Он спустился вниз, по широкой лестнице, ведущей прямо в эпицентр этого незнакомого сборища. И, конечно, взгляды собравшихся тут же устремились к нему. Незнакомые взрослые альфы, некоторые в сопровождении своих пар, законных или нет, не суть важно. Они смотрели и оценивали, мальчик чувствовал это кожей. Любопытные и липкие взгляды, они даже не пытались скрыть грязные домыслы — те вполне однозначно отражались на лицах.

— Простите за опоздание, — стараясь сохранять спокойствие в голосе, произнёс Кэссиди, и, прежде, чем кто-либо успел отреагировать, сбоку к нему подошёл Шервуд, протягивая ладонь.

— Позволишь? Я представляю тебя моим друзьям и коллегам, — мужчина улыбнулся, мягко и, можно бы сказать, нежно. Словно это не он несколькими часами ранее отвесил ему затрещину, от которой всё ещё больно.

Кэссиди, помедлив, вручил ему свою ладонь, не сводя настороженного взгляда. Соприкасаться с ним лишний раз — подобно пытке, но мальчик ещё с отцовского дома хорошо усвоил: на людях нужно держать лицо. Джеральд аккуратно сжал холодные пальцы мальчика, подчёркнуто бережно, словно забота о том, как чувствует себя его юный супруг среди незнакомых людей, являлась для него первостепенной.

— И вы прятали от нас такую прелесть, мистер Шервуд, — делая глоток из высокого бокала, произнёс один из гостей.

— Даже в мыслях не было, — Джеральд коротко кивнул в ответ, проводя Кэссиди дальше.

Странное ощущение: было мерзко от такого изучающего внимания к себе, ведь, наверняка, каждый, кто так оценивающе пялился, представлял его в постели Шервуда, и, вместе с тем, супруг словно не позволял им задерживать своё это излишнее внимание, демонстрируя, что омега — его. Можно было бы сказать, что с таким человеком он, как за каменной стеной, но стена эта — скорее тюремного свойства.

— Рады познакомиться с вами, юноша, — альфа, ровесник Шервуда, медленно кивнул Кэссиди, склонив голову и осматривая его без всякого смущения, с неким интересом, который показался мальчику неуместным. — Таки урвал своё, Джеральд. Поразительно! Как будто нам снова по девятнадцать, — он хохотнул, приобнимая за плечи омегу, немного моложе себя.

Мальчик нахмурился, не особенно понимая, что имел в виду этот человек. А его спутник смотрел так озадаченно, будто не ожидал увидеть здесь. Кэссиди ответил ему не самым вежливым взглядом и предпочёл отвернуться на играющие в камине языки пламени.

— Идём, тебе, должно быть, не совсем по душе вся эта толпа, не мучить же тебя беседой с каждым. — Раздался рядом голос Шервуда, заботливый и мягкий, словно обволакивающий, и омега недоуменно уставился на него, уловив лёгкие усмешки на лицах его приятелей.

Джеральд, не дожидаясь ответа, отвёл его к мягкому дивану, усаживая и делая знак слуге.

— Как ты себя чувствуешь? Понимаю, так много событий, так сразу после твоего недомогания. Не откажешься от глинтвейна?

Кэссиди пару секунд смотрел на Шервуда, не моргая. Шервуд?! Это он говорит?! Тот, кто оскорблял его и лапал, кто угрожал, снося все преграды, чтобы показать, что мальчишка принадлежит ему, словно вещь? Играет роль? Но зачем? Неужели эти люди не знают, какой он? Не знают, от чего умерли его мужья? А ведь и он сам не знает. Но что-то подсказывало: их смерть наступила не из-за разгулявшегося гриппа или нелепого несчастного случая.

— Кэссиди? — от этих спутанных мыслей его отвлёк голос супруга, всё такой же мягкий и будто взволнованный, а собственные ладони оказались в его руках.

Шервуд сидел перед ним на корточках, глядя в бледное лицо и растерянные бирюзовые глаза снизу вверх. Мальчик резко отдёрнул ладони, взмахнув рукой, отчего едва не выбил бокал у оказавшегося поблизости гостя.

— Какого чёрта?! Перед кем ты выделываешься?! Оставь меня в покое! — воскликнул Кэссиди, со злостью глядя в кажущееся таким открытым лицо.

В их сторону тут же устремились множество взглядов, и омега закусил губу, чтобы не сорваться сильнее. Шервуд поднялся на ноги, не стирая с лица взволнованного, почти виноватого выражения. Будто бы всё, чего он хотел сейчас, это чтобы его капризный мальчик был доволен.

— Если тебе нехорошо, мы распустим всех по домам, и останемся только ты и я, — альфа склонился, придержав его за плечо. — Посмотри на меня, Кэссиди.

Этот заботливый и проникновенный тон… только вот с тем, как незаметно стиснулись пальцы на плече, он едва не вскрикнул. Смотреть ему в глаза — жутко до дрожи, когда внимание всех вокруг приковано к ним. Конечно, всем так интересно, как мистер Шервуд обращается со своей новой игрушкой, в то время, как малолетний омега ведёт себя, словно избалованная неблагодарная дрянь — кажется, именно это читается на лицах гостей.

Кэссиди медленно, через силу, поднял глаза, сталкиваясь со светло-серыми так близко, и так… до озноба холодно. Взгляд Джеральда был жёстким, в противовес этому обманчиво-нежному тону. Он словно подначивал, намеренно лишая шаткого самообладания, и, одновременно, требовал подчинения.

Слуга принёс глинтвейн, протягивая на небольшом вычурном подносе, и альфа взял его, протягивая супругу. Кто-то из омег издал лёгкий, почти завистливый вздох. К ним принято относиться, как к чему-то грязному и низкосортному, а Шервуд носится с мальчишкой, не стесняясь показать слабость к нему. Мало кто может похвастаться таким отношением.

— Выпей, станет получше. У тебя такие ледяные руки. — глаза в глаза, и Кэссиди видел, как тонкие губы мужчины расползаются в издевательской усмешке, которую видел только он.

«Ну, попробуй, откажись, — так и слышно между слов, а от сжимающихся пальцев, наверняка, останутся синяки. — Откажись, и пожалеешь. Ты ведь не осмелишься? Помнишь наш утренний урок?»

— Отвали от меня! Оставь меня в покое, ублюдок! Как же ты достал меня! — Кэссиди выхватил из руки Джеральда горячий глитвейн и быстрым жестом плеснул его в лицо альфы. Со всех сторон послышались недоумённые возгласы. А он, воспользовавшись тем, что Шервуд отшатнулся, вскочил на ноги, и, распихав парочку гостей, выбежал в коридор.

За спиной слышался отвратительный гул голосов, негромкий, сливающийся, и, однозначно, осуждающий. Его. Как посмел он, омега, даже повысить голос на альфу, старше себя, законного супруга, который, к тому же, так обходителен с ним?! А Джеральд, наверняка, продолжает играть роль: призывает всех успокоиться, ссылаясь на излишнюю вспыльчивость супруга, на то, как он болезненно воспринимает брак в столь юном возрасте, и как он сам, конечно же, сделает всё возможное, чтобы омега освоился. Какая омерзительная ложь!

Кэссиди выбежал на оказавшийся поблизости балкон, упираясь ладонями о перила, но тут же отскакивая назад: сразу от стены шёл обрыв, а внизу, среди острых камней и льда, плескалась тёмная вода. Особняк на обрыве… если прыгнуть, это будет мгновенная смерть. От этой мысли стало жутко, а от раздавшегося позади голоса мальчик вздрогнул, быстро оборачиваясь.

— Кэссиди! — позади стоял Ричард Тейлор, тот, кто вытащил его из страшного чулана и позвал врача. Тот, кто назвал Шервуда братом. Он и не заметил мужчину среди гостей.

— Вы? Почему вы пошли за мной? Он вас послал? — мальчик выставил между ними ладонь, осторожно отходя обратно к перилам.

— Нет. Я просто хотел убедиться, что ты не наделаешь глупостей. — альфа сделал небольшой шаг вперёд.

— Вам-то какое дело? Вы же его брат!

— Сводный, — Тейлор утвердительно кивнул. Ещё шаг. — Я знаю, тебе страшно. Всё чужое и все кажутся врагами. Эти люди там, в зале, они не в праве тебя осуждать. Они просто не знают всего. Забудь о них, просто выкинь из головы.

Кэссиди криво усмехнулся, не сводя взгляда с Ричарда, и медленно опустил ладонь, позволяя ему подойти еще ближе.

— Откуда вы знаете? Вы ведь видели, как и они все…

— Мне достаточно было взглянуть в твои глаза там, на свадьбе. И больше не потребовалось слов. Я видел твоё отчаянье, видел, как ты пытался сопротивляться изо всех сил, как плакал, давая согласие, чтобы не причинить вред близким. Но всё, что я смог сделать, это приехать сюда той ночью, сам не знаю, зачем.