Намёк понят. В следующий день меня облачают в бело-голубое платье. Не пышное, но и не облегающее. Оно скрывает меня за своими волнами, а волосы укладывают в пучок украшенный розами ледяного оттенка.

И весь мой вид выражает лишь одно — умиротворение. Словно не было никакого шторма, который утопил мою человечность, а лишь усмирённый весенний ручей. Я живое воплощение лояльности и покорности. Не просто победительница, а послание остальным.

Поблагодарив стилистов, изнуренная встаю на диск, который поднимет меня на сцену. Публику я совсем не боюсь, человека с арены вряд ли испугает толпа напыщенных идиотов.

Вспышка камер, рёв возбуждённый толпы и я напяливаю на себе самую очаровательную улыбку, на которую способна. Цезарь радушно встречает меня, обнимаемся, и я наконец-то сажусь в мягкое кресло.

— Цезарь, я боялась, что вы крепким объятием задушите меня. Было бы обидно после арены, — стараюсь беззаботно смеяться.

— Ну, что вы Мирта. Я вовсе не злопамятный человек. Все-таки мои надежды оправдались и вы выжили. Полагаю, в этот раз вы не дремали? — непринуждённо подмигивает ведущий.

— Поверьте, я так отоспалась перед ареной, что на играх всегда была начеку, — старалась излучать неподдельную радость, все-таки мой праздник, где я хоть на один день могу завладеть вниманием публики, а не как всегда стоять в последнем ряду.

Наговорив друг другу всякие банальности, я усаживаюсь в кресло победителя, чтобы посмотреть фильм. Нет, сегодня я не буду отрешённой. А буду наблюдать тщательно, ведь интересно, какую в этот раз покажут историю?

Показ начинается с жатвы. Вот стою я на сцене надменно спокойная, словно так и задумано. Ведь для девушки из второго это честь участвовать в играх. И пророческие слова Катона, который говорит о том, что мы вернёмся с победой.

Парад. Две статные фигуры, которые смотрят на публику хмуро и грозно. Не знала, что я тогда излучала надёжное спокойствие. Далее показывают тренировки остальных трибутов. Много внимания уделяют трибутам второго. Катон метает копье, а я кидаю ножи в сумасшедшем темпе. Мельком экран демонстрирует зрителям, как мы с напарником болтаем или что-то оживленно обсуждаем. Напарники, уверенные в своей победе.

Бойня у Рога Изобилия. Лилиан собирается бежать по моему направлению, это замечает Катон и даёт сигнал Марвелу. Усилием обоих трибутов, соперница устраняется. Похоже, что Шарлотт не врала. Нападение Эвелин. Я прошу прощения у Франчески. Проделки лисёнка. Приключения профи. Смерть Марвела. И то, как Катон пощадил Лису. У меня от неожиданности отвисает челюсть.

Невозможно. Драка с двенадцатой и месть Цепу. Убийство Франчески кажись, не включили, бег от переродков. И финал. Смерть Катона. И фильм заканчивается моими словами «Я понимаю тебя, Катон». Это была история трибутов второго дистрикта, которые друг друга понимали.

Я обязана своей победой Катону, это он сделал все возможное, чтобы помочь мне. И как же я этого не видела, будучи занятой борьбой на арене. А теперь этого не исправить.

Что ж, спасибо создателям фильма, что не выставили меня очередной маньячкой, которая убивала ради убийств. Фильм показывает меня как благонадёжную девушку, которая расправлялась с соперниками с определёнными причинами. Я защищалась, выживала и мстила. И действовала быстро, не издеваясь над жертвами. В общем, сама нормальность.

Играет гимн, внучка президента на подушке выносит корону, и президент возлагает на меня корону победительницы. Все короны обычно делаются по одному стандарту, но каждая корона победителя имеет свою изюминку.

Прошлогодний победителю вручили корону украшенную опалом и коричневыми алмазами в честь булыжника, которым он и убил своего последнего трибута.

А у меня тиара в виде полумесяца из голубых топазов. Получив свою бессмысленную корону, плату за молчание, менторы уводят меня на банкет. Бесконечное позирование, улыбки и вспышки так можно охарактеризовать этот день.

А я все улыбаясь, думаю, куда теперь меня занесёт жизнь. Ведь теперь мои мечты вести спокойную жизнь разрушились с момента Жатвы, и не стоило мне отговаривать Уокер.

Остаётся лишь с чувством потерянности глазеть на неприступную луну, сияние, которого напоминают мне глаза ушедших моих собратьев по несчастью. Лиса и Катон. Люди, у которых я украла победу и жизнь.

========== А что было дальше? Счастливый конец, вы шутите? ==========

Отведённые мне семнадцать лет прошли неплохо.

В тур по отдалённым дистриктам я поехала без менторов. Откровенно говоря, мне до сих пор непонятно, какой логикой руководствовался покойный президент, но последствия были удручающие.

В двенадцатом дистрикте, где традиционно начинается этот тур, расстреляли кузена Эвердин. Смуглый, сероглазый парень пытался убить меня дубиной. Должна отметить довольно оригинальная затея. Была.

Признаюсь, обоим нам досталось знатно, и кажись, я весьма интенсивно применила силу, что уж знатно подпортило мою репутацию победительницы. Что ж, этому пареньку удалось выставить меня обыкновенной агрессивной психопаткой с садистскими наклонностями.

А потом на унылом приёме на меня беспрерывно пялилась дочь мэра. Поздно об этом жалеть, ведь я не особо старалась узнать её имя, но фамилия вроде должна быть Андерси. Глядела она с немым укором и презрением. Вроде, убитые трибуты были её одноклассниками.

Но дочка мэра не отказала мне, когда я попросила передать семье Эвердин несколько книг по медицине, бинты и сорт отборных трав, а флегматично обещала передать их семье Китнисс. Ну, вы же понимаете, что я попросила её не распространяться о том, что это от меня. Да и что-то мне говорит, что она по-настоящему передала. Потому я была спокойна.

После своей победы я смотрела репортаж о финальной восьмёрке и Примроуз Эвердин сказала, что мечтает выучиться на врача. И я подумала, раз её сестру укокошили по моей вине, то хотя бы эта жалкая посылка могла бы подбодрить её не забросить эту стезю.

Не знаю, жива ли она. Но если мои предположения верны, то ей сейчас должно быть около тридцати. Однако одна вещь точно неоспорима. Пекарня Мелларков перестала печь сырные булочки, после того как я посмела купить у них несколько штук.

А в одиннадцатом было ещё веселее. Во время моего выступления треть слушателей попытались покинуть площадь. Смутило ли это меня? Нет. Оскорбило ли? Нет. Но с того момента я стала более осторожной, чувствуя, что грядёт что-то грандиозное и нехорошее.

В девятом я не смела, поднять голову и даже мельком взглянуть в глаза миссис Армарин, матери Рейчел. Ментору девятых я тайком оставила немного денег, этого точно должно было бы хватить на полгода, чтобы одинокая женщина не умерла с голода.

Дальше было легче, ведь в восьмом я познакомилась с Цецелией Санчеш. Да, она была одной из победительниц, но не занималась менторством в силу занятости материнскими обязанностями. Кажись, она была единственной из победителей, которая отнеслась ко мне с терпимостью. Никакого презрения, никакой жалости, а лишь обыкновенное понимание царило в её умных глазах. Сердце жутко ныло, и вернулась мигрень, когда она погибла в квартальной бойне.

В седьмом я распивала дешёвый алкоголь с Джоанной Мэйсон. Для неё я, конечно, оказалась порядочной дрянью, на что она предложила мне нанести топором шрамы, уверяя, что это облегчит мою жизнь в столице.

Я тогда не понимала, что она имела в виду, но она не стала раскрывать, убеждая, что мне пока не стоит знать. И подарила ванильную помаду с блёстками, чтобы «тошнотворная жизнь хотя бы на вкус была сладкой». Что ж, те посиделки под тусклыми лампами казались мне раем блаженным, что Джоанна предложила нам переписываться и велела не спорить с Плутархом.

В пятом ко мне наконец-то присоединились мои менторы. Врать не буду, было тяжело. Ведь не объяснишь же людям, что я убила Франческу из милосердия. А мистер Гросса говорят, слег от инфаркта. Да и жизнь научила меня не спорить и доказывать тем, кому это не нужно. А в третьем было страшно. Бити Литье был вежлив, но я весь день боялась, что не отставала от Брута и Энобарии ни на шаг. Ведь Эвелин была его подопечной.