– Какого хрена… – прошептал офицер, всматриваясь в меня прищуренными голубыми глазами.

– Прошу прощения, лейтенант, – на секунду мне показалось, что язык был проглочен, однако как ни странно голос мой не дрожал. Я смотрела на мужчину учтиво, слегка приподняв брови вверх в знак интереса. Сама же не спускала глаз с его седой всклокоченной копны волос. Похоже, офицер был разбужен. – Я от детектива Рида. Он просил забрать у вас какие-то документы по андроидам.

Сказанные слова словно бы пролили свет божий на голову человека, и Андерсон, усмехнувшись, чуть вздернул подбородок. Серая просторная футболка была слегка заляпана уже присохшими жирными пятнами, длинные свободные шорты закрывали ноги до колен. Не так уж и представителен этот человек с таким звучным статусом в полицейском участке.

– Да неужели, – не без иронии произнес офицер. – И что? Ломанулась на другой конец города ради своего нового дружка?

– Я бы не хотела, чтобы наша очередная встреча превратилась в словесную перепалку. Давайте просто закончим с этим делом, и я покину ваши святые чертоги.

Как бы я не пыталась держать себя в руках – выходило плохо. Женские губы сжимались в тонкую полоску, зеленые глаза впивались в мужчину не без раздражения. Брошенные последние слова были полны язвительности, но лейтенант Андерсон не стал на них реагировать. Дверь аккуратно отодвинулась в сторону вместе с хозяином дома. Офицер кивком головы предложил войти внутрь.

Этот момент стал для меня куда волнительней, чем момент выхода из машины. А ведь я даже не знала причины такого странного чувствительного порыва. Ноги несмело несли меня в коридор, и дальше я заходить побоялась. Стояла у открытой двери, ощущая сквозняк спиной и осматривая темные помещения, освещаемые лишь светом из кухни и висящим телевизором в гостиной.

Здесь был беспорядок. У педантичного Рида бы, наверное, инфаркт случился от вида разбросанных остатков фаст-фуда на обеденном столе и наложенной кучей верхней одежды на диване. Я блуждала взором по представшему участку здания, цепляясь за все, что освещает уличный свет из открытой двери. Андерсон скрылся уже в то мгновение, как незваный гость вошел в дом, предоставив ему возможность украдкой осматриваться. Отодвинутые обеденные стулья, холодильник со стикерами, одна единственная фотография на столе. Содержимого не разобрать, но оно и не требовалось. Я знала, кто там изображен и кем он приходится офицеру.

Отец, что потерял единственного ребенка… я так много знаю о вас, офицер, и при этом не могу ничего о вас сказать. Знаю, как это будет выглядеть – ненавистная девчонка, что выкладывает едва ли не всю вашу биографию жизни, при этом по всем законам логики которая не должна о вас ничего знать. Сама побывала в этой шкуре, разве что в моем случае подобное привело к буре эмоций и жадным пальцам девианта на бедре.

Нечто мокрое и холодное коснулось обнаженной голени. Я испуганно отдернулась в сторону, приподняв руки, однако уже в следующее мгновение радостно тянулась к переминающейся с лапы на лапу крупной собаке.

– Привет, Сумо!

Ладони были уже в пяти сантиметрах от нетерпеливой грузной морды пса, как тут же были прижаты к собственной груди. Их словно ошпарило кипятком, и сербернар от такого движения даже настороженно замер. Его нос старался принюхаться ко мне, всем своим видом собака показывала уверенность в знакомых ему запахах, однако моя реакция ему показалась странной. Странной она казалась и мне, вот только основная странность была в имени, что произнесли губы. Благо, в следующее мгновение в проходе показался Андерсон, держащий в руках кипу белых бумажек.

– Фу, Сумо! – тут же гаркнул мужчина. Взгляд его сурово сосредотачивался на моем ошарашенном лице. Создавалось впечатление, что лейтенант говорит это не собаке, а мне. – Не трогай ее, еще амнезией заразишься.

Я была не просто обескуражена его злобной шуткой. Издеваться над человеком и его проблемой… этот лейтенант все ниже опускается в моих глазах. Выпрямившись и не сводя оскорбленного взора с мужчины, я приняла кипу документов в руки.

– По-вашему, это смешно? Вы всегда так «тепло» принимаете своих гостей?

– Получила свои вшивые документы? – офицер махнул рукой в сторону открытой двери. – Теперь выметайся отсюда.

– Сколько уже можно ядом плеваться?

– Столько, сколько понадобиться, чтобы перевоспитать твою дурную башку.

Наш разговор начинал переходить на крик, и это было спрогнозировано мной заранее. Дурная затея была ехать сюда. Вряд ли этот человек сможет мне что-то дельное сказать, кроме как полить отборной грязью из ржавого ведра.

Да ему можно свою фирму открывать! Так и вижу вывеску с мигающей стрелочкой по направлению к дому: «Только сегодня! Не проходите мимо! Изысканные оскорбления и унижения от старого маразматика всего за полцены».

– Да что я вам сделала-то?! – уже вовсю сокрушалась я, смотря на мужчину уверенно снизу вверх. Хэнк Андерсон скрестил руки на груди, с раздраженным видом выслушивая мои претензии. – Вы только и думаете, как оскорблять меня, ничего не объясняя! Я ведь даже не знаю вас, зато получаю столько необоснованного дерьма в свою сторону, что хоть год деревья в саду удобряй!

– Вы посмотрите на эту несчастную, бедную душеньку. Я сейчас расплачусь, – не спуская рук с груди, язвил лейтенант. – А ты езжай на улицу Томпсон, глядишь, прольется божий свет на твою макушку, макака ты несносная.

Я задыхалась от возмущения, буквально пропитывала окружающие темные стены своим негативом, лейтенант Андерсон делал это вместе со мной. Разве что я говорила громко и порывисто, сам же лейтенант надменно растягивал слова чуть приглушенным тоном. Была бы у нас возможность кипеть, и гостиная давно бы стала сауной. Пес от таких агрессивных порывов неспешно ретировался вглубь дома, однако не его движения заставили нас замолчать. Андерсон, нахмурено поиграв нижней челюстью, смотрел мне за спину. Лучше бы я не поворачивалась.

Детектив в синей полицейской униформе смотрел на нас тревожно, перекидывая взгляд карих искрящихся глаз с одного на другого. Злость, что плескалась в сосудах вместе кровью, молниеносно утихла. Теперь на ее место пришли страх, чувство униженности и ненависти к нему.

Закрыв глаза и попытавшись усмирить сжавшееся от боли сердце, я развернулась обратно к возвышающемуся рядом офицеру. Знала же, что могу его здесь встретить, знала, что он живет рядом, и все равно приперлась, заставляя свою самооценку под его взором падать еще ниже! Не выдержу этого больше. Еще вчера в ванной все молитвы были направлены на просьбы больше никогда не встречать столь прекрасное создание, и вот я снова стою перед ним, в этот раз вместо желания сблизиться испытывая желание провалиться сквозь землю от стыда. Не смотри на меня, пожалуйста, не смотри… не могу я стоять спокойно под твоим внимательным взволнованным взором, не могу договориться со взбешенным сердцем, что теперь пропускает удары. Ты его слышишь, уверена, что даже пытаешься проанализировать мой уровень стресса, возросший до девяноста процентов.

Не в силах терпеть это издевательство, я с яростью взглянула на Андерсона и с силой впихнула ему в руки бумаги. Мужчина этого не ожидал, отчего листы с шуршанием разлетелись по полу.

– Знаете что! Катитесь вы к черту! Вы и ваши чертовы бумаги! Сами отдадите своему треклятому Риду! – я шипела, буквально исходила на ярость, умудрялась затыкать вознамерившегося что-то ответить лейтенанта, при этом успешно игнорируя взор карих глаз в спину. Терпение окончательно лопнуло, как мыльный пузырь. Иначе и быть не могло. – Задолбало, что весь ваш гребаный отдел смотрит на меня, как на убийцу Кеннеди! Уже сил нет терпеть эти ненавистные взгляды и оскорбления без каких-либо объяснений!

– Так может, извилинами нужно пользоваться, а не задницей?!

– Сейчас задницей пользуетесь только вы, лейтенант!

Мы выплевывали друг другу в лицо все больше и больше дерьма, в то время как детектив за спиной боялся вмешиваться в эту словесную перепалку, хоть и предпринимал попытки открыть рот. Все же ему повезло, что он ничего не успел сказать: точно бы получил в морду. Неизвестно даже от кого именно: взбешенной меня или еще более взбешенного седого напарника.