– Спасибо, что самое главное не упустили мне сообщить, – не без иронии сказал Андрей и, поставив на листке свою подпись, что ознакомился, вернул его.
– Все подробности узнаете в комнате, третья дверь направо по коридору, – добавил писарь, дав понять, что больше здесь торчать нечего.
«Я как будто бы не был таким, как этот, откуда такие берутся или могут быть», – размышлял Андрей.
В указанной комнате сидели за письменными столами вдоль стен несколько офицеров, Андрей подошел к сидящему ближе к двери поручику и представился. Поручик открыл папку с бумагами, отыскал нужную и, предложив Андрею сесть на стоящий у стола стул, сказал:
– Все верно – Пастухов Андрей.
Потом, вопросительно утверждая, продолжал перелистывая еще какие-то бумаги, среди которых Андрей заметил свой рапорт:
– Будем учиться? Топографом будем?
– Будем, – в тон офицеру ответил он.
Офицера смутил такой, не по уставу, ответ, но он сдержался от замечания, увидев, что перед ним рядовой, еще в пальтишке, бедно и не по сезону одет. Поручик рассказал, что учебная команда только формируется и еще не полностью укомплектована учащимися, состоит при военно-топографическом отделе Главного штаба, и занятия проходят здесь же, в здании Главного штаба.
– Учиться будешь два года, – продолжал поручик, – учреждается два класса, младший и старший. Обмундированием и питанием обеспечивает военное ведомство, так что только учись, забот никаких.
– Скажите, какие дисциплины будут изучаться? – осмелился спросить Андрей, видя, что поручик проявляет к нему внимание, рассказывая о команде.
– А позвольте мне спросить вас, – нарочито официально, но улыбаясь, сказал поручик, – кем вы собирались быть, подавая рапорт о зачислении в Корпус военных топографов?
– Военным топографом, конечно, – ответил, смутившись, Андрей.
– Вот тому и будут учить, чтобы сделать из таких, как вы, военных топографов. А кстати, откуда у вас, в степной глуши, среди полудиких коней, возникла мысль о малоизвестной специальности? – пытливо глядя на Андрея, продолжал офицер.
– В нашем поселке, – с удовольствием начал Андрей, желая рассказать о том, кто ему помог в этом, – в 1876 году работал военный топограф капитан Иван Максимович Сидоров…
– Так это же мой сослуживец по петербургской съемке! Давненько я не встречался с ним, – сразу отозвался офицер, сидевший за соседним столом и как будто не обращавший внимания на происходивший рядом разговор, пока не услышал знакомого имени. Отложив в сторону бумаги, он обратился к Андрею: – Каков он был там?
– Был здоров. Меня знакомил с работой военных топографов. Когда мы с ним познакомились, рассказал, как можно стать военным топографом и помог советами, литературой.
– Узнаю Ивана, все такой же оптимист. Молодец, – удовлетворенно, обращаясь ко всем, сказал офицер и добавил, повернувшись в сторону Андрея. – Значит, он теперь будет для вас как бы крестным отцом.
– Я уважаю его и не забуду. Очень хотелось бы еще встретиться с ним, но не знаю, где он.
– В Петербурге его нет, это точно. Если услышу о нем, то вам, юноша, передам о том.
– Спасибо, – стараясь сдержать волнение от нахлынувших воспоминаний, сказал Андрей.
Поручик, уловив волнение Андрея, не стал больше задерживать его и, рассказав, когда и куда ему надлежит прибыть, отпустил.
Теперь Андрей мог вздохнуть свободнее: «Одна забота – учись, а я к этому только и стремился. Так на что еще сетовать? Трудно? А когда мне было легко в жизни?»
Он писал Наде и Ксюше, делился с ними своими мыслями, и они знали, что Андрей доволен своими делами, и были рады за него.
С каждым днем учебы в команде Андрей все больше приобщался к еще недавно незнакомой науке. Ни разу у него не возникло сомнений в правильности выбранной профессии, и он старался постигнуть ее со всем своим прилежанием.
Само местопребывание команды в здании, которое вызывало в нем трепет и преклонение. То, что он теперь каждый день обозревал символы государственной власти России, настраивало на значимость тех дел, к которым его готовили.
Заведующий командой, штаб-офицер и обучающие офицеры были опытными военными топографами, хорошо знали свое дело, а главное, любили его и прививали эту любовь своим воспитанникам.
Военных геодезистов и топографов готовили и геодезическое отделение Николаевской академии, и Военно-топографическое училище, но все же их не хватало для выполнения работ, поскольку росли потребности в топографических картах. Потому-то и было решено учредить учебную команду, чтобы пополнять Корпус военных топографов исполнителями топографических съемок унтер-офицерского и рядового звания.
К весне в команде обучалось 38 учеников первого набора. Учили арифметику, алгебру, тригонометрию в пределах, необходимых для решения специальных задач в поле, а также низшую геодезию, то есть топографию. Много внимания обращалось на черчение, каллиграфию. Для практических съемок с выездом в поле отводились летние месяцы.
– Андрейка! – спрашивает сосед по койке Антипка Поливанов, когда, поднятые командой, бежали на гимнастику утром. – Какие сегодня уроки?
– Что, запамятовал или не помнил? – беззлобно отозвался Андрей. – Запоминай на ходу: два урока чистописания, два – топочерчения, два – алгебры, еще два – топографии. Да не забудь, что после обеда два часа маршировки, да…
– О! Хватит, ты меня одним перечислением уроков убиваешь, – взмолился Антипка, закрывая на бегу уши.
– Нет, ты слушай дальше, коли напросился, – смеется Андрей, пытаясь оторвать его руки от ушей, – запомни, что самоподготовки три часа, чтобы спалось тебе крепче.
Так изо дня в день. В воскресенье с утра извольте к обедне и, если нет хвостов по каллиграфии и черчению, то можно немного побродить по городу, есть такая привилегия.
К весне стали больше заниматься во дворе – практическое знакомство с топографическими инструментами и приемами работы с ними. Всех оживляло предстоящее знакомство с полевыми топографическими съемками, когда можно будет проверить себя, выйдет ли из тебя топограф. Это первая практика выявит.
Андрею не терпелось. Все остальные тоже ждали выезда, но он считал, что ему больше всех хочется вырваться на простор, пусть это не свой, родной простор степей, но все равно подальше от городской суеты, от душных классов.
Скоро выехали одним эшелоном с Военно-топографическим училищем в уездный городок Боровичи, откуда группами по 5–6 человек, с офицерами во главе, разместились по деревенькам.
Группа, в которой был Андрей, квартировала в большом селе Егла, что длинной лентой растянулось на высоком левом берегу реки Мсты.
Программой практики предусматривались топографические съемки: в масштабе 50 сажен в дюйме (1:4200) сечением рельефа через одну сажень на площади в одну квадратную версту и в масштабе 250 сажен в дюйме (1:21 000) при сечении рельефа через две сажени на площади в 50 квадратных верст.
Сразу по приезде в помощники топографам были наняты деревенские мальчишки, которые за небольшую плату помогали переносить инструменты, бегали с рейками.
Андрею понравилась новгородская земля, о которой он знал до этого из истории. Не было бесконечной широты северско-донецких степей, но обширные поля, всхолмленные, обрамленные перелесками, были более живописны и радовали глаз. Карта, которая постепенно, день за днем, все более четко вырисовывалась на планшете и отражала то, что охватывал Андрей взором, воодушевляла его, он познавал себя.
– Рядовой Пастухов! Предъявите их высокоблагородию планшет на предмет проверки, – приказал Пастухову обучающий поручик-топограф, после того как доложил вошедшему в комнату незнакомому полковнику, кто есть и чем занимается.
Полковник Коверский – а это был он, начальник геодезического отделения военно-топографического отдела Главного штаба, – бегло просмотрев план, спросил:
– Сколько времени затратили на съемку этого участка?
– Три недели! Ваше высокоблагородие, – ответил Андрей.
