— Ну? Долго тебя ждать? — раздавшийся уже со стороны открывшейся двери голос заставил вздрогнуть.
Он не сможет сидеть здесь вечно, не сможет развернуться и убежать. Ничего не сможет! Кэссиди выдохнул, нервно облизнув искусанные губы, и, едва не зажмурившись, вышел из чёрного лимузина. А в следующий момент мир дрогнул и перевернулся, и вот уже лицо Шервуда слишком близко, а его ноги не касаются земли.
— Отпусти меня. — нахмурившись, произнес Кэссиди, упираясь в плечи мужа, в то время, как тот держал его на руках, легко, словно он был какой-нибудь куклой.
— Неужто ты не хочешь, чтобы всё было по-настоящему?
— Нет.
— Зато я хочу.
С каждым его шагом кажущийся огромным тёмный особняк приближался. Неумолимо и неизбежно, словно Кэссиди осуждён на пожизненное заключение и сейчас направляется в свою тюрьму. Даже дом отца меньше. Кто этот страшный человек? Почему в свои тридцать пять он — владелец крупнейшей корпорации, почему живёт в доме из страшных сказок, почему попросил именно его руки?.. Никто не ответит. Здесь тихо, как в склепе, и темно — настолько же. Хочется закричать, порвать эту давящую тишину неосвещённых коридоров. Куда бежать здесь? В месте, где всё, до последней половицы, принадлежит Джеральду Шервуду?
Супруг внёс его в просторную комнату, в центре которой — огромная постель под тёмным атласным покрывалом. Толчок, и он оказался кинутым на неё, словно некая вещь, не особо нужная, но занимающая Шервуда в данный момент.
— Можешь назвать меня старомодным, но в соблюдении свадебных традиций есть нечто завораживающее, не находишь?
— Нет! Не прикасайся! Не смей!
Кэссиди отчаянно искал выход, но со страхом осознавал, что его попытки — слишком жалкие. В одну секунду в поле зрения бросился старомодный железный будильник, стоящий на тумбе рядом. он замер на мгновение, а затем, видя, как Шервуд развязывает галстук, быстро рванулся в сторону, хватая сомнительное оружие.
— Не приближайся ко мне! Или я запущу это тебе в голову! Я не шучу. — поспешно воскликнул он, выставив вторую руку в предупреждающем жесте.
Альфа усмехнулся, застыв на пару мгновений, наблюдая, как Кэссиди отползает дальше по смявшемуся покрывалу.
— Тебе не хватит духу, милый.
Рука Кэссиди, сжимающая будильник, дрогнула, но он лишь сжал его сильнее, чувствуя, как бешено колотится сердце.
— Ну же, кидай. Целься в голову, чтобы наверняка, — Шервуд приблизился, склоняясь к отшатнувшемуся ещё сильнее супругу.
Мальчик медлил, не решаясь, всё ещё слишком наивно надеясь, что мужчина остановится. Тот ухмыльнулся и одним быстрым движением оказался на постели, выбивая из руки Кэссиди будильник и с силой вжимая его в матрац. Он ловил этот панический взгляд снизу вверх, перехватывая мгновенно упершееся в грудь тонкое запястье, стискивая его до короткого вскрика.
— Зря. Твоё сопротивление лишь распаляет меня ещё больше. — горячий шёпот на ухо, и вновь ощущение невыносимой близости, от которой плывёт окружающая картина. С мурашками по коже и собственным непристойным криком в голове: «Давай, трахни меня! Или я чокнусь… мне плевать, я хочу…».
Нет, не плевать! Не может быть плевать! Кэссиди отчаянно цеплялся за собственный разум, за леденящий страх, который заставлял быть собой, удерживал от абсолютного падения. Боль нарастающими волнами проходилась по телу, и, вместе с тем, он ощущал запах альфы столь отчётливо, что вело, как от крепкого алкоголя. Он готов был поддаться сейчас, сию минуту, безоговорочно. Почему именно в эту ночь? Почему так… «вовремя»?
— Это у тебя впервые. И ты пахнешь… — Кэссиди зажмурился от ощущения горячего дыхания на слишком чувствительной сейчас шее. — Великолепно.
Он чувствует, он пользуется, ведь то, что первая течка омеги в день свадьбы — отличный подарок. Какая мерзость! И эти горячие мурашки от его дыхания, слишком жаркие, вызывающие слишком острую дрожь… Кэссиди с трудом удержал слёзы от ощущения, что собственное тело предаёт его. Предаёт и, в то же время, может, боль, вспышками отдающаяся внизу живота, это защита?
— Не трогай меня! Остановись!.. Пожалуйста…
— Все вы корчите из себя недотрог, а на деле просто шлюхи, верно, мой дорогой супруг? Думаешь, я не вижу, как ты хочешь? — ладонь Шервуда прошлась по животу омеги, по-хозяйски задирая футболку.
Кэссиди дёрнулся, отворачиваясь. Отвращение к себе за то, что, несмотря на крики разума, он едва не изогнулся под ладонью этого типа, возросло до предела. Всю жизнь он боялся, что тело подведёт его, что он не сможет противостоять этому блядскому инстинкту, что будет именно тем, кем считают омег — податливой шлюхой, готовой лечь под любого, подставив мокрую дырку.
Между ног было невыносимо жарко, но, в то же время, когда ладони Шервуда прошлись по его бёдрам, захлестнула паника, снося всё прочее.
— Не прикасайся ко мне, ублюдок! Нет! — он пытался отпихнуть Джеральда, вырваться, ударить, в конце концов.
— Заткнись. Если я захочу, я затрахаю тебя до смерти, и меня ничто не остановит. Будь послушным мальчиком, Кэсси, раздвинь ноги по-хорошему. Иначе мне придётся сделать это силой. Ты ведь не хочешь, чтобы я делал тебе больно? — в его негромком вопросе звучала обманчивая нежность, небрежно скрывая угрозу.
Шервуд легко провёл пальцами по ссадине на его скуле, плавно нажимая до его сдавленного стона. А затем его рука с силой сжалась в растрепанных светлых волосах, запрокидывая голову Кэссиди и заставляя смотреть себе в глаза.
— Нет! Иди ты к чёрту! Я не буду!
Попытка оттолкнуть — бесполезно. Он вдавливал в постель, и Кэссиди чувствовал, что задыхается: от его тяжести, от острого запаха альфы, от боли, новой волной полоснувшей по низу живота.
В безотчётной панике рука нащупала в складках смятого покрывала будильник, и, ухватившись за него, Кэссиди с размаху ударил Шервуда по затылку. Тот рухнул на него всем весом, и он ощутил, как что-то горячее и жидкое брызнуло в лицо. Кровь? Он не сдержал короткого вскрика, испуганно вскакивая с постели и вжимаясь в противоположную стену спиной.
Шервуд лежал неподвижно, лицом вниз, и в полутьме Кэссиди видел, как под его головой расползается бордовое пятно. Неужели он одним ударом убил его?! Он, на голову ниже и раз в десять слабее?.. Но мужчина не шевелился, и от нарастающего осознания к горлу подступила тошнота.
— Не может быть… нет… — Кэссиди не мог отвести глаз, пытаясь уловить хоть малейшее движение, свидетельство того, что в эту ночь он не совершил столь страшный поступок, пусть и защищаясь.
Кэссиди заставил себя приблизиться, склониться, чтобы проверить пульс, дыхание, что там ещё? Он не имел понятия, но, стоило протянуть руку, пальцы Шервуда с силой стиснули его ладонь.
— Маленький гадёныш, — прохрипел Джеральд, до вскрика супруга сдавливая его руку. — Августин!
Буквально в следующее мгновение на пороге появился высокий мужчина с вытянутым узким лицом. Судя по костюму, дворецкий.
— Мистер Шервуд?..
— Убери его отсюда, — со злостью произнёс Джеральд и одним движением отшвырнул Кэссиди на пол.
Он не успел осознать, как Августин заставил подняться, оттаскивая по тёмным петляющим коридорам в самую глубь. Кажется, он пытался сопротивляться, кричать, что не хотел, но ответом стало абсолютно тёмное помещение, в которое его втолкнули, закрыв дверь на ключ.
— Выпустите меня отсюда! Откройте! Кто-нибудь!..
Стало жутко от абсолютной темноты, в которой не видно ничего: ни насколько большое это пространство, ни есть ли здесь что-то ещё. Он никогда не боялся темноты, но сейчас не отпускала паника, и он не знал, сколько кричал, колотя в дверь. Боль не унималась, и его трясло, как при высокой температуре. Выбившись из сил, Кэссиди сполз на пол, обхватывая живот руками, будто так он станет болеть меньше. Но, кажется, тот, напротив, с каждой минутой разрывался всё сильнее. В расплывающемся сознании путались жуткие образы, и в какой-то момент истерика нахлынула с новой силой: а вдруг здесь и умерли предыдущие мужья Шервуда?
