Я в свою очередь передавал каждый листок Ночецтли, а когда они закончились, сказал:
— Ты отменный бегун и прекрасно справился с заданием. Как тебя зовут и каков твой ранг?
— Меня зовут Поцонали, владыка, и я всего лишь новобранец йаокуицкуи.
— Уже нет. Отныне ты ийак. Ступай же, ийак Поцонали, поешь, выпей вволю и отоспись. Потом возьми себе женщину — любую пуремпеча или любую рабыню, какая тебе понравится, и скажи ей, что это по моему приказу. Ты заслужил самый лучший отдых, какой только можно себе здесь позволить.
Ночецтли тем временем просматривал виноградные листья, бормоча что-то себе под нос. Потом он сказал:
— Если подсчитано точно, Тенамаксцин, а за надёжность сведений, добытых Поцонали, я могу поручиться, получается такое, что и поверить трудно. Вот что вышло у меня при окончательном подсчёте. Кроме самого Коронадо и чёрного монаха в поход выступили две с половиной сотни конных солдат, причём верховых лошадей у них, считая вместе с запасными, шесть сотен и ещё двадцать. Пеших солдат — семьдесят четыре сотни плюс четыре раза по двадцать, а невооружённых людей — рабов, носильщиков, погонщиков скота, поваров и прочих — аж полных десять сотен. И они гонят с собой четыре сотни и ещё два раза по двадцать предназначенных на мясо животных.
Он помолчал и признался:
— В этом я завидую испанцам, ведь у них столько свежего мяса.
— Мы можем предположить, — высказал я своё мнение, — что Коронадо взял с собой только самых опытных офицеров и наиболее подготовленных солдат, а также лучших лошадей и наиболее крепких и самых преданных рабов. А ещё новейшие и наилучшим образом сделанные аркебузы, мечи и копья из самой твёрдой и острой стали. Несомненно, многие вьюки и седельные сумы испанцев битком набиты порохом и свинцом. А это значит, что по милости губернатора в гарнизонах Новой Галисии, а может быть, и всей западной части Новой Испании остался в основном всякий сброд, вооружённый и оснащённый чем попало и находящийся к тому же под началом далеко не лучших командиров, которых Коронадо счёл непригодными для участия в своём походе.
— Стало быть, фрукт созрел, — заключил я, наполовину для себя самого.
— Когда нет мяса, и плод может утолить голод, — откликнулся Ночецтли всё тем же мечтательным тоном.
Я рассмеялся.
— Согласен. Голод и нетерпение изводят меня не меньше, чем тебя. Мы не будем больше медлить. Если хвост этой длинной процессии уже в двух днях к северу от нас, а мы отправимся на юг, маловероятно, что Коронадо узнает о нашем передвижении. Сообщи на стоянки всех отрядов и племён — выступаем завтра на рассвете. А сейчас можешь выслать вперёд охотников и фуражиров, чтобы завтра к вечеру можно было рассчитывать на приличный ужин. Да, и ещё — пусть все благородные воители и другие командиры явятся ко мне для получения указаний.
Когда эти люди, включая и единственную женщину-командира Бабочку, собрались, я объявил им:
— Нашей первой целью станет находящийся к юго-востоку отсюда городок Тонала. У меня есть сведения, что он быстро растёт, привлекая многих испанских поселенцев, и что там собираются построить собор.
— Извини, Тенамаксцин, — сказал один из командиров, — а что такое собор?
— Огромный храм, посвящённый богу белых людей. Такие великие храмы воздвигают только в тех местах, где, по замыслу испанских властей, должны возникнуть большие города. Вот почему я полагаю, что в будущем городок Тонала должен заменить Компостелью в качестве столицы Новой Галисии. Мы же сделаем всё от нас зависящее, чтобы эти планы не осуществились. Сотрём Тоналу с лица земли.
Все мои командиры дружно кивнули и переглянулись, ухмыляясь в радостном предвкушении.
— Когда мы приблизимся к городу, — продолжил я, — наша армия остановится, а разведчики тем временем украдкой обойдут его кругом и выяснят, в каком состоянии находятся укрепления и готова ли Тонала к обороне. После их доклада я приму решение о размещении наших отрядов перед штурмом. Однако разведку следует вести не только вблизи вражеского поселения, но и по всему пути следования.
Пусть девять самых зорких и быстроногих ацтеков постоянно следуют впереди колонны. Если они заметят какое-либо селение, жилище, пусть даже хижину отшельника, об этом следует немедленно доложить мне. Мало того, любой попавшийся им на глаза человек, независимо от цвета кожи, пусть даже маленький ребёнок, собирающий грибы, также должен быть немедленно доставлен ко мне. А сейчас ступайте и позаботьтесь о том, чтобы довести мои приказы до каждого бойца.
* * *
Я выступил в поход во главе растянувшейся позади меня марширующей колонны, было трудно сказать, сколько времени займёт её прохождение мимо того или иного пункта. Численность нашей армии почти в восемь раз превосходила численность войска, выступившего под предводительством Коронадо, но у нас не было ни его многочисленных лошадей, ни мулов, ни рогатого скота. Лошадей, да и то без седел, имелось всего две — это были те самые, которых мы с Ночецтли заполучили после давешней засады у Компостельи. На них мы оба и поехали, когда армия выступила из горного лагеря и по петлявшей тропе двинулась на юг, в долину. И должен признаться, что всякий раз, когда мне случалось оглянуться на эту бесконечную, извилистую, ощетинившуюся оружием колонну, я испытывал такую гордость, словно сам был конкистадором.
Ко всеобщему облегчению и радости, высланные вперёд охотники и фуражиры уже на первом ночном привале обеспечили армии приличный ужин, а затем, на марше, снабжали нас всё более вкусной и питательной провизией. К тому же, к не меньшему облегчению для задов, моего и Ночецтли, через некоторое время нам удалось раздобыть и сёдла. Однажды один из высланных вперёд разведчиков примчался с донесением: он обнаружил впереди, прямо на пути нашего следования, испанский сторожевой пункт. По описанию это было что-то вроде поста, встретившегося нам с На Цыпочках: хижина с двумя солдатами и загон с четырьмя лошадьми, две из которых осёдланы.
По моему приказу колонна остановилась, и Ночецтли подозвал к нам шестерых воинов, вооружённых макуауитль. Я сказал им следующее:
— Я не хочу тратить порох и свинец на устранение столь незначительного препятствия. Если вы шестеро не сумеете тайком подобраться к этому посту и мгновенно расправиться с белыми людьми, вы не достойны носить мечи. Ступайте и убейте испанцев. Но постарайтесь сделать это так, чтобы не запачкать кровью их одежду.
Воины совершили жест целования земли и скрылись в подлеске. В очень скором времени они вернулись, со счастливо сияющими лицами, а двое из них высоко держали за волосы головы двух испанских солдат. Из-под бород, из обрубленных шей капала кровь.
— Всё сделано аккуратно, владыка, — доложил один из разведчиков. — Кровь осталась только на земле.
Итак, мы проследовали к караульному посту, где и разжились кроме четырёх лошадей ещё двумя аркебузами, порохом и шариками для них, двумя стальными ножами и двумя стальными мечами. Я велел снять с убитых солдат доспехи и прочую одежду, и впрямь оставшуюся незапачканной, если, конечно, не считать глубоко въевшейся пыли, грязи и пота, чего и следовало ожидать от этих грязнуль испанцев. Поздравив воинов, убивших вражеских солдат, и разведчиков, обнаруживших их, я велел этим разведчикам продолжать и дальше двигаться впереди колонны и вызвал к себе двух наших белых, Уно и Доса.
— У меня есть для вас подарки, — сказал я им. — Не только одежда получше тех лохмотьев, которые сейчас на вас, но также стальные шлемы и крепкие сапоги.
— Кровью клянусь, кэпт’н Джон, мы очень тебе признательны! — воскликнул в ответ Уно. — Топать на своих двоих моряку не больно сподручно, не говоря уж о том, чтобы топать босым.
Понять из сказанного мне удалось не всё, но, если я не ошибся, чужеземцы жаловались на необходимость передвигаться пешком.
— Если вы умеете ездить верхом, вам больше не придётся ходить пешком.