Но Эрни не думал, что тому хочется вернуть прежнюю дистанцию, потому что пахом Джей вжался в его бедро, и Эрни даже сквозь два слоя ткани чувствовал жар и напряжение.

– Найдем туалет? – предложил Джей, тяжело дыша. Эрни и сам ощущал острую нехватку кислорода, словно клуб вознесся на три тысячи метров вверх.

– Неа, – он просто не чувствовал в себе сил куда-то идти. – Давай здесь?

– Я… – Джей не перестал тереться о его бедро, что катастрофически отвлекало. – Я не помню… заклинания… чтобы не пялились.

– И так не будут, – успокоил его Эрни. – Никому нет дела до нас.

Некоторые из окружающих их людей сами занимались чем-то непристойным, а большинство смотрело только на сцену. Кое-кто совершенно погрузился в себя, чему способствовало сочетание искусства с нелегальными препаратами.

«Надо бы найти Тони», – подумал он, но близость Джея действовала на него забористее любой химии, вышибая все посторонние мысли.

Он расстегнул на рубашке Джея нижние пуговицы, чтобы ее полы прикрыли их от посторонних глаз, и расстегнул его ширинку. Тот одной рукой обхватил шею Эрни, чтобы удержаться на ногах, а вторую отправил ему на помощь. Преграда в виде ширинки и белья поддалась так легко, словно он произнес заклинание, но Эрни точно знал, что Джей не обронил ни слова, потому что занимал его губы своими.

Как по заказу – он бы предположил мысленное вмешательство Джея, если бы тот хотя бы глянул на сцену – «Блэк Мун» заиграли «Грязную любовь». Не самую хитовую, но больше всего любимую им – и почти откровенно непристойную.

«Я хотел бы измотать тебя» – слова песни становились ритмом их с Джеем чувственного танца. – «Я хотел бы выпить тебя до дна, как эту чертову бутылку вина, я хотел бы дожить с тобой до последнего дня, но я через пару дней потеряю тебя, а ты через год и не вспомнишь меня».

Он не знал, слышит ли Джей что-то кроме собственного дыхания, и даже если слышит – осознает ли он смысл текста.

Может, и хорошо, что не слышит. Слишком много боли причинило бы небрежное хмыканье Джея «совсем про нас».

Толпа вокруг заводилась с каждым аккордом все больше и больше. Ее напряжение передавалось им. Джей выплеснулся ему в руку под «у нас есть лишь эта ночь», и Эрни присоединился к нему, заляпывая рубашки и брюки окончательно. Футболка не пострадала лишь потому, что Джей еще в начале задрал ее под подбородок.

Джей выдохнул и качнулся назад – Эрни не отпустил его скорее машинально, чем думая о чужих глазах.

Песня сменилась, а чувство опустошения пришло следом за наслаждением. Эрни осознал, что они не продумали ничего, и нет даже салфеток – хотя салфетки едва ли бы их спасли. Тут требовалась полноценная стирка.

Джей негромко помянул Древние Сущности, глядя на пятна, потом кинул осторожный взгляд по сторонам. Все игнорировали их тщательно до подозрительности. Он произнес заклинание – и их одежда стала чистой и свежей, как после химчистки.

– Круто, – произнес Эрни, поправляя футболку, чтобы окончательно вернуться к приличному виду.

– Давай найдем Тони и вернемся наверх, – предложил Джей.

Эрни решил, что не против слушать концерт на удобном стуле.

Судя по тому, что они оторвали Тони от переговоров с типом в капюшоне, беспокоился Джей не зря. В качестве мести она уселась между ними, когда им все же удалось найти свободные места.

***

Таксист, везущий их на кладбище, оказался куда молчаливей первого, несмотря на все попытки Тони завязать разговор. Возможно, его насторожил пункт назначения, или Джей, который вытащил книгу и, подсвечивая себе телефоном, бормотал под нос слова на мертвом языке, или слишком дружелюбное поведение Тони, чей макияж размазался в клубе до вида боевой маски. Он определенно старался запомнить их лица, и мог даже сообщить в полицию, но Эрни так и не придумал версию, в которой их затея не выглядела подозрительно, и только смущенно улыбался.

– Все помнят, какое главное правило при общении со «спектром»? – спросил Джей, когда они пробирались к заброшенным склепам.

– Не говорить ему, что он – не настоящий дух Хендрика Наррэя, – сказала Тони. – А мы точно вызываем не его самого?

– Будь уверена, – кивнул Джей. – Ни одно заклинание не способно вернуть душу с Дальнего Берега хоть на секунду.

Он говорил так убежденно, что Эрни невероятно хотелось поверить в Вечный Поток и Дальний Берег. Но он недавно отказался от одной религии, а маги, как и обычные люди, не имели доказательств.

– Вот что мне не нравится в идее магического брака, – заметила Тони. – Что не только развестись нельзя, но и смерть вас не разлучит, получается.

– Магический брак можно оспорить, – ответил Джей. – Но это редко происходит. Очень сложно.

– Да уж, проще не связываться, – Тони хмыкнула и почему-то посмотрела на него. – А тебя не пугает, Эрни? Не только типа «на всю жизнь», а «навечно».

– Если я соглашусь на «всю жизнь», то второе уже не так и страшно, – ответил Эрни, потому что не верил в вечность. – Вы знаете, каков этот Дальний Берег?

– Маги-теологи расходятся во мнениях, – кратко ответил Джей, освещая фонариком очередную могилу.

– Но если магический брак – настолько серьезная вещь, почему так в ходу договорные браки? – спросил Эрни. – Вечность без любви ужасна, а любовь не пропишешь в контракте.

– Для магов «любовь» имеет дурную репутацию, – ответил Джей. – Интересы рода стоят выше личных, а любовь заставляет мага идти против интересов всех, кроме собственных. Благополучная пара не скажет о своих чувствах «любовь», потому что «любовь» означает трагедии и смерти.

– Но как же… – Эрни мог привести множество примеров, но Джею они будут незнакомы. – Как же любовь директора и профессора Мориса? – спросил он и понял, что знает ответ. – В ней тоже полно крови и страданий, да?

– Как и во всех, – кивнул Джей.

«Наверное, он предпочел бы никогда не влюбляться», – подумал Эрни с болью. – «Для него в любви нет ничего хорошего. Она мешает найти подходящую партию и заключить обоюдовыгодный договор. Он может найти лучшую кандидатуру, чем я, присоединиться к старому роду, найти человека, который будет понимать его. Джей будет несчастен, если влюбится в меня», – с сожалением признал он. – «Ни ему, ни мне любовь не принесет ничего, кроме разочарований».

К сожалению, он не мог выбрать, влюбляться ли ему в Джея, но мог выбрать, говорить ли Джею о своей любви.

Со временем его любовь умрет. Все со временем умирает.

– Вот он, – сказал Джей, остановившись около ушедшего в землю, покосившегося и обильно заросшего плющом каменного строения. – Склеп рода Наррэй.

***

Джей начертил круг с символами, разложил странные предметы, вроде ракушек неприродных цветов и причудливой формы корешков – Эрни порадовался, что в ночном клубе не проверяли карманы – и произнес длинное заклинание, длиннее всех, что Эрни когда-либо слышал.

Когда прохладная тишина погоста поглотила последний звук, круг слабо засветился, словно сотня светляков слетелась. И свет обтекал чей-то силуэт, зеленоватый и прозрачный.

Силуэт старика, полулежащего в воздухе, словно на невидимых подушках. Несмотря на прозрачность, взгляд его казался физически ощутимым, ясным и цепким.

– Что вам нужно? – произнес он глухо, и голос его пронесся над кладбищем, как скрип дерева в лесу. – Дайте подохнуть спокойно.

– Мы хотим задать вам один вопрос, лорд Наррэй, – Джей почтительно поклонился.

Старик скользнул по ним взглядом: по Тони как по пустому месту, на Эрни задержался на миг и остановился на Джее.

– Роман Райот? – спросил он. – Нет, ты слишком молод, один из его щенков? Кто ты?

– Джеремайя.

– Не слышал. Ну, так что ты хочешь?

– Узнать, кому после вашей смерти можно передать титул?

– Ради этого ты меня отвлек от подготовки к пути на Дальний Берег? – старик презрительно скривился. – Все знают, что после меня никого не останется. Ублюдок Бенджи Пиллоу завладеет, наконец, землями, на которые капал слюной его прадед, и вы все повеселитесь, разбивая мой герб.