Как просто было загубить чью-то жизнь. Как просто было в этом участвовать.
– Что же мы с тобой делаем, Камски… – бездумно кинул самому себе мужчина, потирая разболевшуюся переносицу.
Часы пробили три часа дня, когда тьма рассеялась перед глазами. Уже по заведенной традиции мы с мистером Дорианом выпили кружку кофе, обсудили дневные новостные ленты, я даже умудрилась ненадолго стать жилеткой для психотерапевта, что жаловался на свою жену. Разбила машину, так еще и свою отказалась давать. Мужчине пришлось добираться на такси, что для него было едва ли не дикостью – взрослый мужчина и не за рулем! Похоже, у каждого были свои бзики. На деле же я знала, почему Джон начал разговор о разбитой машине: Дориан всегда тактично начинал издалека в случае, если у него возникала просьба подвести до определенного места. Вот и сейчас, психотерапевт, убрав очки в чехол, вежливо попросил подбросить. Не обязательно было рассказывать душещипательную историю, чтобы произнести всего одну фразу. Я бы и так согласилась оказать помощь столь хорошему человеку.
Поездки с Дорианом всегда были приятными. Музыка играла в повышенном тоне, слова песен из радиостанций древних времен срывались с языка, не боясь быть осмеянными. На очередном светофоре мистер Дориан, сидя на пассажирском сиденье, надел черные солнцезащитные очки, открыл окно и задумчиво забарабанил пальцами по дверной ручке. Поп-музыка сменилась на еще более древний бит, называемый «рэп». Увы, современный мир поглотил этот жанр вместе со всеми вытекающими, однако иногда попадая в заброшенные или мало-жилые кварталы можно было услышать из окон музыку «черных». Я не торопилась переключать, хоть и не желала подпевать. Все-таки будет неловко при психотерапевте распевать на басовитом тоне песне, содержащей слова «ниггер», «херня», «черный хрен». Шея все же двигалась в такт музыке, пока светофор не желал сменять зеленый на красный.
Пальцы Дориана начинали бить в такт мелодии. И если бы это был единственный жест психотерапевта, то я бы и слова не сказала, но вот уже через секунду мужчина с пробивающейся сединой и в строгом сером костюме начинал напевать слова песни, не стесняясь выражений. Все мое внимание было приковано к Дориану, который, завидев мою реакцию, еще интенсивнее закачал головой, зажестикулировал рукой, повысив громкость голоса. Откуда ты знаешь эти слова, парень?! Возможно, я просто погрязла в стереотипах, однако всегда представляла себе психотерапевтов этакими эталонами интеллигенции. Воображение рисовало звуки фортепьяно в наушниках бегущего по стадиону мужчины, казалось, он даже не знает смысл выражений «иди нахер», настолько ему все должно быть это чужеродным!
Ошарашенно улыбнувшись, я мельком бросила взгляд на светофор, нацепила свои темные очки и в такой же манере начала повторять слова песни. Мы были похожи на двоих друзей афроамериканцев, рожденных не в то время не в тех телах. Наши руки жестикулировали, тесный салон автомобиля сковывал движения, и все же мы выполняли их на высшем пилотаже! Рэп не был моим любимым жанром музыки, я все еще отдавала предпочтение классике, кантри, в некоторых случаях поп. И все же все жанры прошлого вызывали чувства, достойные уважения. Не то, что современная музыка. Никаких чувств, никаких эмоций, только кучка подобранных наспех слов под разработанный компьютером бит. Дориан был со мной согласен. Не знала, что этот человек любит грубое рэпсоди.
Музыка еще не закончилась. Припев продолжал вещать мужским басовитым голосом, распевающем о тяжелой ниггерской жизни на улицах, где каждый второй готов пристрелить тебя из пистолета. На каком-то моменте Дориан замер с приподнятой рукой, глядя в открытое окно. Прерванный дуэт расстроил меня, и я, желая найти источник помехи, выглянула из-за застывшего психотерапевта.
На другой дорожной полосе стоял черный спортивный автомобиль фирмы «Mustang». Чернокожий парень с пышной афро-прической смотрел на нас полным озадаченности взглядом. Оу… вышло неловко. Мир все еще продолжал погружаться в извечные войны людей за меньшинства, и использовать на публике такие грубые слова, как «ниггер» следовало только в том случае, если хочешь быть вынесенным ночью из дома на самосуд обезумевшей толпы чернокожих парней с миниганом. Я виновато улыбнулась, стараясь глазами показать чувство вины, но вряд ли парень видел – очки скрывали все визуальные посылы.
Светофор начинал отчитывать последние красные секунды, и парень, не сводя с нас глаз, медленно надел черные очки, сделал радио по громче и… тоже запел эту песню, кивая в ответ головой. Дориан резво подхватил слова, в такой же манере продолжая распевать оскорбительные слова и жестикулировать руками. Вот она – преемственность поколений во всей красе: темнокожий двадцатилетний паренек с пышными темными волосами и зрелый психотерапевт в офисном костюме.
Дориан сошел у одного из бизнес-центров, прихватив с собой черный кожаный кейс для бумаг. Оставшуюся дорогу мы распевали песни, смеялись над сложившейся ситуацией, которая могла стать для нас плачевной. Вместо того, чтобы показать свою пушку, чернокожий водитель показал свое умение читать рэп. Между мужчинами точно разразился версус, но, конечно же, Дориан проиграл. Едва красный свет сменился на зеленый, оба незнакомых человека дали друг другу пять и со смехом разъехались в стороны.
Часы намекали на четыре часа вечера, и мне стоило торопиться. Забрав заказанные датчики в пункте выдачи экспресс-посылок, я заскочила в магазин. Проведший вечер в баре не давал мне просто развернуться и отправиться домой, намереваясь подготовиться к предстоящим гостям и расставить датчики движения по периметру дома. Что-то подсказывало, что Рид сейчас страдал головными болями, может, даже раздраженно потирал пальцами оставленные котом царапины на спине. Хотелось помочь человеку, выказать свое уважение в отношении знакомства и…
Кого я обманываю?! Вокруг меня стекаются полицейские, точно мотыльки у ночного светильника, и я не могу игнорировать этот факт! Гэвин утверждал, что моя персона была частым гостем в департаменте полиции, даже вскользь намекнул на наличие каких-то друзей. Хотелось посмотреть в лицо якобы «близким» людям, которые даже не удосужились поинтересоваться о произошедшем несчастном случае на дороге.
Департамент полиции был людным. Парковочные места занимали минимум десять машин, и это только машины посетителей. Парковка для автомобилей сотрудников находилась за забором, не давая разглядеть содержимое территории. Люди и андроиды выходили и заходили в одноэтажное здание с пластиковыми белыми окнами и разросшимся кустарником. Наличие одного этажа было наверняка на руку преступникам. Уверена, кто-то уже сбегал из полицейского участка за все время его функционирования. Наверное, больно будет выпадать из окна прямо в кусты.
Холл был просторным, светлым. Светлые стены, несколько стоек регистрационного стола, плазма на одной из стен. Вряд ли здесь когда-либо вещали что-то иное, кроме новостей. Несколько человек, стоя у телевизора, слушали белокурую ведущую с короткими волосами. Я не слышала ее речей, просто шла вперед к стойке, готовясь предоставить документы. Мне же придется дать свои документы, верно?..
– Мисс Гойл! – девушка-андроид азиатской внешности воскликнула тихо и учтиво, однако мне это показалось пушечным выстрелом. Держа черную сумку в одной руке и пластиковую чипированную карточку, что давно заменила почти все личные документы, в другой, я застыла в одном шаге от регистратуры. Это на все сто процентов был андроид. Синий диод на виске не был выдернут, насколько я знала, не все девианты стремились избавиться от отличительного знака. Многие андроиды требовали возможности не только на самовыражение, но и на свою природу. Аналогией было стремление феминистических женщин заполучить социальное признание уникальности их естественности. Только по мне это было глупым. Зачем показывать всему миру то, из чего ты сделан? – Давно вас не видели. Уже начинали переживать.
– Добрый день, – отрешенно произнесла я, подходя к стойке на ватных ногах.
