Если в девятом люди были подавлены, то в третьем они определённо обозлены. Как-никак обоих трибутов третьего укокошили мы с Катоном. И знаете, Капитолий не удивился бы, если бы получил бы гипотетическую новость о том, что их победительница случайно умерла от контакта с током, ведь её фен сломался в такой неподходящий момент. Вот такой вот мне сценарий мерещился весь день, что у меня была жуткая паранойя.
В первом была трогательная встреча с публикой. Хотя бы там мне не приходилось давить из себя улыбку. Люди улыбались по своей воле, они были доброжелательны. Конечно, на играх я не была откровенной союзницей Марвела и Диадемы, но в целом они понимали, что у нас были хорошие отношения.
С разрешения менторов мне даже удалось посетить могилу Марвела и Диадемы. Оставила букет лилии, и надеялась, что все они в хорошем месте. Хотя, сомневаюсь, что после убийства людям разрешено поселиться в рае. Мысли отдают шизофренией?
Знаю, но мне на правах сумасшедшей трибутки можно. А что касается менторов первого, если Кашмира просто молча избегала меня, то её брат Блеск даже попросил прощение за отравленную воду и неудачное интервью. Естественно, не при моих менторах. Я сделала вид, что забыла об этом.
А в Капитолии у меня было торжество.
И только тогда я поняла, что подразумевала Джоанна. Ведь не зря в поезде Брут говорил, что я должна рвать отношения со всеми во втором. Меня, как многих победителей хотели продать, не зря же Одейр через год в тринадцатом изобличал преступников на прямом эфире.
Но президент Сноу предложил мне компромиссное решение — выйти замуж в семнадцать. За его племянника, чтобы ото всех скрыть его нетрадиционную ориентацию. Честно, вначале мне было смешно. Вещь, считавшаяся нормой в рамках столицы, не был приемлем для президента. Пришлось согласиться.
Натан был старше меня на четыре года и работал научным аспирантом. Никакого торжества не было, потому что ни он, ни я не хотели союза. Потому мы жили тихо. Благодаря этому фиктивному браку, желающих встретиться со мной исчезло. Так что можно сказать, что мне в какой-то степени повезло.
Натан был доброжелательным парнем, с которым я любила разговаривать по вечерам и обсуждать новое до трёх часов ночи. А самое главное виделись мы редко и это меня устраивало. Только вот при правительстве Коин его казнили.
Да, и я была там. Никаких слез и драм, мы были не настолько близки, чтобы допустить такое. Просто молча обнялись. Он улыбался, даже тогда, когда ему выстрелили в висок. Я себя успокаиваю себя тем, что эта смерть была не такой уж ужасной по сравнению с остальными.
Говорят, некоторым высокопоставленным деятелям сдирали кожу живьём или заставляли принимать кислотную ванну. Рассказать, как мы к этому пришли?
После того как тур был совершён и я «вышла замуж», на меня возложили миссию — подавить мятежные настроения. Тогда я впервые начала сомневаться в компетентности президента. Не самолично, а через разработку пропагандисткой литературы.
Архивы и величественные библиотеки стали моим вторым домом. Но не получилось по многим причинам. Так бывает иногда. Думаю, основная причина заключалась в том, что мы не сработались с Плутархом Хэвенсби. Уж больно он меня не возлюбил и относился плохо скрываемым презрением, хоть и старался иногда скрыть за холодной маской безразличия. Говорят, что на играх он ставил на мисс Эвердин.
И потом не он ли подбивал президента на безрассудные поступки? Изменить изначальный план третьей квартальной бойни? Да, пожалуйста. Зачем отправлять на арену родственников победителей, когда можно их самих? А президент согласился, хоть мы с Натаном пытались его отговорить, что позже стоило ему жизни. И жизни его племянника с внучкой.
На играх выступали Энобария с Брутом. В принципе, мисс Голдинг могла бы не идти на игры. Но когда на жатве выбор пал на Лукрецию, она заменила её. Помню, у меня была истерика, когда мистера Саммерса убил этот Литье своим током.
А в новом правительстве этот гений занял весьма важный пост. Жаль, что я убила Эвелин таким милосердным способом. И не могу теперь покуситься на него. А Энобария осталась жива, ведь игры были сорваны повстанцами. Роковые игры похоронили Кашмиру с Блеском.
Но не Одейра с Джоанной. Четвёртому отношусь нейтрально, но Джоанне благодарна. Именно она, возглавив революцию, убедила Коин всучить живым победителям иммунитет. Даже победителям второго.
Кстати, я забыла сказать, что президент после разрушения арены, приказал миротворцам устранить всех остальных победителей. Лукреции удалось скрыться и притвориться мёртвой. А Лаим была недосягаема, так как была лидером местных повстанцев. А Ранкина пырнули ножом. В то время как, меня не могли тронуть по причине непрямого родства с президентом.
После всех этих трагичных и бессмысленных событии, Энобарию отправили в ссылку во второй при надзоре миссис Рэйб, мятежной победительницы. Джоанне пришлось уверить Коин в том, что я поехавшая, чтобы выбить мне разрешение на спокойную жизнь, что была полуправдой. В свои двадцать я была седой, нервной и могла говорить невпопад при ясном уме. Да ещё и вызвалась присматривать за мной на полгода, хоть я и не заслужила такой чести.
Первый год революционной разрухи я не застала в полном объёме. Ведь провела я его в седьмом. Раздавленная смертью ментора и Натана. Это было пыткой, ведь я ненавидела лес, как-никак оно напоминало антуражем мои игры.
Но я не пила, видя, что случилось с ментором двенадцатых. Кажись, он умер от цирроза печени. Не курила, не занималась физическим саморазрушением. Наоборот старалась много ходить и ежедневно принимать душ, чтобы не потерять форму. Раз победила, то нужно оставаться победителем. Назло всем держать марку.
Затем при Пейлоре режим смягчился. Нашёлся ведь один сумасшедший, который подорвал машину Коин и сам заодно с ней отошёл в мир иной. Ох, как я тогда радовалась весь день. На нового президента мне все равно, по крайней мере, она из дистрикта, а не эти сухари, налегающие на готовое. И не знающие наш быт и страдания.
С того момента я могла свободно перемещаться по дистриктам. Временно обосновалась в родном Смарагдусе. Городок сильно обнищал, ведь теперь кому нужны роскошные изделия, когда стране не хватало обыкновенного хлеба?
Я бездарно прожигала жизнь, грелась на солнышке и пила чай в одном из чудом уцелевших кафешек. Но морально не могла вернуться во второй. Все те, кого я знала, погибли в бомбёжке и обвале шахты. Уж больно мне перечислять имена. Я храню лишь их образы. Та, которую я заменила. Те, которые пришли со мной попрощаться.
Потом я перебралась в Капитолии, сейчас там живёт различный контингент, но я и не жалуюсь, потому что в этой загнившей стране каждый был уродом и остаётся по-своему. Правительство конечно следило за бывшими победителями, но меня оставили в покое благодаря протекции Джоанны.
Я работаю в министерстве коммуникации в качестве пиарщика. Платят неплохо. Но и параллельно пишу, чтобы выплеснуть всю боль. Не для публики, а для себя.
Я верю, что настанут дни, когда люди смогут прочитать мои книги без осуждения и без ярлыка участника голодных игр. И это будет, может через лет пятьдесят, точно когда я умру. Ведь оно предназначено для будущего поколения, которое сможет понять и принять не только меня, но и остальных победителей.
Я верю, и вера помогает мне жить. Надеюсь и остальные победители смогут с этим справиться.
========== Эпилог Мирты. ==========
Умирала я зимой. Ранним утром. В кухне мерцает тусклая лампочка, в то время как на улице идёт снегопад при лунном свете. На улице горят бледные фонари от недостроенной площадки, освещая голые ветви деревьев, не скрывая ни единого изъяна. А на столе стоит кружка горячего чая с мелиссой и пачка таблеток от головной боли.
После очередной бессонной ночи и тупой боли в сердце, я жду Джоанну, чтобы прогуляться с ней в парке. Ведь редкий выходной же, но странная апатия не отпускает меня. Сердце беспрестанно сжимается в преддверии ответа, который вскоре находится само собой.
