И вот, вышел он. Усмехается, еще не видит меня. Коричневая куртка скрипит от движений, серая футболка покрывается складками. Полицейский значок на поясе джинс сверкает в свете потолочных ламп, щетина, кажется, стала еще больше. Господи, какой же ты говнюк, детектив! Так и хотелось вырваться с языка, который я тут же прикусила, сжав губы в тонкую полоску.

Завидев меня, Рид на секунду другую застыл. Дверь за его спиной была не сразу закрыта, а вот улыбка с его лица тут же исчезла. Теперь мужчина смотрел на меня слегка надменно, отблескивая светлыми глазами. Мужские плечи уверено расправились в ожидании бури. Что-то мне подсказывает, что бурю он ожидает не по причине моего «пробуждения», а по причине оскорблений, что бросались вечером в трубку. Увы, все было не так безопасно для него самого.

– Ничего себе, кого я вижу, – саркастично, но тихо произнес Гэвин, заставив серую дверь закрыться одним нажатием ладони на панель. Он продолжал стоять ко мне боком, я продолжила смотреть искоса и молчать. – Ты же вроде со своим обожаемым боссом должна была улететь.

– А я передумала после твоих пламенных речей, – сощуренно ответила я, не спуская взора с Рида. Кожаная крутка скрипела от того, с какой силой скрещивались руки на груди, как порывисто вздымалась и опускалась грудь под действием нарастающего гнева.

О да, я была не просто в гневе. Внутри все рокотало от ярости! Этот говнюк мог с самого начала мне все рассказать, а учитывая, как часто я ему сама задавала наводящие вопросы – у него был не один шанс помочь мне на пути домой! Но эта сволочь только нарочно держала меня в ауре из тайн, еще и нарочито сильно выделяя наше с ним общение на глазах у всех! Только вернув себе свое истинное «Я» понимаю, почему Гэвин постоянно ехидно смотрел в спину Коннора, чьи кулаки каждый раз сжимались от прозвучавшего громкого предложения Рида куда-нибудь сходить. Петух неугомонный, ну я тебе еще устрою петушиные бои, жаль только катаны рядом нет!

– Неужели? – Гэвин хищно улыбнулся и слегка придвинулся ближе, видимо, полагая, что я флиртую. – Мы можем продолжить наш разговор, но уже в более спокойной обстановке.

– Да нет, спасибо. Меня пластиковый придурок в машине ждет, которого я по случайности променяла на кусок плоти и крови, – с намеком и сквозь зубы цедила я, начиная закипать от злости. В грудной клетке горело, ярость осаждалась в груди, готовая перевоплотиться в крик. Гэвин от этих речей вдруг сощурился и перестал улыбаться. В следующее мгновение я уже во всю шипела, ткнув мужчине в плечо пальцем. – Ты все знал! Ты все знал, и нихрена мне не сказал! Какого черта в твоей башке творится?! Ты же мог помочь мне вернуть память, а сам устроил здесь какие-то тупые игры!

С каждым моим словом Рид усмехался, смотрел себе в ноги, потом снова усмехался и снова смотрел на меня чуть прикрытыми глазами. Удивительно, сколько в нем спокойствия, учитывая, как сильно я ткнула в него указательным пальцем. Видимо, понимает, что любое слово может стать для него летальным. Меня уже было не остановить, так и катилась, как снежный ком, извергая все больше и больше тихой агрессии:

– Для тебя что, это все шутки?! Ты видел в каком я была состоянии, знал, как мне было все это важно, но держал язык за зубами! Да к тому же еще и врал!

Рид опустил взор, закинув руки в карманы джинс. Я молчала еще с несколько секунд, ожидала, что же он скажет? Но детектив не желал оправдываться, и, кажется, вообще не считал себя виноватым. Только играл нижней челюстью, осматривая точку в полу.

– Посмотри на меня, Гэвин, – шикнула я. Ярости во мне было хоть отбавляй, но голос пытался говорить тихо, хоть и получалось плохо. Рид вскинул подбородок, глядя на меня надменно сверху вниз. – Господи, я просто не могу понять. Откуда в тебе столько злости? Сколько же можно вести себя, как последний придурок?!

– Знаешь, в чем наше отличие? – вдруг заговорил мужчина, потерев нос указательным пальцем. Этот жест выдавал его внутреннюю злость и смятение, но я не стала акцентировать внимание, вдыхая уже бесящий запах мужского парфюма. – Я прекрасно понимаю, кто я такой, и потому не хочу портить жизнь другим людям. Такие, как мы, не умеют строить, мы можем только разрушать.

Ой, надо же. Ударился в философию! С каждым его словом я буквально закипала, сжимала кулаки и бурила злостным взором дырку в его груди. Как же хорошо, что оружие все еще у лейтенанта. Кстати, надо забрать. Рид между тем продолжал тихим, спокойным голосом, что было для него совсем неестественно:

– Но ты-то у нас пошла дальше, да? – мужчина язвительно улыбнулся, чуть склонив голову. Серые глаза с черной окантовкой блестели, и мне вдруг стало противно от того, что этот человек прижимался ко мне на капоте своей машины. – Пластику-то жизнь не испортить, он же и так не живой.

– Даже и не думай раскрывать рот в сторону Коннора, говнюк! – я снова ткнула в его плечо пальцем, и Гэвин, инерционно отклонившись назад, так же стал наполняться злостью. Один только взор много чего обещал. – Ты мне так мерзок, аж до тошноты!

– В Фэрндейле мне так не показалось.

– В Фэрндейле я плевалась кровью. Но тебя же ничего не остановит, верно?

Упомянутый район и заброшенное, полуразваленное здание заставило меня смерить свой пыл. Хватит орать. Рид и впрямь на протяжении последних дней приносил немного успокоения в душу.

Сжав кулаки и опустив голову, я показала свое нежелание дальше припираться. Гэвин тут же закрыл рот, сложив руки на груди и глядя на меня холодным, выжидающим взором.

– А плевать. Я сюда пришла не для того, чтобы грязью обливаться. Ты в последние несколько дней оставил о себе слишком хорошее впечатление, и я не хочу портить его мыслями о твоей паскудности и мерзких причинах твоей тупой мести, – я говорила спокойно, хоть и продолжала цедить слова. Наконец, вызывающе подняв взгляд, я расправила плечи и горделиво посмотрела на мужчину. – В какой-то степени я тебе благодарна за твое общество, так что знаешь. Хочу сказать тебе «спасибо».

Мужчина фыркнул и отвернулся. Больше мне здесь делать нечего.

Едва я развернулась и пошла прочь, как за спиной раздался не злобный, вкрадчивый, но ехидный голос:

– У нас ведь все равно ничего не было бы.

И это был не вопрос, это было утверждение. И учитывая, что до этого говорил Гэвин об умении все разрушать, он намекал именно на это. Я была с ним согласна, причем в обоих утверждениях. Да, у нас все равно бы ничего не было. Да, мы можем только разрушать. Но я все же стараюсь учиться строить, решать проблемы, а не отдавать свою судьбу на растерзание чужим рукам. Вот что нас отличало.

– И слава богу, Гэвин. И слава богу, – бросила я за плечо, тут же покинув коридор.

Уже за стеной я едва не столкнулась с Кларой. Андроид в черном платье стояла, заведя руки за спину, словно бы изучала небольшой стенд с информацией для сотрудников. Не настолько я была глупа, чтобы понимать ее истинные намерения. Пусть слушает. Пусть хоть весь участок в курсе всех дел! Уж больно часто я в последнее время придаю значение тому, что думают окружающие. Хватит. Теперь пусть остальные беспокоятся, о чем думаю я.

Улица обдала мое разгоряченное лицо прохладой наступающего вечера. Закат еще не наступал, ведь зима (с температурой за десять градусов тепла) уже начинала подходить к концу. Первые закатные лучи яркого цвета начнут окрашивать небо лишь ближе к шести вечера. Сейчас же часы отчитывали начало пятого, так что впереди еще было предостаточно времени на поездку в автосалон.

Дверь с шумом захлопнулась за мной, когда я, вспоминая слова Рида, с раздражением уселась на пассажирское сиденье. Коннор смотрел на меня с некоторой тревогой, видимо, ощущал всю ярость беснующегося человека через смесь гормонов, однако андроиду хватило ума не спрашивать, как все прошло. Он лишь учтиво посмотрел на мои руки и спросил:

– Я не вижу крови на руках. Что мне анализировать?

Мне определенно нравился этот новый Коннор. Особенно его умение превратить все в шутку. Усмехнувшись и вдруг почувствовав облегчение, я с улыбкой посмотрела на так же улыбающегося детектива, что уже завел автомобиль.