- Buon giorno, signore! Puo' prendere i miei bagagli? Quanto le devo? (1) - с удвоенной энергией и показным дружелюбием озвучил я фразы из учебника сеньоры Гонзалез. Итальянский был неосновным языком, и времени ему она почти не уделяла.

- Не паясничай! - оборвал собеседник. Голос его был эталоном хладнокровия, но я легко читал за ним тщательно скрытую ярость.

- Простите, я только начал учить итальянский, - как бы начал оправдываться я. - Знаете, у меня напарница итальянка, но она категорически не желает учить меня своему языку. От нее я знаю всё больше нецензурные фразеологические обороты, а приветствовать вас ими... Это ниже достоинства кабальеро!..

- Довольно, щенок! - кажется, у меня начало получаться вывести его из себя, кокон хладнокровия треснул. - Повторяю, чего тебе нужно?

- Мне? - потянул я. - Мне - ничего. Скорее, нужно вашему сыну. А нужно ему, чтобы его противники из числа учащихся этой школы его отпустили. И вы можете этому посодействовать.

- Твои условия? - рявкнул голос.

Блин, сеньор, ну детский сад, честное слово! Я прошел корпус. Мотиваторы. Кнут. Плетку. И даже девять разновидностей карцеров из десяти. Противостоял в смертельном поединке злому списанному взводу хранителей, который потом усердно, не жалея себя, спасал от расстрела. Предотвратил покушение на президента вражеской державы, гоняя по крышам оперативников ее сверхъестественного отдела. А вы хотите запугать меня каким-то дешевым рыком?

- Давайте поступим так, сеньор Умберто, - начал формулировать я, одновременно пытаясь щупать, что нужно говорить. - Сейчас вы связываетесь с королевой Леей и сообщаете, что согласны на все ее требования. ВСЕ, сеньор Манзони, то есть, вы не просто уступаете в чем-то, а капитулируете. Естественно, в рамках ваших неудавшихся переговоров. Как бы это сказать... В рамках недоговоренностей, вот. Никто ваш бизнес обирать сверх означенного не будет.

- Неприемлемо! - вновь рявкнул голос, видно, все еще надеясь меня запугать.

- Да дослушайте же вы! - покровительственно вздохнул я. - Итак, вы связываетесь с королевой и сообщаете о капитуляции. Это не трудно, она наверняка нас тоже сейчас слушает - она любопытная женщина. После же того, как вы быстренько документально все это оформляете, я уговариваю своих друзей, используя старые школьные связи, передать вашего сына в целости и сохранности. Но только после этого, когда получу благословение тетушки, не обессудьте.

Пауза, и, наконец:

- В случае же если вы этого не сделаете... Ничего не произойдет. И ваш сын получит по заслугам от своих давних классовых врагов - уговаривать их не поступать с ним жестоко я даже не подумаю.

- Долго думал? - хмыкнули на том конце.

- Что вы, сеньор! Чистая импровизация! Такие вещи трудно думать заранее, слишком много возмущающих факторов.

...И да, вы видели демонстрацию серьезности намерений? - улыбнулся я. - Это я про пальцы. Так вот, пальцы - не самая важная часть тела вашего сына. Самая важная все-таки голова, и поверьте, сеньор, мне известно много способов, как сделать так, чтобы избиваемый человек остался здоров, но заимел бы какую-нибудь умственную неполноценность. Подумайте об этом.

Я глянул на Адриано, пришедшего в себя и вслушивающегося в мой монолог. В лице его застыл ужас, но этот ужас не был связан со страхом. Он не боялся, нет, смирился с тем, что произойдет - понимал, какого уровня это игра и каковы ставки сторон. Просто... Скажем так, был в ужасе от неизбежного.

На том конце линии задумались, я услышал обреченный вздох. После чего голос продолжил, но гонора и показной грозности в нем было куда меньше.

- Молодой человек, вы представляете, с чем пытаетесь играть? Давайте сделаем так: я допущу, что ваша тетушка не в курсе происходящего, ибо вы юноша импульсивный, и, по моим сведениям до сих пор имеете в школе авторитет, достаточный, чтоб организовать на борьбу 'угнетаемое сословие'. - Последние слова он презрительно выплюнул. - Вы могли затеять этот бардак без ее ведома, потому я не буду поднимать волну и предъявлять претензии, в обмен на обещания усиления контроля за вами с ее стороны. Вы же прямо сейчас отпускаете моего сына и всех его друзей, не препятствуете оказанию им первой помощи и мирно расходитесь по домам, без потери лица.

- Без потери лица со стороны клана Веласкес, я правильно понимаю?

- А вы не лишены интеллекта, юный сеньор! - усмехнулись на том конце.

Я мысленно покачал головой.

- Сеньор Умберто, может у меня в некоторых местах и проблема с интеллектом... А еще со скромностью, - честно признался я. - Многие говорят, что это качество во мне вообще на уровне следов присутствия. Но с логикой у меня все в порядке, и это тоже многие подтвердят. Хотите объясню, что происходит на самом деле с точки зрения логики?

Пауза.

- На самом деле, сеньор Умберто, сегодня в школе имени генерала Хуареса произошла революция. Я думал об организации подобного давно, больше года, но, к сожалению, планам помешал фальстарт, закончившийся известными событиями в школьном фонтане. После чего тетушка забрала меня к себе, а сеньора Сервантес на время сгладила остроту конфликта между титулярами и платниками драконовскими административными мерами.

Однако, сеньор Умберто, ваш сын совершил невозможное и вновь накрутил напряжение, которое ей удалось сбить, своим неадекватным поведением и бездумными действиями. Унижением окружающих, причем не только титуляров, что нонсенс для этой школы. Этому есть масса документальных свидетельств - видео избиений, видео унижений и подтруниваний, показания забравших документы учащихся... При грамотной работе их можно наскрести в тома, не вам рассказывать, как работают специалисты!

Так вот, ваш сын раздул антагонизм между условно 'бедными' и 'богатыми' в этой школе до такой величины, что и без того злые на весь мир 'бедные' объединились и показали ему мать Кузьмы.

- Кого? - не понял собеседник.

- Мать Кузьмы. Идиома такая. Я же наполовину русский, - усмехнулся я. - Побили его, в общем, и побили круто. И его, других 'богатых', кто решил за вашего сына 'вписаться'. Само собой, больше всех досталось самому сеньору Манзони, как главному зачинщику противостояния.

Пауза.

- Это классика, сеньор. Противостояние по имущественно-сословному признаку, которое в этот раз выиграли 'бедные'. А ваш сын всего-навсего стал одной из бесчисленных жертв этого вечного социального конфликта. Жаль, что его единственного со всей школы врачи не смогли выходить, что он навсегда остался инвалидом, но тут уж как улыбнутся высшие силы!.. - с иронией воскликнул я, и закончил:

- ...И объясните мне, ради всего святого, при чем здесь клан Веласкес?

Пауза. Собеседник слушал, решая, как воспринять меня. Первоначальное его мнение обо мне, как об одаренном, но юном сеньоре, которого все-таки можно 'нагнуть' авторитетом, окончательно разрушилось.

- Ах да, наш разговор, мои угрозы!.. - делано спохватился я. - Так это всего лишь наш разговор, двух частных лиц, сеньор! Который никуда не подошьешь, поскольку я никто, а мои слова - пустой треп. Меня даже не признали еще, я не член клана Веласкес, не могу говорить от его имени. И вообще не участвовал в указанной драке - на каком основании мог что-то предъявлять вам?

- Щенок! - сформулировал собеседник, не скрывая злость. Кажется, только теперь понял, что относиться ко мне нужно как минимум ко взрослому, а лучше, как к равному.

Пауза. Очень-очень долгая пауза, которую я не решался нарушить. Наконец, почувствовав, что 'клиент дозрел', как бы вскользь выдавил главные слова, ради которых и был затеян весь этот разговор:

- Так что выбор за вами, сеньор Умберто. Или звонок королеве, или своей любимой женщине, матери Адриано. Не будете же вы в самом деле запускать в школу вооруженных до зубов горилл, чтоб отбить сына у каких-то невооруженных школьников?

И вновь пауза, но теперь моя, так как ход мой.

- Вы ведь любите ее, правда? До сих пор?