— Наверное, это было вовремя. Спасибо вам, — Кэссиди не сводил глаз с лица мужчины.
Что-то неуловимо общее в их чертах с Шервудом проскальзывало: такие же правильные несколько резкие черты, линия скул и губ, но глаза совершенно другие. Тейлор был моложе, лет на пять, должно быть.
— Не стоит. Я сделал лишь малость.
— Без этой малости, возможно, та ночь стоила бы мне жизни, — мальчик более мягко улыбнулся, чувствуя себя крайне неловко.
Стоять на открытом зимнем ветру с братом Шервуда, которому, по странной иронии судьбы, оказалось не всё равно. Разве так может быть? Разве может быть, что альфа будет на стороне омеги, а не своего первосортного родственника?
— Я не знаю, что могу сделать для тебя. Но почему-то чувствую, что должен.
— Вы не должны…
— Ты совсем ещё ребёнок, и кто виноват, что те взрослые, кто окружает тебя, едва ли достойные? Слишком тяжело справиться с этим одному, каким бы сильным ты ни был. — Тейлор осторожно протянул руку, легко поправляя растрепавшиеся на ветру светлые волосы, а после едва ощутимо касаясь заново оставленного синяка. — Даже законный брак не оправдывает этого.
Кэссиди слегка вздрогнул и на несколько мгновений закрыл глаза, ощущая непривычную ласку в этом завывающем ледяном ветре. А затем нервно подался в сторону, отстраняясь.
— Дрожишь. Здесь слишком холодно, нужно возвращаться.
— Знаю, — тихо отозвался мальчик.
Почему-то то, что они стоят сейчас здесь, показалось чем-то таким запретным, что стало не по себе. Он задержался в медово-карих глазах Ричарда на пару секунд, и поспешно толкнул дверь в дом.
Там снова шумно, пахнет вкусной едой и алкоголем, смесью дорогого парфюма с множеством оттенков. От этого кружится голова, и Кэссиди едва удержался, чтобы не сбежать снова.
— Как ты? Я уже думал послать за тобой. Не стоит ходить на улицу неодетым, — в дверях тут же появился Шервуд с этой омерзительно заботливой физиономией. Как будто это кто-то другой выплеснул ему в лицо горячий напиток.
Он снял пиджак, накидывая его на плечи мальчика и, приобняв, провёл обратно в зал. Кэссиди пытался унять дрожь, только вот уже не от холода. Все смотрят и молчат. Кто-то с насмешкой, кто-то с завистью или презрением. Омегам не позволительно подобное поведение, а он, как в доме отца, так и здесь, снова и снова нарушал все границы дозволенного. Невольно мальчик попытался найти в толпе Тейлора, но того нигде не было. Может, это всё вовсе показалось? Может, ему просто хотелось уцепиться хоть за что-то, а болезнь, наполненная бредовыми образами, ещё не до конца прошла?
Он старался держаться в стороне, не привлекать лишнего внимания, но Шервуд, напротив, окружал его удушливой искусственной заботой. И, конечно, со стороны он выглядел таким идеальным, таким, о ком, на месте Кэссиди, стоит мечтать любому.
Гости стали расходиться как-то внезапно, а, может, за своими мыслями мальчик и не успел заметить, что вечер начал плавно перетекать в ночь. Провожая их в огромном холле, он заставлял себя улыбаться, но выходило плохо. С каждым человеком, покинувшим особняк, становилось всё более неспокойно. Шервуд улыбался, в очередной раз желая хорошего пути, и в приглушённом свете ламп Кэссиди казалось, улыбка его всё больше походит на оскал.
Тейлор уезжал последним. И так хотелось, чтобы он нашёл хоть какой-нибудь предлог остаться. Но нет, взгляд тёплых карих глаз лишь бегло скользнул по омеге, и дверь за Ричардом закрылась. На мгновение всё будто остановилось: кажущаяся зловещей улыбка Шервуда, его рука, мягко придерживающая за плечо, даже звуки в доме. А затем его пальцы сжались с такой силой, что Кэссиди вскрикнул, подавшись в сторону. Бесполезно.
— Пойдём, милый, — те интонации, что весь вечер были мягкими, стали угрожающими, жёсткими настолько, что мальчик будто вновь оказался на пронизывающем ледяном ветру.
— Нет, пусти…! — он попытался увернуться, но Шервуд с силой дёрнул его на себя, утаскивая вглубь коридоров.
— Закрой свой поганый рот, шлюха. — от злости, с которой альфа произнёс это, стало по-настоящему страшно.
Попытки вырваться не приносили ничего, кроме новых рывков вперёд, в неприметный до того коридор. Джеральд втолкнул мальчика в незнакомое помещение, закрывая за собой дверь. Кэссиди проехался коленями по полу, и тут же попытался отодвинуться, вскочить на ноги.
— Смеешь блядствовать в моём доме, дрянь? — один сильный удар по лицу вновь сбил его с ног, и он ощутил на горящих губах металлический привкус.
— Я не…! Чёртов выродок! Не трогай меня! — от вкуса собственной крови и панического страха происходящее казалось нереальным, и, в то же время, безысходность стала острой, как никогда.
Шервуд присел рядом на корточки, за волосы задирая его голову и отвешивая ещё одну пощёчину.
— Смени тон, сука. Ты, кажется, забыл, где твоё место? Ты моя собственность, и я не намерен делиться тобой ни с кем. Это ясно?
— Я не сделал ничего такого! Пусти!
Джеральд ещё больнее дёрнул за светлые волосы, подтаскивая испуганное лицо мальчика к своему.
— Не сделал. Конечно, нет, — его пальцы прошлись по разбитой губе, нажимая и размазывая кровь. — Если я ещё раз увижу тебя рядом с моим братом, я с тебя шкуру спущу. Что, не терпится лечь под кого-нибудь?
— Нет! Прекрати! Мне больно!
— Тебе и должно быть больно, шваль похотливая, — снова удар, от которого перехватило дыхание, и Кэссиди оказался прижатым к полу, а руки Шервуда срывали с него одежду, не заботясь ни о её сохранности, ни о царапинах, остающихся на теле супруга.
— Не надо! Нет, пожалуйста! Остановись!..
Мальчик пытался вырваться, отчаянно, изо всех сил, но против взрослого альфы их совершенно не хватало. Спасительного будильника не находилось, и Шервуд не предлагал унизительного варианта на выбор. Он словно взбесился от одного лишь факта, что его супруг остался с Тейлором наедине на несколько минут. Но ведь тогда казалось, что никто не видит. Неужели этот жуткий тип способен следить за каждым его шагом?
Джеральд с силой перехватил упирающиеся ладони Кэссиди, заводя за голову, и мальчик только сейчас с ужасом отметил, что это помещение напоминает комнату пыток: цепи на стенах, плети, наручники и прочие приспособления, от одного вида которых становилось жутко. Нет, это не была эффектно оформленная комната любителя особых развлечений, это больше походило на карцер, темный, холодный и используемый лишь в особых случаях.
За собственными криками мальчик не помнил, в какой момент на запястьях защёлкнулись наручники, закрепленные за выступ в стене, а одежда оказалась разорванной в клочья. Кэссиди пытался отползти, хоть как-то закрыться, с трудом отдавая себе отчёт, что кричит, дёргая руки из металлических оков. Бесполезно, и усмешка Шервуда — лишнее тому подтверждение.
— Не дёргайся, я не хочу, чтобы на твоих руках остались отвратительные шрамы. — мужчина натянул цепь наручников, заставляя металл до болезненного вскрика мальчика впиться в кожу.
Его ладони грубо развели стиснутые колени Кэссиди, и ладонь собственнически прошлась между ног, сжимая член и ягодицы, и тут же с оттяжкой ударяя.
— Изображаешь невинность. У тебя же и течки ещё толком не было. Зато на члене моего брата ты готов скакать, как последняя потаскуха, верно?
— Нет! Мы просто говорили! Я не думал ничего такого! Извращенец грёбаный! Не прикасайся ко мне!
Его слова прервала новая пощёчина, и Кэссиди на мгновение забыл, как дышать.
— Не смей повышать на меня голос, дрянь.
— Хватит… пожалуйста, хватит…! — мальчик зажмурился, уже не пытаясь унять дрожь, чувствуя, как к глазам подступают бессильные слёзы.
— Мы только начали. Я отучу тебя быть шлюхой, Кэсси. И этот урок ты запомнишь надолго.
Он отстранился, пройдясь по помещению и, взяв что-то в неприметном ящике, вернулся к омеге.
— Так значит, ты у нас девственник. Сейчас проверим, милый, — Шервуд поднёс к лицу мальчика внушительного размера чёрный вибратор, и тут же удержал за волосы, не позволяя отвернуться. — Оближи его. А я посмотрю, как ты это делаешь. И советую тебе стараться получше.
