— Ну чего ты ждёшь?! Давай, врежь мне! Разбей лицо до крови, как ты умеешь! Давай, теперь же никто не видит!

Супруг неспешно обернулся, смерив его взглядом с головы до ног.

— Бей, чего встал? Ты же только это можешь?!

Джеральд размахнулся, занося руку, и Кэссиди зажмурился, не двигаясь с места. Пусть бьёт, пусть темнота наступит скорее. Но удара не последовало. Вместо этого пальцы Шервуда скользнули по его щеке, а затем придержали за подбородок.

— Я много чего могу, милый, — Кэссиди настороженно открыл глаза, не решаясь дёрнуться, зажатый между супругом и входной дверью. Альфа шагнул ближе, так, что горячее дыхание ощущалось кожей. — Только ты, гадёныш, большего не заслуживаешь. — С этими словами Джеральд резко сжал пальцы в светлых волосах, рванув вскрикнувшего от боли Кэссиди на себя. — За мной, дрянь. И не советую тебе отставать.

Больно и страшно до слёз при попытках вырваться. Заведомо бесполезных, но всё же. Крики Кэссиди разносились по всему особняку, отдаваясь отвратным эхом. Здесь полно людей, охраны, слуг, все слышали эти испуганные вопли наверняка. Но никто не поможет. Шервуд протащил его по очередному длинному незнакомому коридору, и, распахнув тяжёлую, протяжно заскрипевшую дверь, втолкнул внутрь.

Здесь было пыльно и пусто, а ещё почти темно: единственное узкое окно оказалось заколочено досками и едва пропускало свет. Кэссиди вскочил, стараясь найти хоть какую-нибудь защиту в этом странном помещении. Но здесь не находилось абсолютно ничего.

— Не подходи ко мне! Не делай этого снова!.. Не надо!

— Наглый неблагодарный щенок. А я-то рассчитывал, что у тебя чуть больше мозгов. Раздевайся.

— Нет! — Кэссиди испуганно замотал головой. От одной этой мысли и страшного воспоминания он почти терял контроль над собой, готовый рваться куда угодно, лишь бы дальше.

— Живо. Иначе я сделаю это сам, хочешь? — Шервуд сделал шаг вперёд, и ничего не оставалось, как отступить к стене.

— Не хочу… пожалуйста…

— Я жду. Выполняй, что сказано.

Он сделает то, о чём говорит, в этом не стоит сомневаться. А от одной мысли о его прикосновениях, о том, что снова будет больно и мерзко, мутило, и Кэссиди не знал, как ещё может этому сопротивляться. В глазах защипало от абсолютной безысходности, и он едва сдержался, чтобы не расплакаться при Шервуде.

— Не смей размазывать сопли. Снимай своё тряпье. Я даю тебе десять секунд или делаю это сам.

Пальцы слушались плохо, путаясь и сбиваясь. Кэссиди выполнил его приказ, раздевшись догола. В этой пустой комнате холодно, и его откровенно знобило. Он пытался прикрыться, глядя на Шервуда снизу вверх, со злостью и паникой, которую сдерживало лишь осознание собственного бессилия против него.

— Ты медленный. Раздражает. Посиди и подумай о своём поведении. Неделю, а лучше две.

Шервуд поднял его вещи и, пока от шока и растерянности Кэссиди не успел произнести ни слова, запер дверь с обратной стороны.

========== 12. Дни и ночи ==========

Комментарий к 12. Дни и ночи

Глава далась мне нелегко, и она сама едва ли лёгкая. Надеюсь, из-за описанного отрезка времени она не покажется слишком скомканной. Но я честно хотел уместить это всё в одну главу, а не растягивать надолго, поэтому получилось что получилось. Готов к граду помидоров и тухлых яиц))

С глухо захлопнувшейся дверью промелькнула и исчезла полоска тусклого света, озарявшего помещение. Кэссиди ещё несколько секунд слышал лишь размеренные удаляющиеся шаги Шервуда прежде, чем его с головой накрыла паника. Этот жуткий мрачный дом, как аттракцион ужасов, которым заправляет чокнутый садист!

— Выпусти меня отсюда! Выпусти! Выпусти!

Никто не придёт и не услышит. Как в ту, первую, ночь. Но, если тогда он едва соображал от препарата, которым пичкал его Натаниэль, то сейчас осознание оставалось острым и отчётливым. Шервуд запер его здесь надолго. Неделя?! От одной этой мысли он кричал, колотя в дверь и срывая голос. Снова. Все его попытки выбраться из этого ада оборачиваются ещё большим кошмаром. Супруг лишил его всякого пути к отступлению, всякого права на собственную жизнь.

— Ненавижу тебя, тварь! Чтоб ты сдох! Ненавижу!

Он сполз по двери на пол, закрыв лицо ладонями. От слёз в голос била крупная дрожь. Всё, что представляла собой привычная жизнь, рухнуло в один миг. Всё, во что он верил, оказалось пустым и ничего не значащим. Любовь, преданность, дружба, человечность, в конце концов! Всё это пустые громкие слова. И как итог — пыльный пол холодной пустой комнаты. Неделя! Да здесь и несколько минут находиться невыносимо!

Кэссиди медленно огляделся: нет, темнота не скрывала ничего, кроме голых стен. Здесь явно не делали ремонт уже несколько десятилетий, и отопление сюда доходит паршиво, а изо всех щелей дует. Как же холодно! Он отодвинулся в угол, вжавшись в него спиной, так хотя бы есть иллюзия, что менее зябко. Отсюда нужно выбираться, и никто не сделает это за него. Но как, когда Шервуд отобрал у него даже одежду, когда в комнате нет ничего, кроме заколоченного окна? Некоторое время он смотрел на этот скудный источник преломлённого света, а затем подошёл, выглядывая в небольшие просветы. Конечно, внизу обрыв и по-прежнему завывает метель. Если бы ему даже каким-то образом удалось выбраться, на той стороне это мгновенная смерть. Такая мысль заставила отшатнуться, вновь вернуться на пару шагов назад, в «тёплый» угол.

Он до наступления темноты пытался придумать выход. Но накатывало только ещё большее отчаянье, осознание тупика. Никто не приходил, ни когда он кричал до хрипоты, ни когда упал в изнеможении, свернувшись на грязном полу. Бессильные слёзы раздражали, а беспрерывно вертящиеся в голове мысли о предательстве Энди хотелось вырвать с мясом. Его искусственная улыбка, его развязность, его попытка заменить собой Кэссиди.

— Хочешь быть мной, так замени меня здесь! Так ведь, по-твоему, лучше!

Позади скрипнула дверь, но Кэссиди не осилил поднять голову и обернуться. К тому же, за эти бесконечные часы в разрастающейся холодной темноте движение рядом чудилось уже не единожды. И столько раз оказывалось лишь плодом воспалённого воображения.

— Встань.

Кэссиди вздрогнул, не ожидая услышать голос, и от его интонаций ощущая, что стало ещё холоднее. Он поспешно сел, подняв взгляд на Шервуда, тёмного в освещённом дверном проёме.

— У тебя, наконец-то, проснулась совесть, ублюдок?

— Ты выглядишь грязно. Тебя нужно помыть.

Встать оказалось не так легко, как казалось. Он едва окреп, и день, проведённый на полу этого страшного карцера, едва ли пошёл на пользу. Но, видя, как Шервуд освободил проход, он двинулся вперёд. Секунду Кэссиди задержался на пороге, глядя в светло-серые глаза снизу вверх. А затем рванулся в сторону. Куда, зачем и как — неважно. Это был панический бесконтрольный порыв, и, прежде, чем он успел осознать, что делает, сильная горячая рука припечатала его к стене, стиснув шею.

— Стоять. — В голосе Шервуда, раздавшемся над самым ухом, слышалась холодная злость, и от неё ещё страшнее.

— Пусти! Пусти меня, чокнутая мразь! — Кэссиди изо всех сил вцепился в запястье супруга, отталкивая и царапая, но тот лишь сильнее стиснул пальцы.

— Закрой свой рот, щенок. Пора бы усвоить одно простое правило: я говорю, ты выполняешь. Иначе пеняй на себя. Я достаточно доступно объяснил?

Он продолжал упираться, но воздуха категорически не хватало. Шервуд не отпускал, и перед глазами начинало темнеть.

— Задуши меня, — одними губами прошептал Кэссиди, со злостью глядя на мужа.

— Не подавай мне интересных идей. Пошли, — Джеральд рывком отстранил его от стены, оттаскивая вглубь коридора, где обнаружилась небольшая ванная.

Здесь оказалось значительно теплее, хотя озноб не уходил ни на минуту. Уже наполненная горячей водой ванная вызывала стремление забраться в неё сию же секунду. Кэссиди было гадко от собственной наготы, от того жалкого вида, в каком он находился из-за этого ублюдка. Дыхание ещё не успело восстановиться, и он шумно хватал воздух сквозь приоткрытые губы, всё ещё ощущая сжимающиеся на шее пальцы.