Резко отведенная назад рука не ускользнула от моего прищуренного взгляда. Однажды я уже видела ее в полицейском участке, когда Коннор старательно подбирал пароль доступа Хэнка Андерсона. Но тогда ни его, ни меня не волновало то, что теперь каждую минуту витает в воздухе. Перед нами была задача, четко поставленная цель, и обращать внимание на такие мелочи было неприемлемым. Сейчас же я выжидающе смотрела в карие глаза, видела, как вопросительно поднимаются мужские брови, как вновь открываются губы в немом вопросе. Между нами было добрых два метра, но воображение успешно дорисовывало биение механического сердца в ушах и тепло синтетической, скрывающей холод, кожи на плечах.

‒ Долго ты будешь еще скрываться?

‒ Не понимаю, к чему ты клонишь, ‒ Коннор приподнял брови в попытке изобразить полное недоумение.

‒ Все ты понимаешь, ‒ я кивком головы указала на заведенную назад руку андроида. Детектив, нахмурившись, вывел руку из-за спины. ‒ Что толку от свободы, если ты боишься показать себя настоящего?

‒ Я не боюсь, ‒ андроид тщательно изучал взглядом свою кисть, изредка сжимая и разжимая пальцы. ‒ Но я понимаю, что людям некомфортно с такими, как я. Не хочу никого пугать. Тем более тебя.

‒ Меня напугать? ‒ усмешка сошла с моих губ так резко, что Коннору пришлось оторваться от лицезрения собственной руки. ‒ Вспомни, чем я занималась последние годы своей жизни и спроси себя: сможет ли меня напугать вид холодного пластика? Не знаю, что происходит в твоей голове, но ты слишком много думаешь о том, что было бы. Я в последнее время очень часто об этом думала… и очень много упустила.

Собственные умозаключения привели меня во внезапно нахлынувшую тоску. Я горько улыбнулась взволнованному андроиду, и направилась на выход. Мысли разъедали, словно те самые крысы в заброшенном доме, что когда-то нам пришлось посетить на пару с Коннором. Они действовали не спеша, кусочек за кусочком разрывая едва налаженное внутри мозга спокойствие. Все время пребывания в Детройте в качестве солдата было наполнено разочарованием в собственных установках и попытках удержаться на плаву. В который раз я сожалела об упущенных моментах. Тысячи «что бы, а если бы», и ни одного «так и есть»… дурацкие мысли множество раз останавливали меня на пути своей реальной задачи, мешали нам обоим создать то, что стремилось появиться едва ли не в первый день знакомства. Несмотря на сложившуюся судьбу, я все еще сожалела о многом. В частности о том, что все эти «а если» не дали мне ощутить Коннора до того, как пришлось предстать перед страшным судом подразделения.

Поездка была не долгой. Мы ехали сквозь пургу начавшегося снега в полной тишине, ведь никто из нас так и не имел желания общаться в общественном транспорте. Я наблюдала, как за окном под уклоном несутся снежинки, смотрела, как местами все еще мигают уличные фонари. Городу предстояли большие работы по восстановлению былой структуры жизнеобеспечения. Затянувшиеся на недели договора и сделки между андроидами и правительством привело к несказанному застою. Электричество в некоторых районах было недоступно, в лучшем случае – работало с перерывами. Больницы и пожарные части работали с большой натяжкой. Никто больше не занимался черной работой бесплатно, и это было самым большим ударом по городской власти.

Оторвавшись от стекла, за которым мелькали редкие прохожие, я искоса посмотрела в затылок сидящего впереди андроида. Он, как и раньше, молчалив, задумчив, спокоен. Ровная, прямая осанка, уходящий далеко вперед взгляд, отсутствие каких-либо движений. Сейчас его нельзя было отличить от того Коннора, что учтиво стоял и улыбался мне в первый день из желания настроить общение на подходящий для расследования лад. Самая обычная машина самыми обычными механическими мозгами и программным обеспечением. Однако это было лишь впечатление. Темные, идеально уложенные волосы покрывали голову, внутри которой развивался целый мир. Интересно, так ли остро он ощущает окружение, как и я в день своего пробуждения?

Улицы, несмотря на свою темноту и заснеженность, были мне знакомы. Красное платье, что когда-то было на мне в точно таком же такси, теперь висит в глубинах шкафа-купе, черные каблуки остались при мне. Я знала, куда именно мы едем, настолько ярко отпечатался этот путь в памяти того значимого дня. Рука андроида точно так же висела в воздухе в приглашении попробовать стать единым, в карих глазах читались испуг и тревога за собственные порывистые действия, которые не были прописаны в программном коде. Но, как ни странно, после всего произошедшего это воспоминание более не вызывало во мне былого трепета. Несколько часов назад Коннор был куда ближе, чем тогда в баре у танцевальной платформы. Шея все еще чувствовала на себе искусственное тепло шершавых, и в тоже время гладких пальцев, на губах застыл неловкий, но долгожданный поцелуй. Я была так близка к нему… как никогда раньше.

Такси остановило прямо напротив бара. Коннор, по привычке поправив рукава синего пиджака, вышел первым. На этот раз он решительно подал руку, и я уже не стала отказываться от нее. На диване в гостиной мною было негласно решено больше никогда не упускать любые возможности прикосновений, уж слишком сильно они были важны теперь, в этой новой, неизведанной жизни. И когда такси медленно тронулось с места, я, позабыв отпустить андроида, с тревогой оглядела заведение.

‒ Он не мог выбрать что-то другое?

Коннор оставил меня без ответа. Высвободив свою руку из моих цепких пальцев, андроид открыл дверь. Крупная вывеска из красных букв интересовала меня куда больше, чем выжидающий взгляд интеллигентно пропускающего вперед создания. «Сентропе». Может, раньше это место и будоражило сознание, теперь оно воспринималось, как что-то неприятное.

Внутри было непривычно много людей. Большинство красных столиков были заняты, даже больше ‒ мужчины и женщины заняли все барные стулья, напоминая нахохлившихся воробьев на электрических проводах. Музыка была куда веселее, чем в первый и последний раз нашего пребывания здесь. Шум болтающих людей громко отражался от стен, однако сквозь него удалось отличить игривые гитарные струны и хриплый голос какого-то исполнителя жанра «кантри». Песня вызвала во мне только одну мысль: похоже, местный депрессивный ди-джей все же суициднулся, отдав власть над плейлистом другому, более живому человеку.

Найти Хэнка было не трудно. Никто из местных завсегдатаев не имел такой копны седых, на сей раз расчесанных волос, как у лейтенанта, не говоря уже о его любви к цветастым рубашкам. Мужчина, завидев нас быстрее, чем мы его, с совершенно каменным лицом поднял руку вверх, точно ученик на уроке. Конечно же, это был тот самый столик… наверное, судьба слишком часто любит подсмеяться надо мной.

Андерсон успел откупорить купленную у бармена бутылку, теперь стоящую перед ним рядом с тремя прозрачными квадратной формы бокалами. В его бокале уже на дне толстого искрящегося стекла плескалось немного алкоголя, как и всегда, нереально терпкого. Стащив с себя легкий бежевый плащ, я уселась напротив мужчины. Коннору пришлось занять место сбоку у стены.

‒ Время зря не теряете, да?

Словно бы назло, Андерсон театрально поднял стакан и выпил его содержимое. Взгляд серых старческих глаз буквально пропитала ирония и сарказм.

Не желая буравить старика собственным взором, я нерешительно осмотрелась. Та же барная стойка, тот же стеллаж, разве что с обедненным всей этой заварухой алкогольным ассорти на стеклянных полках. Танцевальная площадка, на котором уже стояло несколько человек с бокалами в руках. Никто из них не танцевал, несмотря на заводную музыку, вытекающую из висящих в углах колонок. Я была бы не прочь потрястись среди беснующейся толпы, как когда-то в подростковом, полном приключений, возрасте. Это были не самые частые моменты жизни: детство было отобрано с самого начала моего жизни, и с уходом родителей потеря возможности в виде детских шалостей стала ощущаться еще острее. Я была энергичным человеком. Однако в силу обстоятельств вся энергия направлялась на учебу, а не на такие вещи, как танцы, музыка и прочее.