Сноха вон и та детей своих гувернантке скинула и целыми днями где-то пропадает. А внуки то в английской школе, то на тренировках, то на уроках музыки – будто из них вундеркиндов или многоборцев готовят. Сын весь в своём бизнесе. Совсем с матерью разговаривать перестал, только ночевать и заезжает.

Не любит он её. Точно. А за что? Бог его знает. Нет от него душевного тепла, не дождёшься, всё дорогими подарками да деньгами откупается. Впрочем, и невестка с внучатами тоже не очень-то радостно с ней общаются. Что ж, наверное, не ровня она им стала.

Да что сын! У него семья, большой бизнес. Дочка-то вон одна, без семьи, без детей, а тоже не слишком о матери думает, всё по заграницам болтается, домой не дозовёшься.

А Лена – это помощница по хозяйству в доме. Она и повариха, и уборщица, и постирать, если что, и всё на свете. И приятная во всех отношениях вроде женщина, но всё равно чужой человек. Ну как так можно, Господи, чтобы чужой человек твоё нижнее грязное бельё стирал, да ещё и копался в твоей одежде? Жены, что ли, нет? Вот она, например, всегда сама себе бельё стирает в своей ванной. Ей туда даже стиральную машинку поставили.

А где, кстати, Лена? Ах да! Она же со своим мужем, занимающимся здесь всем хозяйством, на выходные уехала в город, отдохнуть от дел. Сама же их и отпустила, и даже настаивала, чтобы они отдохнули, пока сын со своей семьей за границей.

Наталья Николаевна попробовала пошевелиться, но быстро отказалась от этой идеи. Между левой ногой и тазом резануло так, что у неё опять потемнело в глазах, да и боль во всем теле давала о себе знать. Пытаясь унять пульсирующую боль, женщина постепенно впала в забытье.

Очнулась, когда на улице уже начало темнеть.

Губы пересохли, хотелось пить.

«Вот так и помру здесь в этой нелепой позе с задранным подолом, и даже стакана воды некому подать», – подумала она.

Потом представила, что её, ту, которая никогда даже не мечтала о богатстве, экономя каждую копейку, найдут мёртвой на мозаичном дорогущем полу, в дорогом халате, в центре огромного дома, больше похожего на дворец, посреди роскоши и богатства, с развратно задранным подолом.

«А что, тело у меня вполне себе ещё ничего, гладкое, и ноги не дряблые, так что на фотографиях криминальной хроники буду смотреться достаточно привлекательно!» – с юмором подумала она.

А то, что сын, обнаружив её здесь, пригонит толпу криминалистов, сомнений не было.

Ей стало смешно, хотя смеяться она сейчас не смогла бы, потому что даже дышать было больно.

«Видимо, ещё и рёбра сломала», – решила Наталья Николаевна, находясь в каком-то полудремотном состоянии на грани обморока.

Всё тело горело огнём, висок ломило, боль пронизывала насквозь. Рук и ног она не чувствовала, поэтому просто лежала, глядя в потолок и ощущая, что ей очень хочется пить.

Чтобы хоть как-то утихомирить боль, она старалась осторожно вдыхать и выдыхать воздух, считая про себя и пытаясь отвлечься. И опять впала в забытье, больше похожее на обморок.

Время для Натальи Николаевны остановилось, поэтому она не знала, сколько часов прошло до того момента, когда она увидела Ангела.

«Господи! Сподобил ты меня увидеть чудо чудное!» – возопила она мысленно.

Ангел был весь неразличимо белый, почему-то с одним крылом и спускающийся откуда-то сверху, с небес. В руках его было нечто круглое и чёрное.

«Господи! Неужели он мне душу мою показать хочет?» – умилилась Наталья Николаевна.

Но вдруг что-то щёлкнуло у неё в голове, переключилось, и она поняла, что до этого видела всё как негатив. Ангел, наоборот, был тёмным и спускался на фоне света из-за спины, а в руках у него что-то сверкало.

Потом сознание ещё больше прояснилось. И теперь она видела, что перед ней в темноте стоял просто человек, державший в левой руке вешалку с какой-то одеждой и сумку, а в правой фонарик, и его силуэт освещался светом со второго этажа. Он спускался по той самой лестнице, с которой так внезапно скатилась она.

Ты что тут делаешь, мать? – спросил незнакомец, освещая её фонариком.

Да вот, тебя поджидаю! Соблазнить хочу, не видишь, что ли? – разозлившись на его глупый вопрос, прохрипела она пересохшими губами.

Юморная ты, мать! – хохотнул он, но, посветив ей в лицо фонариком, бросил все пожитки и помчался наверх.

Через пару минут он уже опять был рядом, с кружкой воды в руке. Осторожно подняв ей голову, помог напиться, а после свернул и заботливо подложил принесённую одежду ей под голову, как подушку.

В его руке оказались какие-то таблетки, которые он и дал ей, помогая запить водой. При этом он настороженно оглядывался по сторонам.

Наталья Николаевна не сопротивлялась. Она уже поняла, что это был вор-домушник, пробравшийся в их дом. И даже если он дал ей те таблетки, от которых она прямо сейчас умрёт, это будет не самый плохой вариант, потому как сразу отмучается и не будет больше чувствовать эту ужасную тянущую боль.

Тебе, мать, что же, и помочь некому? – спросил человек, опять тревожно оглядываясь.

Не бойся! Никого в доме нет, кроме меня, – успокоила его Наталья Николаевна слабым голосом, неожиданно почувствовав, как боль стала помаленьку отступать, а голова проясняться. – Мои за границей, а домработница с садовником будут только в понедельник.

Нежданный гость, положив фонарик на пол и опустив пол у её халата, деловито и легко пробежал пальцами в медицинских перчатках по телу, внимательно глядя ей в лицо и к чему-то прислушиваясь.

«Господи! Что он хочет со мной делать?» – мелькнул тревожный вопрос в голове женщины.

В больницу тебе надо, мать. Не хочу, чтоб на меня мокруху из-за тебя повесили, – спокойно заметил вор. – У тебя сотрясение мозга, многочисленные гематомы, перелом шейки левого бедра, правой руки и трёх рёбер. Может, ещё и с позвоночником что-то.

Он был совсем молод, этот странный гость, моложе её сына.

А что ты мне за таблетки дал, сынок? – поинтересовалась Наталья Николаевна.

Ты, мать, не бойся, – заверил её незнакомец. – Я до отсидки медицинский институт закончил и даже ординатуру прошёл. Вот только поработать не получилось. Так что таблетки что надо, на полчаса всю боль точно снимут.

То-то смотрю, ты в медицинских перчатках. А коли не хочешь, чтобы я померла, вызывай скорую. Там, наверху, в моей комнате телефон… – начала было Наталья Николаевна.

Этот, что ли? – порывшись в сумке, спросил ночной визитёр, доставая её телефон.

Он набрал номер скорой помощи и приложил телефон к уху женщины, видя, что она не может пошевелиться. На том конце провода отозвались быстро и обещали срочно выехать.

Посиди со мной, сынок, пока они не приедут. Плохо мне, – неожиданно для себя попросила Наталья Николаевна нежданного гостя.

Ей с ним было почему-то хорошо и спокойно, как когда-то с давно уже покойным мужем. Что-то шевельнулось у неё в душе, давно забытое. Никто, уже лет пятнадцать как, так заботливо за ней не ухаживал. Какая-то всепоглощающая радость и тепло охватили её душу.

Тебя как зовут-то, сынок?

Колян Чир… Николай, – отозвался парень, выключая фонарик и присаживаясь рядом.

Хорошее имя. Отца моего так звали, а я Наталья Николаевна, – сказала хозяйка и спросила, помолчав: – А что же ты, Коля, таким делом занимаешься? Храни тебя Господь за твою доброту, конечно, но дело твоё нехорошее.

Жизнь такая, мать, – подумав, ответил тот. – На зону по глупости попал, подставили меня, а как освободился, пришел домой. А дом мой – это съёмная хата, в которой жена с двумя детишками впроголодь живут. Ну, кинулся туда, сюда, нигде на работу по судимости не берут. А за хату каждый месяц хоть умри, но денег отдай. Что тут делать? Вот и решил…

А что же тебе, родители или родственники помочь не могли?

Да тут такое дело. Отца я не знаю, а мать у меня была такая, что не дай Бог каждому – пила беспробудно, всё время плакала и била меня по-чёрному. Но как-то раз моя бабушка увидела это и забрала меня к себе. Мать, конечно, несколько раз приходила за мной и даже подарки приносила, но бабушка меня ей так и не отдала. Она, можно сказать, меня вырастила и воспитала. Только благодаря ей я в институт и поступил. К сожалению, она уже умерла. А у жены родители сами с копейки на копейку перебиваются, как и все остальные наши родственники. Так что помогать особо некому. Вырос, и хорошо. А теперь живи как знаешь.