнул и зашептал что-то над камнем, дотрагиваясь до трав, то и дело меняя узор. Руки буквально порхали над столом и я еле успевал улавливать все жесты. Концентрироваться ещё и на его речи было просто невозможно.

Вдруг Яр широко распахнул глаза.

— Она идёт!

Я всмотрелся в сумерки и заметил стремительно приближающийся от леса силуэт. Вот он, этот момент. Внутри было пусто до тошноты. Такую пустоту я чувствовал только однажды. Когда стоял на пороге этого самого дома в последний раз.

«Иди на все четыре стороны и выживай сам. Не маленький. Мне надоело кормить лишний рот. Сам прокормишься. А не прокормишься — сдохнешь от голода. Невелика потеря».

Я не имел ни малейшего понятия, кто я и как мне справляться со всем этим. У меня был перстень на пальце и маленький мешочек собственноручно собранных трав — всё. Как-то выбрался. Мне повезло с первым заказом. Я пришёл в небольшой городок Липск и там познакомился с молодым болтливым торговцем Молчаном, у которого какая-то дрянь пожрала пол урожая.

— Ну здравствуй, сынок. Интересный ты способ выбрал, чтобы пообщаться с мамой, — она замерла в двух шагах от порога.

— Мне надоело ждать. Почему ты не пришла раньше? — в тоне Яра мелькнули жуткие капризные нотки.

Плохо дело. Держись, ребёнок. Пожалуйста, не иди на поводу у инстинктов.

— Я собиралась, детка. Просто ждала, пока ты привыкнешь к лесу чуть больше. Полюбишь свои ночные прогулки настолько, что уже не сможешь от них отказаться.

— Это ты проредила поголовье скота, верно? — осенило меня.

— Надеялась, что ты подумаешь на него, знахарь. Разозлишься. Выгонишь.

Вот это подлость. С другой стороны, она просто хочет вернуть себе сына. А я ведь действительно на мгновение подумал, что это дело рук — зубов — Яра. Слава Перуну, хватило мозгов поверить ребёнку.

— Сынок, ты готов уйти со мной? — она протянула к Яру руки.

Он снял ладонь с камня и уверенно направился к двери. Поравнялся со мной. Глянул так, будто прощался. Я заставлял себя смотреть прямо в его густо-зелёные глаза. Я не готов тебя отпустить, малыш. Но отпущу. Это твоя жизнь.

Он смотрел на меня очень долго. Будто пытался понять, насколько я честен с ним. Будто пытался увидеть, чего я хочу. Хочу ли я, чтобы он остался.

— Иди, если хочешь. А если надумаешь вернуться — мы с Ладой будем ждать, — прошептал я.

— Нет. Я остаюсь, — твёрдо, не отводя от меня взгляд, выговорил Яр. — Я хочу прожить человеческую жизнь. Также достойно, как мой отец.

Сердце рухнуло в пятки. По щекам безвольно побежали слёзы. Он остаётся. Мой малыш остаётся со мной.

— Ты выбираешь быть рабом, сын, — произнесла она с явным страданием на лице.

— Пусть так. Но это мой выбор.

— Это твой выбор, — кивнула она. — Я больше не буду тебя звать. Но это не значит, что тяга к лесу, к ночи, к свободе пройдёт навсегда. Ты можешь отказаться от своего племени, но не от сути.

— Я понимаю.

— Надеюсь. Прощай, сынок.

Она двинулась прочь. Яр облегчённо выдохнул. Я готов был уже сгрести его в объятия, когда заметил Велимира, который направлял на уходящую лойму какой-то амулет и бормотал заговор.

— Нет! — выкрикнул я и прыгнул на бывшего учителя как раз в тот момент, как из амулета вырвался яркий упругий луч света.

***

Щеку обжигало чьё-то горячее дыхание. В ушах шумело, будто рядом тёк горный ручей. Я прислушался к журчанию воды и вдруг начал различать в нём слова.

— Пожалуйста, пап! Я не смогу без тебя. Я не справлюсь. Папочка, пожалуйста!

Это ведь ко мне обращаются? Меня называют папой? Но кто? У меня нет детей… Или?

Яр! Я хватанул ртом воздух и распахнул глаза. По телу волнами разлилась боль. Мне пришлось до скрипа сжать зубы, чтобы не закричать, и вцепиться руками в матрас.

— Ты жив! Пап, ты в порядке! — ребёнок вскочил с кровати, на которой только что сидел, прижимаясь ко мне зарёванной щекой.

— Ммм, тише, Яр, — почему свет такой яркий и злой, почему всё так громко?

Чем этот старый хрен вообще меня приложил, лойма его забери? Злобный придурок. Я должен был предусмотреть, что ему придёт в голову уничтожить лойму. Яра бы он не тронул — меня боится. Но он и подумать не мог, что я помешаю ему убить какую-то «лесную дрянь», как он сам выражается. Даже если когда-то давно она понесла от меня ребёнка — зачем мне защищать «шлюху», верно? А я просто не мог позволить ему…

Учитель вышел из кабинета, небрежно плюхнул мне на лоб какой-то отвратительно холодный и вонючий компресс.

— О, очнулся. Крепкий ты всё-таки гадёныш. И защитные амулеты хорошие носишь. Ну, носил. Ничего, новые сделаешь… — он задумчиво окинул меня взглядом, в котором не читалось ни сожаления, ни заботы. — Слушай, Драгомир. Я пересчитываю десятый раз и все равно не сходится. Этому сопляку не меньше четырнадцати, а ты в тот момент ещё нагайкой по горбу от меня получал. Я бы понял, если бы от тебя какая-то деревенская потаскуха понесла, а я это проморгал. Но если бы ты трахнул лойму, я бы точно заметил…

— Знаете, господин знахарь, для того, чтобы иметь сына — не обязательно кого-то трахать, — вдруг жёстко и очень взросло заговорил мой ребёнок. — Если бы вы это понимали, у вас бы тоже был сын. А так вы сдохнете в одиночестве, отравляя себя своим собственным ядом.

Я закрыл глаза. Ух. Сейчас что-то будет. Я получил невероятное удовольствие от того, что сказал Яр. От того, что так хотел, но никогда бы не отважился сказать сам. Но я также понимал, что у меня нет сил вступиться за ребёнка, если моего бывшего учителя сейчас серьёзно занесёт.

— Убирайтесь из моего дома с рассветом, — зло отрезал Велимир и ушёл в свои покои, хлопнув дверью.

— Прости, пап. Кажется, я испортил всё ещё больше, — устало сообщил мне ребёнок.

— Нет, Яр, ты молодец. Тут нечего портить. Не переживай, я к утру буду в норме. Просто нужно поспать. Но лошадей запрягаешь ты.

Он кивнул и расслабленно сел на пол.

— Я так испугался за тебя. Зачем ты это сделал? Зачем ты защитил её?

— Яр, она дала тебе жизнь. Более того, она дала тебе ту жизнь, о которой ты сам попросил.

Ребёнок кивнул.

— Спасибо. За всё. Доброй ночи, Мир.

Он умостился на полу рядом с кроватью, расстелив мой плащ. Подложил сложенные ладони под щёку, закрыл глаза. А я лежал на краю кровати и смотрел на него. Он такой невероятный. Такой взрослый. Такой ребёнок. Такой мой…

— Сынок, — тихо позвал я.

Как же это было приятно. Я посмаковал слово на языке, ощущая весь его вес. Яр открыл глаза.

— М?

— Поднимайся-ка с пола и ложись рядом со мной.

— Тебе же будет неудобно.

— Давай, не упрямься.

Он вскарабкался ко мне, свернулся калачиком под боком. Впервые за все годы, проведённые в этом доме, мне было здесь тепло и уютно. Я ещё раз прокрутил в голове слова, которые Яр сказал Велимиру, и тихо засмеялся.

— Что?

— Ничего, малыш, спи.

— Доброй ночи, пап.

— Доброй, сын.

========== Эпилог ==========

Я разбирал травы в своём кабинете, в который переоборудовал бывшую комнату Яра, и тихо мурлыкал себе под нос. Мне нравилось проводить время здесь. Так я меньше скучал. Мы виделись с ребёнком почти каждую неделю, он приезжал на выходных, но мне всё ещё тяжело было привыкнуть, что его чаще нет, чем он есть.