Уголки губ андроида поползли вверх. Я же отвечала ему теплой улыбкой, всматриваясь в каждый сантиметр изящного лица. Несколько месяцев назад во мне играла любовь, а сейчас она подкрепляется еще одним чувством, что было приобретено за последние несколько дней. Это рвалось из меня наружу, все чувства требовали кричать о щемящих душу эмоциях, но вместо этого я продолжала говорить приглушенным, мягким голосом:
– Во всей этой ситуации есть плюс, – Коннор удивлено опустил голову, глядя на меня со вскинутыми бровями. Я же все сильнее и сильнее улыбалась от вырывающихся чувств. – Мне позволили полюбить тебя снова.
Атмосфера вокруг была прекрасной, такой теплой и домашней, что я и не заметила, как ясность в глазах Коннора сменилась пеленой, сам андроид перекинул взор на мои улыбающиеся губы. Треск камина ласкал слух, и экипировка вдруг стала тесной, неприятной. Тело требовало срочно сбросить с себя эту невероятно отвратительную ткань, позволить мурашкам свободно блуждать по коже, желательно под действием рук девианта. Я смотрела в глаза Коннора, чуть склонив голову. Сердце начинало постепенно бушевать, больше не было злости, грусти или гнева. Только желание быть ближе, как тогда… в номере отеля.
Кажется, эти секунды длились вечно. Никто из нас не желал нарушать идиллию из молчания, треска камина и излишне близкого положения друг к другу. Однако никто из нас больше не желал растягивать моменты, которые и так были растянуты едва ли не на целый месяц. И потому, пропитываясь жаром камина и жаром собственной крови, я тут же оторвалась от пола и впилась в теплые губы андроида без всякого стеснения. О каком стеснении может идти речь?.. этот парень и впрямь видел меня такой, какой никто и никогда не сможет увидеть! Это я была его капризной розой, я учила его всему, что он умеет наедине с человеком, я разделяла с ним этот дом и постель на верхнем этаже. Но сегодня ей было не суждено ощутить искусственное и естественное тепло. Сегодня мы придавались друг другу на белом ворсистом ковре рядом с потрескивающим камином.
Коннор жадно впивался в меня с поцелуями, нависая и заставляя отползать на локтях выше, ближе к дивану. Мне так нравилось блуждать руками по его шее, по плечам, нравилось даже чувствовать запах запыленной одежды. В груди трепетали тропические птички, с которыми никогда не сравнятся бабочки внизу живота. Эти птички были вызваны не похабным желанием совокупиться, но желанием навсегда стать теми, чьи мысли одни на двоих, чье тепло одно на двоих. Я блуждала расфокусированным взором по затемненному потолку, глотала воздух ртом, пока Коннор истязал кожу на шее влажными губами. Руки прижимали его к себе со всей силы, точно боялись, что любая секунда – и андроид исчезнет, оставив мне только возможность снова блуждать по подушке в поисках его тепла. А он был очень теплым… все так же продолжал увеличивать температуру бионической оболочки то ли в стремлении скрыть меня от блуждающего по полу сквозняка, то ли в стремлении заставить меня сгорать от желания. Последнее было лишним. Огонь и так растекался по артериям, неся за собой кислород и гормональный взрыв.
Звук бегущей вниз собачки на молнии заставлял задыхаться. Тело освобождалось от одежды так легко и просто, словно бы не было всех этих последних дней извечных метаний между огнем и льдом. Недавно я чувствовала себя стыдно, унизительно после того, как Коннор оставил меня на похолодевшей постели. Сейчас же я поддаюсь вперед, заставляя застежку в руках детектива бежать быстрее. Никогда больше не будет неловкости и дилемм, никогда больше не будет страха быть раскрытой кем-то. Я принадлежу этому созданию полностью, до последней капли души, до последней капли крови. Когда-то женское тело с готовностью подчинялось настойчивой машине, и сам Коннор требовал этого при каждом соприкосновении. Здесь у камина никто не требовал власти и не требовал подчинения. Мы просто наслаждались друг другом, прижимаясь все плотнее и нарушая треск камина звуками нетерпеливых поцелуев.
Застежка окончательно сползла вниз, обнажая меня от шеи до пояса. Отстранившись, Коннор поднялся на колени и порывисто принялся стаскивать пыльный синий комбинезон, оставляя меня лишь в нижнем белье. Я сгорала под его взглядом прикрытых от любопытства глаз, буквально плавилась от смеси жара камина и тепла андроида. Тени от языков пламени, точно танцующие бесы, плясали по стенам, по потолку, по моему содрогающемуся от предвкушения скорой близости телу. Андроид возвышался надо мной, отчего его облик освещался светом из-за спины. Он был так похож на того, кто точно так же освещался за красной запрещающей стеной… такой же манящий, уверенный в своих разведенных в стороны плечах, такой же загадочный.
Привстав, я, не отрывая затуманенного взора с темных глаз девианта, принялась стаскивать с него испачканный в пыли пиджак. Вскоре одежда начала лететь вниз, как осенние листья в легкий ветер: жакет, рубашка, черное женское белье. Стоя на коленях, мы прижимались друг к другу все сильнее, и это было не просто прекрасно. Это было совершенно! Я блуждала пальцами по темным жестким волосам Коннора, восхищалась тому, как резко отличается взбешенный ритм человеческого сердца от спокойных ударов имитированного органа. Даже здесь Коннор был иным: еще более жадным, настойчивым на поцелуи. Время от времени, андроид заставлял меня запрокидывать голову, оголяя участки шеи для соприкосновения с его языком. Женские пальцы требовательно сжимали мужские плечи и спину, время от времени я, задыхаясь от нарастающего пожара в теле, забывалась и стискивала бионическую оболочку слишком сильно, соприкасаясь подушечками пальцев с холодным белым пластиком. В такие моменты мне становилось тревожно, ведь по сути я повреждала оболочку Коннора, но андроид вместо того, чтобы остановить мои руки, прижимал меня к себе все сильнее, хмурясь от выскакивающих оповещений. Через некоторое время я и вовсе перестала себя сдерживать, утопая во влажных поцелуях на груди и срывающихся стонах с собственных губ. Треск камина остался где-то позади, как и недавно возвышающиеся между человеком и машиной стены.
Тело просило, нет, требовало поторопить ласки! Едва женские пальцы коснулись железной бляшки, как андроид прекратил поцелуи и нахмурено посмотрел мне в глаза чуть затуманенным взором. Сомневался он или нет – я не знала, но все же ждала хоть какого-либо намека на разрешение дальнейших действий. Хватило нам той злосчастной ночи, когда звук расстёгивающегося ремня привел к конфликту и недопониманию мотивов. Теперь мне, прижимающейся к искусственному торсу Коннора всем обнаженным трепещущим телом, требовался знак. И я, чуть вскинув брови, тяжело дыша и вздрагивая ресницами, выжидающе смотрела на андроида, что держал меня в паре сантиметров от себя за заднюю сторону шеи. Разрешения долго ждать не пришлось. Детектив, все еще хмурясь, поддался вперед и соприкоснулся кончиками наших носов, вызвав во мне нетерпеливую восторженную улыбку.
Как же я его желала! Боже, как же он мне был нужен! Морально, физически, астрально! В любом виде! Внутри меня бушевало безумие, нутро орало диким криком, требуя удовлетворить дрожь внизу живота, потушить огонь во всем теле! Но я нарочно делала все медленно, растягивая момент. В какой-то степени неторопливые движения пальцев были связаны не с тем, чтобы сделать минуту единения еще более сладкой и терпкой, но с тем, чтобы видеть все смятение и любопытство на лице Коннора. Совсем как в тот вечер, когда мы впервые оказались в постели. Тогда андроид еще ничего не понимал в отношении выражения чувств, и все мои движения для него были интересны, но тревожны. Интересно, что же он ощутит сейчас?..
Звук металлической бляшки заставлял меня учащать дыхание с каждой секундой. Как же было прекрасно видеть в искрящихся глазах андроида сразу так много эмоций: интерес, тревогу, задумчивость. На мгновение мне даже показалось, что детектив участил свое дыхание. И это было именно так! Однако уже через секунду другую андроид, сомкнув губы и глядя мне прямо в глаза, заставил системы выровнять дыхание. Я знаю, это он нарочно. Все еще предпочитает держать власть наедине друг с другом, и потому не желает выдавать сбоев и смятений в системе.
