— Развалится, небось, бедняга, — фыркнул Кэссиди, неприязненным взглядом наблюдая за тем, как Августин стирает с тумбочки у постели невидимые пылинки.

— Я бы советовал вам относиться к супругу уважительнее, мистер Шервуд, — выделив фамилию, которой теперь принадлежал омега, назидательно произнёс дворецкий.

— Он не сделал ничего для моего уважительного к нему отношения, Августин, — в тон отозвался Кэссиди.

Нет, он не имел привычки хамить слугам, особенно, настолько старшим, указывая на их положение. Но этот бета позволял себе говорить с ним в столь пренебрежительном приказном тоне, что он не сумел промолчать. К тому же это ведь именно он швырнул его в ту страшную коморку, не удостоив даже словом.

— Он альфа и он ответственен за вашу жизнь.

— О да, потому он чуть не лишил меня её?

— Не драматизируйте. Удивительно, что ваш уважаемый отец не вложил в вашу светлую голову элементарного почтения.

— Оставь своё удивление при себе, умник, — мрачно огрызнулся Кэссиди, смерив дворецкого коротким раздражённым взглядом.

Тем не менее, он поднялся с постели. Не потому что решил последовать совету Августина. Ему не хотелось, чтобы Шервуд заявился сюда лично. А в том, что альфа сделает это, он почему-то не сомневался. Голова всё еще немного кружилась, и низ живота неприятно тянуло, но, в сравнении с той жуткой болью и жаром, в котором он едва осознавал, что происходит, это казалось мелочью.

— Ваша одежда в шкафу. Это — ваша спальня. Но, когда мистер Шервуд захочет, вы должны будете присоединиться к нему.

— Это все инструкции? — Кэссиди передёрнуло от отвращения. Дворецкий не нравился ему с каждой своей фразой всё больше. — Тогда вы можете быть свободны. Или в ваши обязанности входит присутствие в самые неуместные моменты?

— Это всё. Поторопитесь к завтраку. — ничуть не изменившись в лице от тона омеги, Августин закрыл дверь с обратной стороны.

А ведь он, должно быть, знал и тех двоих супругов Шервуда, что умерли здесь до него. Свидетель двух смертей совсем ещё молодых людей. Смотрит ли он на Кэссиди, думая, что он — следующий? Не потому ли он разговаривает с ним настолько свысока, что видит лишь временную игрушку своего хозяина? Он поёжился при этой мысли, стараясь отогнать её, как можно быстрее, не позволить страху снова взять над собой верх. Нужно оставаться в здравом рассудке, иначе он рискует, в самом деле, не выбраться отсюда живым.

Своим отражением в зеркале он остался категорически недоволен, а потому принялся приводить себя в порядок с особой тщательностью. Платиновые волосы легли длинными прядями на лицо, скрывая оставленный отцом налившийся синяк. Он вынул из шкафа любимую чёрную майку, надел тонкие домашние джинсы и накинул поверх безразмерную тёплую толстовку. Здесь было очень холодно, а, может, так казалось только ему. Выдохнув и на пару мгновений закрыв глаза, Кэссиди решился выйти из спальни. Она, как и всё в этом особняке, была строгой и классической, и он чувствовал себя здесь совершенно неподходящим, чужеродным элементом, который должен либо соответствовать, либо исчезнуть.

На лестнице он поднял голову, видя, что та уходит вверх, на третий этаж и вниз, на первый. Насколько же большой этот дом? Здесь ведь потеряться ничего не стоит. Хотелось обратно, в свою светлую современную комнату с кучей подростковой ерунды, вроде редкого плаката с любимой спортивной командой или календаря с забавными рисунками, в постель, где валяется толпа разномастных подушек, а рядом любимый ноутбук и смартфон. Без привычной техники было паршиво. Отрезанность от мира создавала ощущение, что он совершенно один и потерян. Хотя… так ведь оно и есть.

Шервуд уже сидел во главе стола, и, когда Кэссиди вошёл, окинул его коротким небрежным взглядом. Его голова была перевязана, значит, встреча с будильником не прошла для мужчины бесследно. Но, в целом, выглядел он здоровее супруга, во всяком случае, цветом лица.

— Ты опоздал, — отличное приветствие. Кэссиди поджал губы, выдерживая его взгляд и без приглашения садясь за противоположный край стола, где стояла единственная тарелка.

— Я в тюрьме и должен следовать особому режиму?

— Смотрю, тебе уже лучше. — Шервуд усмехнулся, подцепляя пальцами бокал с красным вином. — Твоё здоровье.

Кэссиди промолчал, взглянув на чистую тарелку и отсутствие всяких блюд на столе, затем с некоторым вопросом на Джеральда.

— Ты ведь сказал, что не голоден. Августин распорядился не тратить на тебя пищу.

Он со злостью сощурился, раздражённо отодвигая тарелку. На самом деле, он был более, чем голоден. Организм требовал сил после перенесённой жёсткой встряски.

— Что-то не так, Кэсси? Ты ведь сам сказал это, разве нет? — Джеральд с аппетитом разрезал ароматный омлет с сыром.

— Я передумал. — живот, в подтверждение этих слов, жалобно заныл.

— Будь по-твоему, — альфа усмехнулся, коротко нажав на стоящую тут же кнопку вызова.

В ту же минуту вошёл слуга, наполняя его тарелку горячим завтраком и ставя рядом изящную вазочку со свежими фруктами под шоколадом.

— Любой каприз, мой милый, — Шервуд не отводил от него взгляда, делая новый глоток вина. — Так почему же ты сидишь с такой кислой физиономией? Не нравятся наши скромные изыски?

— Предпочитаю те, что делают в моём доме.

— Теперь твой дом здесь, и ты носишь мою фамилию. А что до Чамберсов… звонил твой отчим, интересовался, как ты. Должно быть, хотел узнать, подействовали ли волшебные таблетки, которыми он заменил твоё успокоительное. Видишь, волноваться плохо, милый. От неизбежного никуда не деться, я говорил тебе вчера, помнишь?

— Нет, я валялся без сознания. — Кэссиди сильнее сжал в пальцах вилку.

Значит, это Натаниэль! Подлый рыжий ублюдок! Хотел унизить его настолько, заставить отдаться Шервуду, как последняя шлюха! Неужто ему мало одного лишь факта этой свадьбы? Однако, невольно отчим добился противоположного результата, и он с мысленной усмешкой поблагодарил его.

— Без сознания, конечно. Как я мог забыть, — Джеральд допил вино и лёгким жестом отставил пустой бокал, поднимаясь и заходя за спину супруга.

Кэссиди пробрала мерзкая дрожь, и он со звоном выронил вилку на стол. Одно присутствие этого человека так близко вызывало плохо контролируемый страх. Даже если он просто стоит рядом. В любой момент это может стать «не просто».

— Сегодня состоится званый ужин в честь нашего бракосочетания. Надеюсь, тебе хватит благоразумия всё не испортить?

— Я с удовольствием там не появлюсь. Тогда и портить нечего, — напряжённо отозвался Кэссиди.

— Твоё присутствие обязательно. Должен же я показать всем своего юного избранника, — пальцы Шервудя легко прошлись по светлым волосам, неторопливо перебирая прядки.

Он мотнул головой, уворачиваясь от чужой ладони и отодвигаясь, как можно дальше.

— Свою игрушку, ты хотел сказать? Я не горю желанием быть выставленным напоказ! И убери руки! — он попытался вскочить на ноги, но до того дразнящие пальцы резко сжались в волосах, дёргая до вскрика и подтаскивая так, что Кэссиди вынужден был упереться ладонями в грудь Джеральда.

— Неужели ты ещё не понял, что твои желания — последнее, что меня интересует? — свободной рукой Шервуд собственнически провёл ладонью по щеке супруга, касаясь приоткрытых от возмущения губ и задерживаясь в ожидании, начнёт ли мальчишка кусаться. Кэссиди со злостью отвернулся, болезненно зажмурившись от сжимающейся в волосах руки. — Любую зверушку можно выдрессировать, и ты не исключение.

— Пошёл ты! Пусти меня! Я не твоя зверушка и не вещь! И я не собираюсь чесать твоё самолюбие, потому что ты, урод, сильнее меня!

Наверное, зря. Но подумать об этом Кэссиди не успел. Рука Джеральда, до того стискивавшая волосы, грубо дернула пряди, опрокидывая его на стол и вжимая в него щекой.

— Маленький невоспитанный щенок. Ничего, я обещал твоему папочке, что займусь твоим воспитанием. Пожалуй, начнём прямо сейчас?

— Нет! Не смей!..