Мартин ужом скользнул в проход, который раньше был знаком только воровской шайке и огляделся. Скоро всего этого не будет. Судья сказал, что сравняет притон с землей. И что тогда?.. Где будет вся остальная шайка? Все те, кого Мартин видел застывшими в задних рядах — воры, пришедшие проводить своего главаря? Найдут ли они новое убежище?

«Поспеши!» — словно снова услышал он холодный голос Судьбы и, выбросив из головы лишние мысли, кинулся собираться. Он никогда не складывал мешков в дорогу, но на всякий случай взял смену белья, кремень с огнивом, нож, флягу для воды, несколько пакетов с сухарями… Осталось еще много свободного места и взгляд Мартина упал на Книгу. Он задумчиво взвесил ее на руке, а потом впихнул в сумку. Та сразу заметно потяжелела, но Мартин понял, что не может расстаться с единственным своим сокровищем, напоминающим ему о доме. Да, пусть о грязном, грубом, темном, но все-таки доме в котором он провел двадцать лет.

Внезапно, ему на глаза навернулись слезы, но он решительно вытер их и зашагал к главным воротам, которые, как ни странно — были против обыкновения открыты.

«Впрочем, — подумал Мартин. — Странностей уже хватает. И, скорее всего, будет хватать потом».

И ни о чем больше не думая, он пошел дальше, лицом к восходящему солнцу, как и сказала ему Судьба, не сбавляя и не прибавляя шага. И шагал до тех пор, пока Лес, к которому за последние пять столетий не мог приблизиться ни один человек, не оказался от него на расстоянии вытянутой руки. Он услышал какой-то шум, который не был ему знаком, но навевал приятные мысли. Тогда он сделал еще один шаг.

Вокруг стало темно.

========== Глава IV. Лес и Зверь ==========

Казалось, Мартин вечность лежал в темноте, прежде чем открыть глаза. Но и открыв их, он не сразу понял, где находится. Все было новым, неизведанным людьми или давно забытым ими. Земля была холодная, но не такая жесткая, как камень, из которого был выстроен весь Город. Пальцы путались в чем-то длинном и шелковистом. И, кроме того — сверху лилась вода.

Лилась вода! Для Мартина это было также необычно, как если бы с неба начали падать камни. Он испуганно вскочил и принялся стряхивать воду со своей одежды, словно она была жидким огнем, однако потом понял, что его усилия ни к чему не приводят и просто замер, пытаясь слиться с окружающим миром, в надежде, что так капли до него не дотянутся. Но и это было бессмысленно — вода, с негромким стуком падала на землю, на ветви деревьев, на Мартина, оставляя на нем темные влажные следы.

И тут Мартин мог бы сказать, что впервые почувствовал счастье. Неожиданно для самого себя он подпрыгнул, выкрикнул что-то невразумительное, и принялся носиться под дождем как ополоумевший щенок, изредка останавливаясь, чтобы подставить под капли сложенные горстью ладони и поднести их к лицу, снова и снова убеждаясь, что это не сон. Прошло немало времени, прежде чем вымокший насквозь юноша почувствовал, наконец, что льющаяся с неба вода — это не только весело, но еще и достаточно холодно и неприятно из-за липнущей к телу одежды. Тогда он остановился и увидел рядом с собой меч и туго набитый серый рюкзак. И вспомнил все: наказ Судьбы, Город, своих товарищей, логово…

Мог ли Мартин назвать логово своим домом? Тогда ему казалось, что там его просто ненавидят и шпыняют, каждый рад намекнуть на то, что он не достоин называться мужчиной. Но с другой стороны, он вспомнил вечерние посиделки у камина, к которым всегда относился со скрытым пренебрежением, вспомнил, что Рид всегда и везде пытался заступаться за него, что даже Бран ворчал на него только понарошку… Тяжесть прожитого дня, близости смерти, гибели друзей навалилась на юношу в один миг и, прижав к мокрой рубахе рюкзак, он заплакал, думая в тот же момент, что сейчас воры бы не стали смеяться над ним за такие слезы, и, возможно, в скорбном молчании подняли бы кружки за своего погибшего главаря и его помощника.

И, чем черт не шутит, впервые Мартин отложил бы Книгу, выполз из своего угла к единственным людям, которых он мог считать товарищами и выпил бы вместе с ними, хоть раньше он и считал любого рода алкоголь развлечением неумного простонародья…

Мартин плакал до тех пор, пока не закончился дождь, и выглянувшее из-за деревьев солнце не обогрело его. Потом, удивляясь тому, как быстро высохли слезы, он решительно щелкнул застежкой рюкзака. Выудил из него сухие штаны и рубаху и, на всякий случай оглянувшись по сторонам (хотя и был уверен, что за ним никто не подглядывает), принялся переодеваться. После он застегнул рюкзак и его закинул на плечи.

Судьба сказала ему идти к восходящему солнцу, не сбавляя и не прибавляя шаг, но Мартину казалось, что это относится лишь к дороге до Леса. Куда же идти дальше, он не имел ни малейшего понятия. Ведь на этот счет Судьба не давала никаких ясных указаний. Она сказала: «В Лес» — и вот, он в Лесу. Но какую сторону выбрать? Может, стоит и дальше шагать на восток?

Город остался на западе — это Мартин знал точно, но, на всякий случай, он обернулся. Остроконечная вершина самого высокого, четырехэтажного здания ратуши едва виднелась за еще не развеявшейся утренней дымкой. Мартин повернулся обратно. Прямо перед ним светило медленно поднимающееся солнце. Поправив лямки рюкзака на плечах, он решительно шагнул с открытой поляны в тень могучих деревьев.

Дорога казалась ему легкой, рюкзак не оттягивал плечи, и постепенно мрачное настроение уходило, уступая место удивлению и восторгу. Никогда прежде в своей жизни Мартин не видел Леса, да и он мог поклясться, что ни его настоящая мать, ни даже дряхлый Граар не видели и не ощущали ничего подобного. Вскоре он скинул ботинки и, подхватив их за шнурки, пошел босиком, изумляясь тому, что под ногами не твердый холодный камень, а мокрая после дождя — настоящего дождя! — трава, о которой прежде ему приходилось только читать, так как горожане не держали в домах даже горшков с цветами, не желая тратить на них драгоценную воду. Он трогал рукой деревья, пытаясь запомнить шершавость и тепло их коры, растирал в пальцах листья, принюхиваясь к острому травяному запаху, и размышлял о том, как спасет Город от Тварей и приведет в Лес людей.

О, только увидев настоящий дождь, горожане придут в восторг, и пусть тогда судья попробует заикнуться о казни! В глазах всего народа Мартин станет героем и навеки останется в истории. Дух захватывало о самой мысли о почестях, которые воздадут ему жители Города в тот момент, когда он откроет перед ними мир травы и деревьев, мир мягкой плодородной земли. Женщины будут кидать ему под ноги цветы, собранные на полянах, а дети будут бегать за ним стайкой и с почтением шептать друг другу, что это он, тот самый великий Мартин, который сначала был вором, и его хотели повесить, а теперь он — настоящий герой. А там, кто знает, — Мартин на секунду зажмурился, — его назначат новым бургомистром. Вот бы удивилась вся его шайка! Они бы поняли, что среди них жил не потрепанный заморыш, а настоящий герой. Конечно, прежде всего, Мартин прикажет им расправиться с судьей, который хотел его казнить. Тут юноша вспомнил о своих уже казненных друзьях, и благосклонно кивнул себе головой. Разумеется, тем самым он сможет отомстить и за них. И тогда его прославит и честный люд, и не совсем честный.

Эти мысли не оставляли его, пока он шел, изредка сверяясь с направлением по солнцу, пока останавливался возле большого пня, чтобы перекусить, и только когда Мартин понял, что на Лес опускаются сумерки, радужные надежды оставили его. Слегка помрачнев, он поддернул рюкзак и зашагал быстрее. Теперь, когда ничего не отвлекало юношу от дороги, тот начал замечать движение в сгущающейся темноте и слышать звуки, объяснения которым не мог найти. Это были потявкивание, попискивание, свист и клекот, но не в полную силу, а очень осторожные, словно те существа, которые издавали их, сами боялись чего-то. Да и Мартину, чем больше сгущались сумерки, тем больше становилось не по себе. Он словно чувствовал сотни глаз, следящих за каждым его движением, но не мог бы сказать, кому эти глаза принадлежат, так как ничего не слышал о животных в Лесу и более того, не мог даже предполагать, что в Лесу может кто-то жить.