От этих слов Коннор резко подтянул мужчину вверх к своему плечу и неспешно вошел в квартиру. Почти вошел. Послышался гулкий стук головы пьяного Рида о дверной косяк. Гэвин чертыхнулся, пытаясь пьяными движениями свободной руки ощупать ушиб.

– Прошу прощения, детектив, – злорадно произнес андроид, растянув губы в фальшивой улыбке. Впрочем, через секунду эта самая улыбка пропала, и детективы медленно двинулись в дальнюю комнату.

– Господи, дай мне сил, – тихо простонала я, закрывая дверь.

Здесь по-прежнему было чисто и опрятно. Включив свет в гостиной, я без какого-либо интереса осмотрела знакомые стены, кухонный гарнитур и диван с креслами. Телевизор молчал, что-то подсказывает, что до утра к нему никто не обратится с целью перебить скуку. Ведь хозяину наверняка всю ночь будут сниться вертолеты, а кот Бадди не заинтересуется политикой и утренними новостями.

Кстати, о коте. Едва в воспоминаниях промелькнула пушистая темно-полосатая морда, как Бадди тут же вскочил на спинку дивана и потянулся ко мне носом. Желтые яркие глаза блестели в свете люстры, животное урчало так, точно внутри стояло заводное устройство. Я с умиленной улыбкой погладила ласкового зверя, утопая пальцами в его шерсти.

– Да отвали ты от меня!.. – прозвучал где-то в глубине спальни пьяный рык Гэвина, и это заставило меня забыть про кота. Выудив служебный пистолет из-за пояса, я убрала его на обеденный стол и поспешила в погрязшую сумерками комнату.

Лучи еще не вышедшего на горизонт солнца окрасили темное небо в светлые голубые тона. Свет из гостиной и свет из окна давал возможность рассмотреть личную комнату мужчины. Здесь было так же педантично, как и во всем, что касалось этого человека: встроенный в стену шкаф с зеркалами вместо дверок напротив постели (догадываюсь, почему напротив постели), прикроватные тумбочки с электронными часами, сама двуспальная постель, которая под натиском пьяного Рида была слегка взъерошена. Застала их однако я в довольно забавной позе. Коннор, видимо, потеряв терпение, стоял над Гэвином с удрученно опущенными руками, сам же Рид запутался в футболке. Ботинок на мужчине уже не было.

– Думаю, здесь уже лучше мне, – я виновато коснулась рукава белой рубашки Коннора.

Андроид нахмурился, но смотреть на меня не стал. Лишь вздернул подбородок и вышел прочь. Я же осталась стоять с раздраженным взглядом на лице мужчины, что сонными глазами смотрел на меня снизу вверх. Рид дернул руками, как бы предлагая присоединиться к борьбе с футболкой. Ночь выдалась веселой.

– На кой черт ты так нажрался, – бубнила я про себя, стараясь говорить как можно внятнее. Вряд ли пьяный Гэвин способен разобрать все слова, зато Коннор в гостиной слышал все замечательно. И дело было не в тонких стенах.

– Тебе-то что, – гулко прыснул детектив, позволяя мне освобождать его от футболки.

– А то, что рано или поздно тебя кто-нибудь так убьет.

Наконец, одна рука мужчины была освобождена, и Гэвин поспешно уперся ею о кровать. Настолько мои движения были порывистыми и яростными, что в таком пьяном состоянии детектив мог легко повалиться на пол. У меня же не оставалось другого выбора, кроме как агрессивными действиями стаскивать запутавшуюся одежду. Иначе было просто невозможно.

– Будешь грустить по мне? – с ехидством отозвался Гэвин, блеснув в мою сторону светлыми глазами.

Один только взгляд напомнил мне о жгучей щетине на щеках. Поежившись от неприятных воспоминаний, я тут же с удивлением для себя ощутила, как легко момент поцелуя сменяется другими чувствами: детского ребячества и понимания, что Гэвин в общем-то не плохой человек. Принципы у него были странные, однако сам полицейский в ворохе всех этих безумств заставлял меня чувствовать себя ребенком, заставлял смеяться. Иногда даже почувствовать себя под защитой, как в доме Камски после взрыва или как на Фэрндейле среди руин здания.

Нахмурено глядя в глаза Рида, я поняла, что не хочу ему врать. Даже несмотря на то, что за стеной стоит Коннор. Гэвин мой взгляд понял по-своему. Мужчина перестал ехидно улыбаться, вдруг настороженно сощурившись.

– Каким бы агрессивным характером ты не обладал, но будет обидно, что не стало такого человека, как ты.

Кажется, слова Риду не понравились. Как минимум принесли дискомфорт, ведь Гэвин уже в следующее мгновение фыркнул и устало отвернулся, пошатываясь из стороны в сторону. Как же сложно ему принимать добрые слова в свой адрес, настолько сильно мужчина покрылся коркой изо льда и шипов.

Когда футболка наконец была снята, детектив грузно повалился на спину, щурясь от ноющей в носу боли. Его сознание летало где-то под потолком из-за изрядно выпитого алкоголя, однако едва я уже хотела выйти, как мужские пальцы сцепились на запястье и грубо заставили плюхнуться на край кровати. Такого расклада я не ожидала, однако не испугалась. Уж не с моими все еще сохранившимися из-за тренировок умений бояться почти в стельку пьяного человека. Я даже напротив улучила момент, чтобы сдернуть с его пояса жетон и убрать на прикроватную тумбу. Гэвин, лежа на спине, не сопротивлялся. Только продолжал держать меня за запястье, грозно сверкая серыми глазами в свете светлеющего неба.

– На кой хер ты притащила его ко мне в квартиру? – прошипел Рид, пристально наблюдая за моими глазами.

Я не злилась на него за это гневное шипение, отдавая отчет, в каком состоянии находится человек. Угрожать в своей машине было еще допустимо, но ответно шипеть на пьяного хозяина дома – все равно, что растормошить улей, полный пчел. Время начинало течь быстро, ускользая из пальцев. Я с тоской вспоминала, что наступил новый день, и вскоре вместо собственной постели придется торопиться к рабочему кабинету.

– Не надо, – я спокойно покачала головой, показывая, что не потерплю такого отношения к машине в гостиной. Гэвин прыснул, закатив глаза. – Если бы не Коннор, то ты бы так и лежал в баре с кровью на лице.

– Тоже мне, спасатели Малибу. Больно нужна мне ваша жалость.

– Какая к черту жалость? – не веря своим ушам, я полностью развернулась к детективу, уложив одну ногу на постель. Тишина в доме нагнетала от осознания того, что в гостиной есть кое-кто еще. Тот, кто неосознанно становится третьим молчаливым собеседником. – Ты и впрямь ничего не понимаешь?

Мужчина смотрел устало, хмурился. Его вид был вызван не душевными терзаниями, а попытками оставаться в сознании, ведь алкоголь и рассвет начинали забирать его силы. Оставаться здесь долго я тоже не намеревалась, однако острая потребность сказать Гэвину кое-что очень важное заставляло меня цепляться за покрывало и сверлить детектива сощуренными глазами.

Облизнув губы, я отвела взгляд в сторону. Даже будучи психоаналитиком сложно найти слова, чтобы подступиться к остаткам морали у такого агрессивного человека. Но ведь это не экзамен на профпригодность, так что в принципе можно не париться относительно не так сказанных слов.

– Чтоб ты понимал, это Коннор предложил забрать тебя. Узнал о сообщении и практически без раздумий решил протянуть руку помощи. Неужели ты думаешь, что это было сделано из жалости? После того, как ты поступил, ни о какой жалости и речи быть не может.

– И что дальше? Это делает тупой пластик чем-то лучше человека? – недовольно фыркнул Гэвин, все медленней и медленней моргая.

– А как много ты знаешь людей, что пошли бы на встречу после такого? – так же фыркнула в ответ я, начиная терять терпение.

Гэвин смотрел на меня, не сводя глаз. Ему нечем было ответить, и сам мужчина это понимал. Конечно, девианты не были идеальными, этакими ангелами в дьявольском котле под названием «человечество», так как и среди машин были жестокие личности. Однако те, что к ним не примыкали, и впрямь практически все разом наполнены чувством справедливости и сострадания. Человек, создавший эту машину, такими яркими, самоотверженными чувствами не мог похвастаться.

Уперевшись рукой о кровать, я слегка поддалась вперед с суровым видом. От такого взгляда у Рида глаза подозревающе сузились.