– Сука, отпусти, хуже будет, – прохрипел он.

В его голосе звучала неподдельная угроза, он скрипел зубами и ругался. Не выпуская из виду второго, я отбросил ногой нож в сторону, и резко ударил в пах второго. Тот уже подкрадывался и не ожидал от меня такой прыткости.

– Кто вас послал? На кого работаете? Ну, тварь, отвечай.

– Да пошёл ты на хутор бабочек ловить.

В ответ мне пришлось выполнить обещание и после хруста костей и обвисшей, поломанной руки, переключится на второго противника. Тот стоял на коленях, мотал головой, приходя в себя.

– Вопрос слышал?

– Я ничего не скажу. Можешь убить.

– Зачем убивать? Я сделаю так, что ты до конца жизни будешь работать на аптеку, и ездить в инвалидной коляске по велосипедным дорожкам. Как тебе такая перспектива?

Я схватил его за куртку, превозмогая боль в плече, рванул вверх, да так, что куртка молодчика порвалась.

– Прошу самую малость. Скажи, кто послал, и я уйду.

– Оставь их, – услышал я грубый мужской голос за спиной.

Ко мне направлялся мужчина в широком, простом одеянии, тёмного цвета, с длинными рукавами. Одежда напоминала рясу, и если бы не одна деталь. Она как раз полностью противоречила внешнему облику. В руке он держал не крест, или Библию, короткоствольный автомат. Израильский пистолет-автомат «Узи», ближнего боя, хорошо знакомый людям с военной подготовкой. С открытым затвором, выстрел производится задолго до прихода затвора в переднее положение. Грозное оружие. С двумя режимами огня – одиночным, и автоматическим. Предохранитель расположен слева, возле рукояти. Есть и второй предохранитель, допускающий стрельбу при полном охвате рукой рукояти. Это была модель 2010 года, «UZI Pro», с наличием прицельной планки, и улучшенной эргономикой. Из всех его достоинств, а именно, автоматический предохранитель, блокирующий затвор, и обеспечивающий безопасность, даже если он случайно падает на землю, один существенный недостаток. Перерасход боеприпасов, и невозможность руками при стрельбе, гасить вибрации. Зато хорошо сбалансированный «Узи», даёт возможность стрелять одной рукой.

Вытертая, лишённая ворса ткань, суровое, испещрённое глубокими морщинами лицо, пронзительные голубые глаза, говорили о том, что этот человек много повидал на своём веку. На макушке у него была маленькая шапочка, плешегрейка, или скуфья, бархатная, фиолетового цвета, так её именовали в Православии. Важный знак священства, который никогда добровольно не снимали, разве что для выстрига макушки. Когда были гонения христиан, и попы попадали под истязания, и кто-то ударял их по голове, скуфья падала на землю, виновник подлежал каре, и должен был заплатить за «бесчестие». «Венец Христа», – так ещё называли плешегрейку, тщательно оберегался, и если скуфья снималась архиереем с головы священника, это означало лишение сана.

– Не удивляйся, парень, здесь без оружия ходить опасно.

Говорил незнакомец смиренным, вкрадчивым голосом, за которым скрывалась не дюжая сила. Он сразу располагал к себе, притягивал, не отпускал. Ряд белых зубов, тонкие губы, и незатейливая улыбка, казалась до боли знакомой. Как будто раньше я уже был знаком с этим человеком, встречал, и проводил долгие застольные беседы. Но это было не так. Улыбка исчезла, и вместо неё лицо священника отразило лютый гнев, глаза превратились в две узенькие щелки, скулы задвигались, он напрягся, и замер на месте, с презрением оглядывая моих врагов.

– Всё не насытитесь, адское племя! Всё мало вам душ загубленных, так ещё за одной пришли. Не бывать тому.

Чужаки зашипели, сверкая разъярёнными глазами.

– Они ничего не скажут. Это нелюди.

Незнакомец снова приятно улыбнулся и не оставил у меня сомнений в том, что это правда. Я отпустил своего обидчика и с любопытством рассматривал священника.

– Тебя Михаил зовут? Дёмин?

– Точно так, откуда вам это известно?

– Вопросы потом.

Он вскинул автомат и плавно нажал на спусковой крючок. Короткая очередь оглушила меня, и прошила с лёгкостью одного и второго молодчика. Один отлетел на несколько метров назад, второй так и остался лежать на земле с развороченной от пуль головой. Мозги разбросало по асфальту, и от жуткого зрелища я отвернулся и едва не блеванул.

– Идём со мной, тебе нужна помощь, – сказал незнакомец спокойным голосом, как будто он каждый день стрелял из автомата, убивал, и это было для него привычной работой.

– Я ждал тебя, и малость опоздал. Дела задержали, прости.

– Спасибо, вы вовремя появились, но я бы справился.

– Не уверен, – ответил мужчина и с недоверием покосился на меня.

– А как же эти? Мы так и оставим их здесь?

– Конечно, но не думай, что они умерли. Убить их трудная задача. И это уже не наше дело. Проблема в том, что они везде, во всех уголках города, и за его пределами. Меняют обличья, придумывают новые хитрости и подлости. Сатана вмешивается в земные дела, и этому масса доказательств.

– Похоже на сказку.

– «Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок», – ответил мой новый знакомый.

Он спрятал «Узи», и ни говоря больше ни слова, последовал по дороге ведущей в неизвестность. Мне оставалось послушно идти за ним, и ждать, когда смогу получить ответы на волновавшие меня вопросы, и смогу как следует выспаться. Рана продолжала кровоточить, и, зажимая правой рукой плечо, смотрел в спину своему спасителю, и понимал, что теперь я в безопасности. Надолго или нет, покажет время.

Глава 3

Мы шли по узким улочкам странного города, как мне показалось, всё больше и больше удаляясь от центра. Не встречались люди, и тишина, с ночными огнями фонарных столбов, раздражала. Мой спаситель уверенно шагал впереди, и что-то напевал себе под нос. Пытаясь прислушаться, и уловить незнакомые фразы, я сжимал плечо, и всё больше проникался уважением к незнакомцу.

На уровне подсознания, когда знаешь наверняка, что твой друг не предаст, не бросит в беде, и обязательно подставит плечо. Так было в детстве, когда с ребятами играли в военные игры, прятались в развалинах старых домов, и если кто-то случайно пробивал ногу ржавым гвоздём или куском железа, бежали в аптеку за йодом и бинтом, и на плечах тащили домой. Тогда и проявлялись первые ростки настоящего, мужского братства.

– Долго нам ещё?

Мой вопрос скорее был задан лишь для того, чтобы разговорить мужчину.

– Устал?

Он остановился, повернул голову и улыбнулся.

– Не то, чтобы устал.

Мне не хотелось показать свою слабость, хотя ноги подкашивались, хотелось пить, просто сесть, пусть даже на землю, и перевести дыхание.

– Терпи, чуть-чуть осталось.

Не дождавшись моего ответа, он развернулся и снова зашагал вперёд. Дом, к которому мы подошли, стоял в конце улицы, мрачный, угрюмый, не имел на первом этаже окон, одна дверь, довольно обычная, деревянная, без всяких хитроумных замков. Мой спаситель постучал, как обычно стучат в квартиру к незнакомцам, с целью пригласить на собрание Свидетелей Иеговы, либо же продать какую-то ненужную вещь. Тук-тук, тук-тук. Меня это слегка озадачило, но я промолчал. Стоял сзади, переминаясь с ноги на ногу. Через несколько минут за дверью послышались шаги – уверенные, твёрдые.

– Кто там?

Женский голос мягкий и нежный ждал ответа.

– Свои, Марина, открывай.

Лязгнул засов, дверь приоткрылась, освещая часть улицы. В дверном проёме стояла молодая женщина лет тридцати, не больше. Миловидная и пригожая. В светлом халатике, в мягких домашних тапочках, с беличьими ушками. Она посторонилась, и огромная фигура, проскочила внутрь. Возникла неловкая пауза. Меня никто не представил, и на лице застыла идиотская ухмылка.

– Ты чего стоишь? Проходи, живо.

Повелительный тон Марины заставил повиноваться.

– Добрый вечер, – прошептал я и зажмуриваясь от яркого света, оказавшись в просторном помещении.

– Доброй ночи, вечер уже далеко позади, – ответила Марина, и с грустными, полными жалости глазами, оглядела меня с головы до ног.