Весь этот туман, затягивая нам глаза, не давал заглянуть в истинное лицо опасности. Но как побороть врага, если не видишь его?
Все это сумасшествие иногда прерывалась шумящей грозой. И по правде говоря, я была напугана происходящим. Финч все ещё не приходила в себя. Что же такого она увидела снаружи, что не может выйти из мрачного оцепенения?
— Финч, милая, пожалуйста, расскажи, что там происходит? — ласково прошу её дать ответ, чтобы покончить с этой тягучей неопределенностью. Ведь мне приходилось изо всех сил стараться оставаться невозмутимой и уравновешенной, ведая, что именно её семья погубила мою. И не сорваться при этом.
— Там был туман и каждый погрязший в нем падал замертво, — выдаёт она немощно. Туман весьма ослабил её, что она снова впадает в очередное забытьё.
Через несколько минут или может часов, хоть и время больше не играет для нас роли, темнота рассеивается. Дом озаряется сумрачным светом и, по крайней мере, мы обретаем возможность видеть очертания вещей.
Не решаюсь будить Финч, потому с напарником тихо обедаем остатками вчерашних консервов. Закончив трапезу, мы просто сидим на полу в одеялах. Катон в одном углу, а я с лисичкой в другом, прижимаясь друг другу.
Так и проходят часы. Думала и надеялась, что распорядители хотя бы устроят землетрясение или отправят переродков, чтобы взбодрить игры. Но, наверное, с Эвердин происходило нечто фантастическое, раз нас не трогали. Однако это не означало, что мы были в порядке. Этот туман определённо был ядовитым, раз даже моя сверхбоязливая лисичка потеряла бдительность.
Сидеть с родственницей убийцы твоей семьи было невыносимым мучением. Я долго обдумывала, что делать, похороненная под завесой мягкого дыма, как в старых дореволюционных книгах.
Дедушка Николас говорил, что существуют тихие холмы, на которых располагаются уютные и маленькие городки вроде Олмонда во втором или Обсидиануса в первом. Но приезжий, увлёкшись не замечает, как место все больше сковывает и обволакивает его как этот туман, пока он полностью не забудет, кто он и больше не захочет вспомнить. Может, этот туман тоже такой?
Туман густел и поняла я это, смотря на дым, который проникал вовнутрь дома через щели, вселяя иррациональный страх перед покоем и тишиной. И оно щиплело глаза, заставляя, жмурится.
Прокручивая в голове все слова мистера Гросса, понимаю, что этот туман напоминает мне сюжет одной книги. Где герои выбрались из него с помощью принесения жертвы. Ненависть к отцу лисёнка и ухудшающееся самочувствие экс-союзницы наталкивают меня на одну гнусную мысль. Осторожно освободив себя от объятии заснувшей подружки, крадусь к напарнику, чтобы предупредить о своих замыслах.
— Она слабеет, а туман жаждет человеческой крови. Только получив его оно и рассеется, — решительно заявляю ему.
— Предлагаешь её убить? — буднично осведомляется он, хоть и глаза блестят от жестокой затеи.
— Да, но сделаю это сама. Видишь этот дротик, в этой маленькой капсуле содержится сок морника. Остаётся лишь воткнуть его в шею и человек умрет быстро и безболезненно. Просто доверься мне.
Возвратившись, обнимаю Франческу на прощанье. Глажу её медные копны, отговаривая себя от дальнейшего поступка. Но если я сейчас не решусь на убийство, её может убить кто-то другой. Осы-убийцы, жалящие бабочки или комары-мутанты, конфетные фламинго с острым клювом. Ужасная альтернатива, верно?
Капитолий жаждет приближение финала, и если я передумаю, то, в конце концов её просто убьёт Катон своим копьём. По сравнению с этим, укол морника это ещё ничего. Да и из-за кого моя семья исчезла?
Руки сами по себе добираются до тоненькой шеи и взмахом одной руки немедля ввожу дротик с морником. Лиса заливается кашлем и когда наши глаза, встречаются, вижу в них неприкрытое презрение. За тело, которое не будет жить, и не будет чувствовать боли. За душу, которую предали.
Но бесстрастным видом повернув к себе умирающую, ровным голосом проговариваю:
— Прости, Франческа. Но так и должно быть. Как мы и договаривались.
И раздается пушечный выстрел.
Хочется рассмеяться от истинного удовлетворения, ведь наконец-то я расправилась с дочерью виновника своих страданий. Я бы даже с упоением показала бы всему Капитолию этот дротик, зная, что игры смотрит и мистер Гросса, но это было бы слишком. Потому я просто молчала, хоть и внутри была готова рассказать всем, что я на самом деле думаю об этой семейке ненормальных.
Боже в кого я превратилась? Обещаю и лгу, не сдерживаю своё обещание. Я не буду тебе сопротивляться, Франческа. Я не трону тебя. Какое там, я предала её и себя. Но раз совершила такой поступок, нечего уже и жалеть. Остаётся лишь шагать на встречу к финалу.
Напарник тоже хранит молчание, неотрывно глядя на меня. Не смущаясь, аккуратно беру тело девушки и тащу к выходу, чтобы её забрал планолет. Открыв дверь, уверяюсь в том, что туман отступил.
— Катон, пора двигаться, это уже финал.
========== Aut vincere, aut mori или встречайте победителя… ==========
Катон встав, плетётся за моей спиной. Не обгоняет, не ругается, не злится. Лишь следует по пятам, словно безвольный вассал. Где же его свирепость перед финальным боем? Ведь остаётся устранить Эвердин. А он все молчит и любуется картинами разрушения.
Тяготило ли это меня? Немного. Разочарование охватившое Финч, её остекленевшие глаза невольно порождают боль в сердце. Неизвестная мне сила рвётся наружу, желая освободиться от роли, которую я играю и слишком хорошо вживаюсь.
Джоанна из второго, предательница и изощрённая лгунья. Но и это меня устроит, если я останусь живой в конце. Не удивлюсь, если нас в дистриктах поносят и не такими словами. Только, когда я успела превратиться из растерянного трибута в такого переродка?
Это не те мысли, которые должны меня волновать перед сражением. Сосредоточенность вот чего не хватает мне сейчас, а вот излишняя озлобленность на себя кипит рекой.
И нестерпимое желание выплеснуть яд, накопившийся лишь на старой бумаге, ударить до крови или сорваться с места в горные ущелья разрывает сердце. Однако воспитание, полученное во втором, как всегда все глушило, позволяя мне оставаться в трезвом рассудке.
Да, я убила её. Но почему же не приходит долгожданное облегчение? Почему так пусто? Все так жжёт, тревожит и не даёт покоя.
Я бы и, наверное, и дальше копалась бы в себе, если бы не внезапный рык.
Падают высоченные сосны, земля покрывается трещинами и из глубин навстречу к нам выходят волки. Не обычные серые. А мутанты, разработанные самим Капитолием. Вон там стоит один, изящно рисуя когтями на земле круги. Шерсть цвета соломы выжженным солнцем и сердце дрожит, ведь на меня смотрят глаза прелестной Диадемы. Охваченная паникой, не могу сдвинуться, и потому только наблюдаю.
Присмотревшись ближе понимаю, что они слепы. Их выдаёт белёсая пелена в глазу и зрачок, устремлённый в пустоту. Они не видят нас. Мы с Катоном, не шумя отодвигаемся на несколько метров и, взявшись за руки, смотрим, друг на друга прощальным взглядом, а затем молниеносно трогаемся с места.
Как только мы приходим в движение, за нами начинается погоня. Морозный воздух, снегопад из пепла и раскрасневшиеся мы не останавливаемся ни на секунду. Ведь сзади слышны клацанье зубов, заточенных не хуже клыков самой мисс Энобарии.
Если Гроссу погубили ядовитые пары тумана, похожие на выбросы фабрик в пятом, то распорядители хотят нас порвать на куски бритвенными клыками, оружием нашего ментора.
Хочется рассмеяться от гениальности мистера Крэйна, но нельзя. Нужно экономить силы. Кажется, мисс Эно как-то на своих играх загрызла шею трибутке из седьмого или восьмого. Это кровавое воспоминание невероятно веселит, что придаёт мышцам неожиданный импульс бежать все дальше и дальше.
Мы с Катоном, дети гор, потому нам привычно бежать, не спотыкаясь шероховатой поверхности. Но жаль, что путь до Рога Изобилия не выложен асфальтом.
Виден Рог. Величественный и неприступный. И на котором сидит ненавистная нам Эвердин. В руках у неё две стрелы и неписаное удивление. Улыбнувшись, она целится в нас, точнее в Катона.
