Рандарек думал, что он смог сохранить стаю. Вот она вся перед ним. Кто-то возится и играет с пожелтевшей костью, где-то слышно призывное поскуливание волчиц, потерявших своих детей среди веток, молодые воины сражаются друг с другом, пробуя силы… Но смог ли он сохранить Стаю? Ту самую, что чтила традиции и следовала им неизменно, готовая встать грудью на защиту всего разумного и живого, что есть в ее владениях.

— Хамфрод… — сказал Рандарек, оборачиваясь к подошедшему к нему волку. — Они в безопасности теперь. Пусть и хрупкой, но все-таки, они почти живут. И… — мягко произнес он, — вряд ли они захотят расстаться с этим. Слишком многое изменилось, пока тебя не было с нами. Попробуй позвать их. Но, что они пойдут за тобой, я не обещаю, — он внимательно посмотрел на Зверя, и Зверь прочел в этом взгляде многое из того, о чем Рандарек думал, прежде чем ответить ему. Кроме того, о многом он знал от Трескача.

— Что же, — просто сказал он. — Я постараюсь.

Бок о бок они вышли из арки. Рандерек завыл, коротко и низко. Медленно, и, казалось бы, неохотно волки стали подтягиваться к логову вожаков. Многие из них уже слышали о возвращении Хамфрода, и явно не ждали от этого ничего хорошего.

— Разве это все? — спросил Хамфрод у Рандарека, когда он окончил вой.

— Нет… Остальные может не слышали… — пряча взгляд, ответил тот.

— Не слышали? — крикнул Хамфрод в толпу. — Тогда моя очередь.

И он завыл. Долгим, протяжным был этот вой, леденящий кровь, и нелепо было слышать его не в пылу битвы, не в разгар охоты, а так просто, среди белого дня. У каждого волка в стае на мгновение поднялась дыбом шерсть и, смущенные своим страхом, они принимались торопливо приглаживать ее языками или спешили спрятаться за спины своих братьев.

А Хамфрод выл и выл, до тех пор, пока поляна перед логовом не стала полна волков. Несмотря на свой страх, никто не мог противиться этому зову. И когда он закончил, Рандарек кивнул, показывая, что на этот раз собрались все.

— Отлично, — чуть хрипло сказал Зверь. — Волки! Кто-то знает обо мне, кто-то нет, но и те, кто знают, не слышали и половины правды, а многие из них не слышали ее вовсе. Я — Хамфрод!

— Предатель, — зашептались задние ряды, и Зверь услышал их.

— Да, Предатель. Именно так меня называет Лес, и это последнее слово, которое сохранилось из нашего прежнего языка. Я сейчас говорю с вами на Тените, языке Тьмы, навязанном Лесом. Потому что заговори я с вами на нашем языке, вы не поняли бы ни слова, хотя и восхитились бы его звучностью и легкостью произношения. Впрочем, и на Тените можно принести добрые вести. Знайте же, что в Лес ступил человек, прошел его насквозь и уже на полпути к своей и нашей общей цели — нашему освобождению.

Хамфрод не ожидал большого восторга, но он и представить себе не мог, что столкнется с безразличием, презрением, и даже ужасом. Волки шептались друг с другом, и то, что смог уловить Зверь из их разговоров говорило о том, что освобождению они не рады и больше беспокоятся, как бы не прогневать Лес.

— Чего же вы шепчетесь, как гиены? — воскликнул наконец Хамфрод, — разве вас не учили говорить с вожаком прямо и открыто, как со своим отцом?

Волки замолчали и уставились на Зверя. Говорить с ним явно никто не хотел, видимо боясь уже одним этим навлечь гнев Леса.

— Что же, — сказал Хамфрод. — Если вам нечего сказать, тогда слушайте, ибо у нас мало времени. К сожалению, случилось так, что Лес узнал о походе человека.

Стая безмолвствовала.

— И теперь он угрожает убить и всех вас, и маленьких созданий, которых мы должны защищать. Мы хотим увести из Леса и вас, и их. Но нам нужна будет помощь ваших лучших воинах. В этой стае же еще остались воины? — крикнул Зверь и обвел волков взглядом.

Те молчали.

— Вы что, разучились говорить даже на Тените? — спросил Хамфрод.

В стае началось какое-то шевеление, кто-то пробивался сквозь ряды. Наконец, вперед вышел молодой волк. Шерсть его лоснилась на солнце, и Рандарек глубоко вздохнул. Это был один из самых верных прислужников Леса.

— Рандарек! — крикнул он. — Кто это такой, и почему он говорит с нами как вожак?

— Это Хамфрод. Сын вашего погибшего вожака, — ответил Рандарек, — и ваш правитель.

— Кто же тогда ты? И почему мы подчинялись тебе? — молодой волк презрительно усмехнулся и поднял взгляд на Хамфрода. — Ты хотел вопросов, Предатель? Ты их получишь! Где ты был столько лет? Почему ты считаешь, что вправе повелевать нами? Почему мы должны считать Лес нашим врагом? И, наконец, может, ты расскажешь нам, откуда у тебя появилось это имя?

Впервые, со дня смерти своего учителя, Хамфрод был так беспомощен. И впервые испытал такой гнев. На секунду ему показалось, что его разорвет на части — такие противоречивые чувства буйствовали в его душе. Но он смог овладеть собой, и когда заговорил, голос его был холоден и спокоен.

— Возможно, в твоих укорах есть смысл, юнец, — сказал Хамфрод, глядя в глаза выступившему волку. — И пришло время рассказать правду, хоть ты и не достоин ее просто потому что не сможешь понять. Однако я надеюсь, что еще не все в моей стае стали прихвостнями Тьмы, и кто-то сохранил каплю благородства.

Рандарек — мой наместник. Он правил вами долго и делал это хорошо, ибо вы не выглядите истощенными, слабыми и измученными. Я же не мог вернуться потому что в таком случае всех вас настигла бы смерть от руки Леса — такую цену мне пришлось бы заплатить за власть. Что же касается другого твоего вопроса, то здесь я бессилен объяснить вам что-либо. Если вы пали до того, — голос его возвысился, — что забыли о слове «свобода» и наивысшей милостью считаете право ползать по своим землям и трястись в своих норах, пока здесь хозяйничает Тьма. Что глаза наших волков слезятся и ослепли от дневного света, при котором теперь приходится вести охоту. Хотя, к чему охотиться? Можно же жрать падаль с руки своего врага! Так ты считаешь? — с хриплым рыком выкрикнул Хамфрод, глядя на волка, который растерял большую часть своей дерзости и теперь с трудом удерживал себя на месте. — Так считаете вы все?

— Не смей говорить так с моим сыном! — крикнула матерая серая волчица, одним прыжком оказываясь перед Зверем. Губы ее приподнялись, обнажая крепкие желтые клыки, глаза горели яростным огнем, но Хамфрод не удостоил ее даже взгляда. Смутные догадки зашевелились в его голове.

— Назови свое имя, волчонок! — пророкотал он, обращаясь к юнцу.

— Арлан, — угрюмо отвечал тот. — Меня зовут Арлан.

Зверь повернулся к Рандареку, словно задавая тому немой вопрос. Старый наместник опустил исполосованную шрамами морду.

— Твой сын? Это твой сын и твоя волчица, Рандарек?

— Ты и сам все понял, — тихо проговорил он.

— Что же, — Хамфрод отвернулся от своего регента и пошел на волчицу. Он шел прямо на нее, высоко подняв голову и обнажив беззащитное горло. Волчица стояла до последнего, но потом, не выдержав, отпрыгнула в сторону. Хамфрод легко, как пушинку, подцепил за загривок юнца, спрятавшегося за ее спиной, поднял его вверх и швырнул об землю. Раздался сдавленный скулеж и, когда искры улеглись перед глазами сына Рандарека, он увидел оскаленную морду Зверя перед собой.

— Ты будешь делать то, что скажу тебе я, — медленно произнес Хамфрод. — И, более того, ты станешь делать то, что тебе будет говорить отец. А ты! — он повернулся к волчице, — если не смогла воспитать своего щенка лаской, будь готова к тому, что его будут воспитывать силой. — И, не обращая более внимания ни на поверженного волка, ни на его мать, он вернулся к Рандареку и посмотрел на стаю.

— Вы напуганы, но это не служит оправданием вам. Я спрашиваю вас: вы пойдете в бой?

Вперед выступили самые старшие волки — их усы блестели серебром, а шерсть была почти белой.

— Мы с тобой, правитель.

Зверь улыбнулся им и они встали по его правую лапу.

— Что же остальные? Неужели готовы заклеймить позором всю нашу стаю, отсиживаясь в норах, пока старики будут сражаться? — спросил он.