За нами закрывается массивная дверь, а и с ним путь к прошлому. Надеюсь, так и будет, Катон. Надеюсь, мы вернёмся.

========== И пришлось мне улыбнуться. События после Жатвы. ==========

15 ноября. После жатвы.

На часах всего лишь одиннадцать утра. А в поезд мы сядем лишь в три. А до этого времени, я предоставлена самой себе. Если кто-то захочет со мной попрощаться, у них есть на это целых два часа. А не час, как в остальных дистриктах. Такая вот секретная привилегия, такого даже нет в первом.

Что касается меня, хоть я и улыбалась перед Катоном, а в душе была совершенно разбитой. Просто не хотела демонстрировать страх, чтобы он не счёл меня слабой союзницей. Да, не повезло ему с такой бестолковой напарницей.

Ему, Катону Уильямсу, натренированному парню из академии. Он, высокий и мускулистый, старше меня на два года. Рядом с ним у меня нет никаких шансов выбраться оттуда. Как я могу ему вообще ассистировать в чем-либо?

Не знаю. Пока не знаю.

Ладно, главное не паниковать, а попытаться вспомнить все, что знаю. Так он из академии, это ясно. Ведь его имя всегда фигурировало в рассказах восторженных старшеклассниц из приюта.

Медленно утопая в пучине мыслей, в полумраке неведения, нахожу спасительную зацепку. Миорам!

Моя близкая приятельница, которая там училась, рассказывала мне много о чем. Но теперь она в пятом, заключила после учёбы какой-то служебный контракт и уехала набираться опыта.

Она, как и я, сирота, но ввиду своих блестящих способностей в сфере инженерии училась на государственном гранте. Проще говоря, дистрикт два платил за её обучение, чтобы к совершеннолетию заполучить к себе перспективного миротворца-разработчика. Так вот, теперь вспоминаю, что в рассказе Миорам иногда фигурировал некий мистер Уильямс.

По её словам, Катон не просто победитель турнира по ближнему бою в старшей лиге, но также обладатель свирепого нрава. И никто не знает, что его может вывести из себя. Люди шепчутся, что лучше его не злить, а то будете лежать отбитой почкой как бедняга Томас. Не знаю Томаса, но теперь мне стало его жалко. Может оттого, что меня тоже ждёт такая незавидная участь?

Только вот собрата на арене с психическими расстройствами не хватало, поведение таких людей не предугадаешь. А может он притворяется отбитым, кто его знает? Надеюсь, притворяется. Я теперь не знаю, что и думать и чему верить.

Я вообще ничего не знаю.

Ранее Миорам также поведала мне, что Катон в совершенстве владеет мечом и копьём. Опасные оружия. А может, мне вообще убежать?

Уж, очень он пугает меня. И неважно, что час назад он поднял мне настроение своеобразным одолжением микрофона у новой сопроводительницы.

Лучше бы я вообще не знала о нем ничего. Не знаю, что я даже могу ему предложить. От этого и болит голова. Да и приступ мигрени вернулся с двойной силой.

Все-таки не помешает мне полежать на деревянной кровати, как раз и спина отдохнёт.

Вот я и забралась на кровать. И лежу, разглядывая потолок, мечтая заснуть мёртвым сном. Чтобы не думать. Чтобы не брать ответственность за свою жизнь.

Откладывай своё спасение на дальний ящик, Мирта. Вот придёт твоё тело в деревянном гробу, и его даже нормально не похоронят.

Никто не будет беспокоиться за тебя, потому что ты никому здесь не сдалась. Потому, соберись, Реггадсон.

*****

Проснулась от скрипа металлической двери. Кажись, невольно вздремнула. Протирая уставшие глаза, вижу, что ко мне пришли посетители. Точнее, две маленькие посетительницы. Увидев, что я окончательно проснулась, девочки бегут ко мне навстречу. Сев на край кровати, тянутся ручками к моей шее.

Обнимаемся. Ненавижу обниматься, но не скажешь же детям, что тебе неприятно. Ведь в играх мисс Ричтсон, её напарнику свернули шею наши профи, обнимая «по-дружески». И, пытаясь развеять призраки прошлого, поочерёдно сжимаю их руки. Даю последние указания и советы:

— У меня есть к вам последняя просьба. Лили, после нашего свидания, проберись в мою комнату и выброси все мои бумаги в мусоропровод. Ты же у нас бесшумно передвигаешься, значит сможешь. Я верю, что ты справишься. Но ничего не читай, ладно? И последнее, не смотрите игры. Не смотрите мои игры, пожалуйста.

Девочка мнёт край своего платья, но не возражает. Энн кивает. Но обе молчат. Знают, как я раздражаюсь, когда трогают мои вещи.

Однако визитёрши, надо отдать им должное, взгляда моего не избегают и не опускают голову. Вдруг голос пылкой Энн с негодованием разрезает тишину:

— Мирта, если потребуется, убей Катона первым. Убей. Хоть во сне, неважно. Подлый трюк, зато живой вернёшься, — признаюсь, тут даже Катрин бы поперхнулась от неожиданности.

Неужели мне это говорит семилетняя девчушка?

Надо же, забыла, что они же все поголовно ходят в академию.

— Возможно, ты и не вернёшься. Но обещаю, мы усложним жизнь Катону. Но, тем не менее, старайся, тогда задание с бумажками не станет последней твоей просьбой, — поддакивает ей флегматичная Лили.

Дети второго не лгут и не надеются попросту. И это вселяет недостающую мне решительность. И ещё порождает откровенную злость.

Кто им вообще вдолбил в голову про допустимость убийства? А вдруг они сами в будущем захотят поехать туда?

Нет, такого допустить нельзя.

Стараюсь улыбаться. Выходит натянуто.

— А из вас получились бы хорошие профи, — замираю на миг и саркастично добавляю, — Энн, особенно из тебя, думаешь уже как готовый хищник, — девочка самодовольно улыбается, сочтя это за комплимент.

И в следующую секунду, яростно кричу им в лицо:

— Только вот, такого не произойдёт, слышите? — на миг девчонки отшатываются назад и выжидают конец вспышки, — не смейте вызываться добровольцами. Никогда. На арене все умирают одинаково. И когда, вам как-нибудь доведётся увидеть мою кровавую смерть, вы поймёте, что даже вторые могут ломаться.

И тут же спокойно добавляю. М-да, эмоции у меня меняются карусельной периодичностью. Надеюсь, причина в играх.

— Вот мой талон для овощей, не теряйте его, — даже после такого срыва, они делают вид, что ничего не произошло, и берут талон.

Не хотелось бы прощаться так, но приходится, так как в дверях появляется миротворец. И уводит моих маленьких, но потенциально опасных подопечных.

А вот следующая визитёрша своим приходом чуть ли не доводит меня до инфаркта. На дверях стоит Катрин с апельсинами. Не ожидала её увидеть.

— Будешь?

Смотрит так пронзительно. Отказать ей, нашему экс-лидеру, невозможно. Подхожу к ней пошатывающейся походкой и беру апельсин.

Мы не разговариваем, а минуту стоим около входа, что даже миротворец начинает пристально рассматривать нас. Уловив подозрительный взгляд человека в форме, шепчет мне:

— Я передумала. Прости. Но, скажу тебе вот что, раз ты не умерла на сцене, то не умрёшь и на арене. За меня не волнуйся, максимум сломают ребро. Но я переживу. А вот переживёшь ли ты?

Слушай. Доверься Катону. Знаю, звучит странно, но тебя он не прирежет. Своих до финального поединка мы не трогаем. Таков кодекс нашего дистрикта. Может, только меня, просто потому что у нас есть свои незаконченные дела. Но тебя это не касается, — даже перед моей отправкой на тот свет, она умудряется оставить во мне чувство разочарования. Но я молчу, не хочу ссориться в день отъезда.

Через некоторое время она уходит. Значит, пора и мне уезжать.

Подхожу к миротворцу и прошу пораньше отвезти меня на вокзал. Чейз, старший брат моего одноклассника, соглашается. Катона ждать не буду. Потому что к нему ещё тянется очередь из родственников и друзей. И не вскоре это закончится, от этого и завидно.

Благо, в дистрикте имеется две машины для перевозки претендентов. Да, нас дома называют не трибутами, а претендентами. Как будто мы просто соревнуемся, а не дерёмся до смерти. И грех этим не воспользоваться.

*****

На вокзальной платформе пусто. Репортёров пока нет. Когда я собиралась незаметно пролезть в поезд (двери капитолийского экспресса были уже открыты), меня останавливают мои ругающиеся менторы.