Стою и скучаю около Центральной площади. Не люблю долго ждать забора крови. Думал, окинуть окрестности взглядом на прощание. Но зачем? Как-то бессмысленно. Я же вернусь? Да, Катон вернётся триумфатором.

*****

Не стала разглядывать лица остальных. Было неинтересно. Ведь дело ясное никто из них не поедет. Полчаса назад подошла к женщине миротворцу и отдала правую руку. Взяли кровь и отпустили.

Встала я в четвертую колонну и стала разыскивать Катрин глазами. Сложно было разглядеть её через толпу детей, но Ивонна, добрая душа, одолжила бинокль. Она дочка вице-мэра, так что ей можно таскать всякие штучки на Жатву. Главное, не светиться.

О! Так, правда, лучше. В шестой колонне её нет, значит в седьмой. Вот она! Стоит бледная. Хочу её позвать. Но она слишком далеко. Однако это не останавливает меня за наблюдением. Фаворитка жатвы, покусывая пухлые губы, окидывает всех каким-то странным взглядом.

Как это… не могу вспомнить прилагательное, которое проходили на уроке словесности миссис Иогансон. Задумчивая? Не то. Индифферентная. Определённо.

Пальцы скрещены, голова опущена. Боже, Мирта, что ты наделала? С таким-то настроем она не то что выиграет игры, а даже на сцену выйдет как падчерица фортуны. Что за мазохистская привычка винить себя!

Не думаю, что мои вчерашние слова могли так изменить человека за одну ночь. Или могли? Но я была бы рада, если изменили бы. Лучше быть живой и растоптанной, чем мёртвой и гордой.

Поблагодарив Ивонну, пришлось вернуть бинокль, так как начался показ черно-белого фильма про восстание округов. Мысленно сплю и грежу о пляжных днях в четвёртом и о пикнике с клубникой из дедушкиного сада. И вспоминаю её.

Мы ведь так были счастливы с ней. Но потом она, сев в полуночный поезд, уехала в страну теней. А могла бы остаться со мной. Во втором. Не понимаю, что заставило её уехать.

Причину хотелось найти, но эти размышления пришлось прекратить, так как на платформу поднялась молодая капитолийка, которую мы ранее не видели.

Наверное, наша новая сопровождающая. Тиверца то в прошлом году удачно охмурила капитолийского вдовца, что теперь мы не сдались ей ни на цент. Тем временем, незнакомая нам особа вяло начинает говорить:

— Доброе утро, я Инела Орин. Ваша новая сопровождающая, — пролепетав это в смятении, девушка торопливо убирает малиновую прядь с лица, — эта выразительная неуверенность явно завладела моим вниманием.

— И пусть удача будет на вашей стороне! Что ж, тянуть не будем. Сначала дамы, — ишь какая деловитая. Вялая, но деловитая. Странная такая комбинация. Для капитолийки болтает мало, хороший знак.

Инела нетвёрдым шагом подходит к стеклянному шару, где находятся листки с нашими именами. Рука её дрожит, когда она опускает её, что непривычно для нас, жителей второго дистрикта. Нервирует это меня. Нервирует.

Резко вытаскивая дизайнерскую бумажку пурпурного цвета, стыдливо подходит к микрофону. Замечаю оттого, что её взгляд непрерывно бегает по площади. Неужели ей стыдно? Не обманывайся, Мирта.

Девчонка просто боится подвести папочку, кто купил ей должность во втором. Но, тем не менее, резко задерживаю дыхание и пытаюсь не думать о Катрин.

И в следующую секунду микрофон отчаянно произносится имя несчастной, которую заменит моя подруга. Или не заменит, по настроению. Во всяком случае, я точно ей не завидую. Обеим.

— Маргарет Реггадсон!

Я выдыхаю. На минорной ноте. И не могу вдохнуть. Легкие словно парализовало, парализовало. Но в следующий миг, дыхание рефлекторно нормализуется по выучке.

Что ж, дышу. Ладно, не стой тут, Мирта. Иди. Шаг вперёд, ещё шажок, пожалуйста. А там разберёмся.

Ввиду моей нерасторопности сопровождающей приходится ещё раз, но более ласково позвать меня на сцену:

— Маргарет, прошу, поднимись на сцену, — немедленно улавливая нотки жалости в её голосе. Боже, неужели ей так сложно владеть своими эмоциями.

Хочется кричать изо всех сил, что иду я, иду, не, видишь ли, ты жертва неаккуратного аиста. Что ж, ты такая нетерпеливая, ещё и осмеливаешься жалеть жительницу гор. Будь бы кто-то вроде Брута Саммерса на моем месте, живого места от тебя бы не осталось.

Вот такими недобрыми мыслями стараюсь бодро шагать на свой изысканный эшафот и думаю, что Инеле точно не стоило идти на такую работу, уж слишком она нервная.

Подмечаю по дороге, что платформа, на самом деле, в этом году оформлена просто шикарно. В небесно-голубых тонах. Жаль, что не увижу её на следующем году.

Поднимаясь на сцену, улыбаюсь Инеле. Не оттого, что хочется казаться мужественной. Достоинство давно умерло во мне , просто представляю, как бы весело было бы её избить. Черешневая краска чудесно сочеталась бы с бронзовой кожей.

Мирта, будь милосерднее, отпугнёшь же бедняжку. Плевать, не ей-то идти на игры. Потому совесть, дай мне возможность поиздеваться хотя бы в душе. Так я не сойду с ума.

К счастью, в моём дистрикте, не принято всхлипывать или рыдать, этого даже избегают Лили и Энн. Для них я вроде защитница и сестра-наставник.

Надеюсь, они не будут часто вспоминать меня. Надеюсь, я не умру страшной смертью. Надеюсь, они не увидят мою смерть. Боюсь, что это сломает их волю к жизни. Не хочу, чтобы они видели меня слабой.

И потому гнетущая тишина меня быстро отрезвляет от опиума страха.

И вот, стою я такая, в сером . На празднике. С взлохмаченными волосами. И улыбаюсь. Инела, словно увидевшая хищника, пятится назад. «Что с вами, леди?». Знаю, что выгляжу я неважно.

Но я же не с психушки сбежала, чтобы она так пугалась. Но повинуясь к какому-то неизвестному мне инстинкту, девушка отодвигается от меня на приличное расстояние. А затем с опаской спрашивает у толпы:

— Есть ли добровольцы?

Впервые за тридцать четыре года никто не выкрикивает своё имя. Даже первая фаворитка Жатвы виновато молчит. Чую, что сегодня её хорошенько будут пытать в академии.

А потом долго смеяться. Ведь у завистливых подростков появилась причина, чтобы гнобить экс-подопечную Саммерса. Надеюсь, ребра не сломают. И потому я на неё не злюсь. Даже жалею.

Тем более сама же напросилась. А кто у нас тут посеял зерно сомнение в голове Катрин, а Мирта? Ты! Только ты! Так что не рыпайся и абстрагируйся от происходящего. Нет, я не хочу, приди. Прошу. Прошу, я сейчас умру от страха. В голове вихрем крутятся дикие мысли.

Несмотря на бурю внутри, внешне я выгляжу спокойной. Даже зловеще спокойной. Будто так и задумано. Гляжу в экран, надменное лицо приказывает всем не оспаривать результат Жатвы. Да это же я!

Лучше бы я заплакала, да кто-нибудь из сердобольных девушек заменили бы меня. Ах, мисс Реггадсон, подписали же вы себе смертный приговор. Жаль, что вы разучились плакать в семь лет.

Удивившаяся, отсутствию добровольцев, капитолийка старается оправиться от такой неожиданности. И, чтобы реабилитироваться в глазах дистрикта, незамедлительно тянется ко второй корзине. И уже более свободным движением, вытаскивая бумажку, читает имя следующего претендента.

— Катон Уильямс!

Не везёт же мне. Ну, хотя бы дождь льёт. Катон, ничуть не удивлённый, молниеносно примчавшись к эшафоту, тьфу, то есть к сцене, с лёгкостью взлетает на радостных крыльях эйфории.

Парень, ты ведь даже не представляешь, во что мы вляпались. И вальяжно, будто успевший победить на играх, устраивается около меня. И для пущего эффекта театрально вырывает микрофон у неопытной сопроводительницы.

Была бы на её месте мегера Тиверца, Катону точно не поздоровилось бы. Получила бы головой по микрофону. Хихикаю от такой воображаемой, но столь милой сцены. Катон смотря на меня, ухмыляется и под взгляд шокированной бедняжки, решительно говорит толпе:

— Нам с Маргарет добровольцы не нужны, потому что Дистрикт Два и без того привезёт корону домой, — а мне нравится настрой этого паренька. Такие легко не сдаются. Был бы кто-нибудь унылее, я бы точно взгрустнула от нервов. А пока буду держаться. И под мрачные смешки горцев, мы, улыбаясь уходим во дворец правосудия.