«Какая теперь собственно разница?» — лениво подумал юноша. Взгляд его зацепился за знакомую скрюченную фигуру в сером балахоне. Где-то он видел это лицо, но так смутно помнил его, словно это было в прошлой жизни.
«А, так это же Граар! — мелькнула мысль. — Теперь он свободен. Я убил Тварь, которая не давала ему выйти из логова. Нас, правда, поймали из-за этого шума… Ну, ничего. Пусть гуляет за троих, хоть ему и недолго осталось, а все же больше, чем нам».
Стражники сделали знак остановиться. В голову тут же ввинтился визгливый голос судьи. Мартин поднял голову и не без удовольствия отметил, что синяк никуда не делся.
— Граждане! Те, кого вы видите сейчас перед собой, совершили ужасное преступление, покусившись на всеобщее городское достояние и дерзко осуществив кражу в моем доме, первый этаж которого, как вы знаете, отведен под музей, дабы каждый желающий после тяжелого труда мог ознакомиться с историей нашей культуры. Кроме того, при задержании они оскорбили меня лично, выразив полное неуважение к системе законов, сложившихся в нашем Городе, чей порядок обязан блюсти каждый…
В последних рядах засмеялись, и Мартин был готов поклясться головой, которая уже не имела никакой ценности, что там, между старух и нищих скрывается вся шайка Рида, пришедшая проводить своего любимого атамана в последнюю дорогу.
Судья возвысил голос:
— Лица, назвавшиеся Мартином, Ридом и Браном — признаете ли вы свою вину?
Воры хранили неподвижность и молчание. Никому из них не хотелось ни отвечать, ни шутить.
— Что же! Ваше молчание, несомненно, отягощает вашу вину. Может у вас есть последнее желание? Напоминаю, что просить о своем помиловании запрещено и на исполнение желание должно уйти не более часа.
— Отпустите парнишку, — не поднимая взгляда от земли, четко сказал Бран. Затем он вскинул голову и упрямо повторил. — Помилуйте парнишку, он здесь не причем.
Мартин вскинулся было, чтобы сказать, что почтет за честь смерть среди друзей, но трусливое нечто заставило его замолчать. Даже маленькая надежда на жизнь уже была спасением. Рид понимающе посмотрел на него:
— Мое желание такое же! — сказал он, глядя в смятенное лицо судьи. — Пощадите парнишку. Это его первая кража, кроме того, мы его принудили пойти с нами. Он сын старой вдовы-травницы, которая погибла двадцать лет назад от Тварей.
— Отпустите его! — хрипло прорычал Бран. — Разве мы нарушаем ваши законы таким желанием?
— Двадцать лет? — брызнул слюной судья, — и как же вы могли его принудить? Он совершеннолетний!
— Он почти еще ребенок! — возразил Рид. Мартин дрожал с ног до головы от смеси возбуждения и животного ужаса. Попеременно смотрел он то в лица товарищей, то на судью, пытаясь угадать, склонится ли чаша весов в его пользу и отчаянно, трусливо желая этого.
— Это невозможно, — с достоинством сказал судья. — И если других желаний у вас нет, то повесить всех троих.
Внутри юноши все оборвалось. Ноги, казалось, лишились костей и превратились в кисель. Почти ласково стражник за спиной подпихнул его копьм к петле. Толпа внизу роптала. На постамент поднялся жрец в черном плаще. Поочередно коснувшись двумя пальцами лбов приговоренных, он пробормотал:
— Да хранят вас Великие по ту сторону завесы. Покайтесь, и они будут милостивы к вам…
— Высшей милостью! — отозвался тонкий женский голосок, и на Город легла благословенная прохлада, чего не помнил никто из самых старых жителей. Палящее солнце в один миг скрылось за густыми синими тучами. Толпа зашепталась. Палач, уже накинувший петли на шеи Рида и Брана, остановился в шаге от Мартина.
За спиной судьи стояла высокая девушка в белоснежном платье, с голубыми, холодными как лед, глазами. Ее руки мягко сжимали клетчатый платок. Это была та самая девушка, которую Бран показывал Мартину. Только теперь она не казалась робкой. Сделав один шаг, она поднялась на постамент, на котором стояли приговоренные и остановилась прямо перед судьей. Всхлипнув, мужчина застыл, словно окаменев.
— Ваша память еще короче, чем я думала. Ваша честь еще более призрачна, чем мне казалось. Ты призван вершить мой закон, но не помнишь ни его, ни меня. Впрочем… — девушка отвернулась от судьи и прошла вперед. За ее спиной развевалась накидка из шкуры белого тигра. Жрец рухнул на колени. Мартин услышал, как он бормочет что-то про сон. — Жители Города! Есть ли среди вас те, кто признает меня? — холодно улыбнувшись, спросила она.
Однако каждый из людей, из огромной, вечно колышущейся и шепчущейся толпы людей, словно враз потерял дар речи. Девушка равнодушно кивнула, словно ничего другого она и не ожидала. Взор ее обратился к приговоренным.
— Я — Судьба. И я пришла сюда, чтобы забрать вас, — Судьба кивнула на Рида с Браном, в глазах которых, казалось, зажегся странный свет. — Но, разумеется, ради вас одних я бы не стала тратить драгоценное время.
Она обернулась к Мартину.
— Я здесь, чтобы спасти тебя.
Судьба махнула рукой, и люки под ногами двух из троих воров разверзлись. Два тела тяжело дернулись вниз и через мгновение уже отрешенно покачивались, лишенные жизни. Толпа охнула единым порывом.
Мартин стоял и не верил, что чувствует твердое дерево под ногами. Он постарался заглянуть в лица мертвецам, которые всего лишь пару секунд были его друзьями и просили за него, но зрелище это было слишком тяжелым, и он отвернулся. Взгляд его встретился со взглядом Судьбы.
— Не скорбей о своих товарищах, Мартин, — произнесла она. — Даже законы этого мира бывают порой справедливы. Они преступники здесь и получили по заслугам. Ты будешь жить согласно их последнему желанию, которое так неосторожно захотел не заметить судья. Но, разумеется, не только поэтому.
Судьба протянула юноше меч. Тот самый меч, загадочно сияющий голубовато-серебряным светом. Мартин неуверенно взял его и поразился тому, как легко легла в ладонь рукоять.
— Вчера ночью этим мечом ты убил Тварь.
Толпа вздрогнула. Об этом не знал никто, кроме Граара, но тот помалкивал по вполне понятным причинам.
— Госпожа… Мне сложно припомнить те события, но кажется, она сама напоролась на клинок, моей заслуги в этом нет…
— Это абсолютно неважно. Тварь была убита, меч был в твоей руке. Это значит что ты — тот, кто сможет снять с Города древнее проклятье и избавить его от Тварей, — будничным тоном произнесла Судьба. Мартин замер, оглушенный этими словами.
— Нечего терять время. Как я и говорила, у меня его немного. Ты отправишься за пределы Города. В Лес. Сейчас же… — она взяла его за плечо и подпихнула вперед, но Мартин уперся ногами в деревянный настил, удивляясь своей решительности.
— Госпожа! — воскликнул он, — ведь это верная смерть. Никто еще не возвращался из Леса. Ни один человек…
— Меня это не беспокоит, а что касается смерти — я могу в любой момент вернуть тебя к друзьям, — девушка кивнула на виселицу. — Тебе решать, человеческий сын. Но решай быстрее.
Мартин снова обернулся к трупам, раскачивающимся на веревках под нарастающим ветром, потом взглянул в безразличное лицо Судьбы.
— Я готов, — наконец произнес он и крепко сжал рукоять меча.
— Что же, раз ты готов, то вернись в логово. Никто не тронет тебя и не увидит там. Соберись в дорогу, но потрать на это не больше часа, ибо по истечению часа ты снова будешь видим и… Снова станешь преступником. Когда соберешься, выйди из Города через главные ворота и встань лицом к восходящему солнцу. Ты увидишь Лес. Иди все время вперед, не оглядываясь, не сбавляя и не прибавляя шаг, — Судьба лукаво усмехнулась. — Помни. Не сбавляя и не прибавляя шаг. Тогда ты достигнешь цели. Ты меня понял?
Мартин ошалело кивнул головой.
— Тогда поспеши.
Площадь замерла. Было странно почти бегом пробираться между рядом застывших горожан. Немного подумав, Мартин остановился возле мальчишки, похожего на воробья и осторожно вынув из его цепких пальчиков кошелек старухи, положил ей его обратно в карман. Парнишку же развернул так, чтобы он оказался спиной к старухе и лицом к какому-то благопочтенному господину. Мальчик был легонький и не шелохнулся. Кивнув себе самому, не оглядываясь на мертвых товарищей, Мартин помчался дальше. Он пробежал по пустым улицам Города (все собрались на главной площади, бросив работу), свернул под знакомую арку. Как же здесь было грязно и уныло и… знакомо.
