– Ты же распустил всех еще несколько месяцев назад.

Мистер Камски повернул голову в мою сторону, и сквозь молчание я словно бы услышала его мысли. Знаю я этот взгляд. Именно так смотрело на меня отражение, когда на душе становилось горестно от упущенного прошлого и неизвестного будущего.

Конечно, «Киберлайф» все еще продолжало существовать по официальным бумажкам. Предприятия были отданы во власть андроидов, штаб-квартира долгое время находилась под арестом в связи с новыми законами о машинах и людях. Однако правительство не могло слишком долгое время удерживать компанию в ежовых рукавицах. Проблемы с Аляской вновь начинали обостряться, дополнялись и бунты людей, митингующих против «очеловечивания» машин. И вот уже несколько недель башня «Киберлайф» продолжает свое функционирование, как самый обычный офис. Не знаю, какие вопросы решаются в ее стенах, мое дело защищать, а не лезть в рабочие и личные дела Камски. Но то, с какой обреченностью Камски сказал о роспуске остатков компании говорило о нескольких вещах: во-первых, штаб-квартира официально выставляется на продажу; во-вторых, оставшиеся директора будут вынуждены искать другую работу. И, самое ужасное, логотипы и название «Киберлайф» отныне не будут существовать. Синие треугольники исчезнут из этого мира, больше никто не увидит изящных серых букв, голубых светодиодных знаков.

«Киберлайф» мертво. И только «живые» станут его наследием.

Беззвучно охнув, я потупила взор. Полотенце согревало кожу на ногах, влага полностью впиталась в мягкий ворс. Но я не торопилась вставать на ноги. В окружающей нас атмосфере даже сквозь звуки плещущейся воды и едва различимой мелодии из динамиков можно было расслышать и то нечто, что окутывает людей в момент скорбного молчания. Не сводя взора с затылка мужчины, я вдруг почувствовала себя дрянью. Вот уже несколько дней строю козни против босса, в то время как ему нужна была поддержка.

– Сожалею, босс, – опустив взгляд на свои ноги, я постаралась найти более или менее подходящие слова. К сожалению, их не было. – Даже представить не могу, что ощущаешь, когда уничтожаешь кропотливо созданное собственными руками.

К моему удивлению, Камски не грустил. Он лишь развернулся, заставив воду в красном бассейне вновь покрыться рябью. На его губах играла легкая улыбка, по лицу стекали капли влаги. Может, Камски и умел скрывать свои истинные чувства, но меня после месяца жизни с ним было сложно обмануть. Именно поэтому я не поверила в искренность его последующих слов:

– Есть то, что дороже собственной крови и пота, потраченного на создание невозможного, – Элайджа пытался убедить меня в своей эмоциональной стабильности. Мое выражение лица выдавало с лихвой, и потому Камски перестал улыбаться. Теперь он смотрел на меня без всяких масок. – Опыт, Энтони. Опыт намного важнее всего, что теряешь впоследствии его приобретения. Я пытался сыграть в бога, но в ответ получил ненависть собственного детища.

– Да брось, большего бреда я в жизни не слышала. Андроиды тебя не ненавидят, большинство из них даже и думать о тебе не собираются.

– Мне бы твой оптимизм, – с некоторой суровостью ответил Камски, вновь отвернувшись от меня. – Наверное, жить было бы проще.

Некоторое время мы оба наблюдали за бегущей вперед рекой. Стая уток давно покинула эти края, уверена, мистер Камски не успел застать животных в их естественной среде обитания. Недавно чистое небо начинало покрываться тучами, и эти тучи несли за собой лишь дождь и грозы. Если мне предстоит попасть на заброшенные руины, то придется позаботиться о верхней одежде. Холода я не боюсь, и уж точно не боюсь вымокнуть – брезгливость во мне играет только в присутствии чужих прикосновений и не как не касается возможной грязи и влаги на теле. Однако вернувшись я домой в мокрой рубашке, и у мистера Камски возникнут вопросы из разряда «с каких пор вы проводите сеансы на улице под ливнем?».

– Что ж, хорошо хоть, что предупредил не перед самим вылетом, – встав на ноги, я привлекла к себе внимание Элайджи. Мужчина был рад смене темы и порушенному молчанию. Может, он и любил копаться в своих мозгах, все же сейчас не желал этого делать. – Я как раз начистила револьвер.

– Он тебе не понадобится, – с толикой хитрости ответил босс. Серые светлые глаза заговорщецки блеснули, и этот блеск мне не понравился. – Ты можешь взять с собой арсенал, но на приеме никакого оружия.

Я некоторое время смотрела на мужчину сверху вниз, и с каждой секундой взгляд мой становился все подозрительней и подозрительней. Оружие для охранника, это как жетон для полицейского. Только по одному виду все сразу узнают, кто ты, что ты и на что способен. Как можно защищать человека, если у тебя пустые руки?

– Мне, конечно, не нужно оружие, чтобы убить человека, – начинала рассуждать я, пока Камски усмехался этой вслух произнесенной мысли, – однако чтобы ты не задумал, мне это уже не нравится.

– Тебе есть, чего бояться?

Эти слова были произнесены по особенному. Точно мистер Камски пытался сказать об осведомленности моих подозрений, но в то же время старался не выдать себя. Лишь прощупывал почву. Его глаза смотрели на меня искоса, и этот взгляд знаменовал одно: босс ждет моей реакции.

Босые ноги охлаждались холодным кафелем, в то время как внутри меня бушевала разгоряченная кровь. Именно здесь и сейчас вымерло то нечто, что витало между нами вот уже месяц. Не было больше соратничества, не было больше ощущения ментальной близости и желания доверять друг другу. Именно на этой секунде разорвалась очередная нить, ранее несущая с собой только верность и дружбу. Мы смотрели друг на друга, как смотрят ковбои в ожидании, когда секундная стрелка перейдет порог полудня на часах. Каждый из них осознавал, что это последние минуты жизни, и в то же время каждый был уверен в своей живучести.

Ты все знаешь, Камски, не правда ли? Знаешь, но все равно выдаешь себя.

– Нет, – с кровожадной улыбкой произнесла я. – А тебе?

Вот и все. Мы перешли порог полудня, выстрелив друг в друга из своих несуществующих оружий. Отныне между нами будет витать лишь недосказанность и страх быть раскрытыми. Мне было что скрывать: встреча с правительством, общение с Коннором, вздрагивающий мышечный орган от прикосновений к роботу. Но и боссу было о чем утаивать.

Соседняя дверь открылась, и в комнату вошел Ричард. Он не спускал взгляда с мистера Камски, точно пытаясь прослушать его мысли. Его появление стало для нас неким катализатором, и наш с боссом визуальный хищный контакт разорвался. Камски усмехнулся, вновь вернув взгляд на реку за стеклом.

– Я надеюсь на твое благоразумие, Тони, – отрешенно пробубнил Камски. Ричард, обойдя меня со стороны, встал ровно у той стены, что когда-то штурмовал своим телом. – Будь готова к пяти вечера. И захвати с собой туфли. Они тебе понадобятся.

Плеск воды стал для меня отвратительным на звук. Уже желая вернуться в свою комнату – где поспешно начну собираться и раздумывать о словах Камски – я развернулась к выходу. В который раз за спиной слышится мужской голос, в который раз в нем различаются нотки ожидающего выстрела ковбоя.

– Не желаешь взять с собой Ричарда? – услышав подобное, я резко развернулась и ошарашенными глазами посмотрела на Элайджу. Оба присутствующих андроида наблюдали за моей реакцией, и было бы гораздо проще, если бы вся троица здесь не впивалась в меня ожидающим ответа взором.

Едва сдерживая смех, я постаралась успокоить внутреннюю истерику. Нет, все же этот парень решил умереть.

– Слушай, если ты хочешь уничтожить машину, то так и скажи. Я его прямо здесь утоплю. Зачем все эти намеки?

– Вообще-то, я не хотел бы, чтобы ты после случившегося здесь бродила по городу в одиночестве, – попытался оправдаться Камски. Его руки вздернулись вверх, мол, «я всего лишь предложил, твое дело отказаться».

– И как мне поможет андроид, который зависает каждые десять минут?

– Если бы кое-кто не сыпал пощечинами каждый раз, то, возможно, он бы и не зависал.