Или еще мог он в свободное время, когда Аластор уходил на совет или охоту, взять Номина и поехать к озеру, в котором рыбаки ловили рыбу. Там он вместе с ними чинил пропитанные солью жесткие сети из волос цирина, и вместе со всеми сердито шипел, когда нить резала палец, и начинало щипать руку от попавшей в рану соли.

Кроме того, Аластор заставлял Мартина не пропускать ни одного возвращения охотников из Дикоземья, и вместе с ними юноша свежевал и разделывал туши огромными ножами, и слушал правдивые и не очень рассказы о том, что лежит далеко за пределами земель поселка, а еще в преддверии большой осенней охоты пара старых добытчиков взялась обучать Мартина стрельбе из лука и метанию лассо.

Во всех этих делах его обычно сопровождал Ланс, которому, по словам Аластора, тоже не мешало бы перестать быть наивным ребенком. А вот Аллайя появлялась только на уроках по езде и в трапезной, и то не всегда — порой кто-нибудь из девушек относил еду в лачугу Динь, где они обе проводили время сутками — в эти дождливые дни у целительниц было полно работы, да и знать Аллайя должна была больше всех остальных жителей поселка, о чем Динь не уставала ей напоминать и нагружала девушку учебой так, что ни на что другое времени у нее почти не оставалось.

Иногда самые крепкие и сильные мужчины совершали вылазки в рощицу, находящуюся неподалеку. Дерево в горном поселке было редкостью и ценилось больше, чем золото. Печи топили углем, которого в шахтах добывали более чем достаточно, дома строились из камня, но каркасы кроватей, изготовление посуды все равно требовали затрат дерева, пускай, даже и малых. Кроме того, с дровосеками уходили и женщины. Пока раздавались гулкие удары топоров, они искали ягоды, грибы и съестные коренья. Здесь же бродили и Динь с Аллайей в поисках целебных трав.

Мартин и Ланс же помогали прибывшим распилить дерево на чурки, а опилками набивали мешки — ими потом покрывали полы денников в конюшнях, по крайней мере — насколько хватало, потом использовали песок.

Конечно, все эти заботы не давали Мартину забыть о Звере, но все-таки они отвлекали от грустных мыслей, особенно — когда с разведки возвращался Трескач. Мартин приноровился к его быстрому говору и теперь с жадностью слушал новости о Лесе. Так он узнал, что после побега двух жертв из Топей духи болот разозлились настолько, что несколько дней бушевали среди деревьев Чащи, не давая тем уснуть и высасывая из них все соки. «Деревья, — говорил Трескач, — высохли и обуглились, теперь этот лес совсем мертвый. И это хорошо, потому что никто кроме них не мог рассказать остальным, что вы выжили. Хотя то, что вы погибли, тоже ставится под сомнение — ведь Лес не видел вашей смерти. Но, так как в последний раз вас заметили идущими в чащу, то у вас очень неплохие шансы считаться мертвыми… — закончив доклад, бельчонок обычно вздыхал и спрашивал: А как там Зверь?»

Мартин мрачнел лицом, а Ланс что-то быстро шептал Трескачу на ухо и тот, быстро кивнув, убегал к Аластору и Мьельну — передавать новости им. Те принимались что-то обсуждать полушепотом, поглядывая в сторону Мартина. И хорошо, если к тому моменту вырывалась из цепких лап Динь Аллайя — она всегда могла развеселить юношу разговором. Но если нет, то тогда к Мартину возвращалась тревога. Он явно покривил душой, когда сказал девушке, что знает, что делать для уничтожения проклятья. На самом же деле знания эти были весьма смутными, без определенного плана. Мартин думал, что может Зверь сможет помочь ему в этом, но месяц подходил к концу, а Зверь все еще не очнулся, и Мартин мысленно готовил себя к тому, что придется уйти, даже не попрощавшись с ним.

— На убывающей луне будет охота, — сказал Аластор. Была редкая минута отдыха, когда они втроем сидели возле очага в трапезной и точили ножи (два дня назад и Лансу позволили выковать свой нож, и теперь он не мог им налюбоваться), — я думаю, ты поедешь с нами, Мартин.

— А я? — как всегда спросил Ланс. Аластор усмехнулся:

— Будет еще большая осенняя охота, и зимняя, и первая весенняя. Раздобудем тебе цирина — будешь ездить с нами всегда. Ты уже неплохо ведь научился стрелять из лука?

Ланс кивнул.

— А научишься еще лучше, — закончил Аластор. — Мартин, потренируйся в метании лассо. Стреляешь и ездишь ты достаточно хорошо, а вот лассо — твое слабое место.

— Ладно, — согласился Мартин, аккуратно проводя острием ножа по пальцу. В стальном лезвии отражалась игра пламени очага.

— И Мьельн будет с нами.

Ланс издал тихий восторженный писк, а Мартин, выпрямившись на стуле, замер, пытаясь представить себе эту картину — люди верхом и дикий грациозный волк охотятся плечом к плечу. Ему захотелось, чтобы луна начала убывать с сегодняшнего вечера, но он понимал, что это произойдет не раньше, чем через три дня.

«Жаль, — подумал он, — что Зверь не сможет пойти».

В одно пасмурное утро Мартин как обычно вышел из казарм охотников, собираясь отправиться в трапезную и захватить там остатки вчерашнего ужина, чтобы позавтракать где-то в одиночестве. Но стоило ему ступить за дверь, как он почувствовал, что голова у него закружилась, а в носу защипало. Схватившись рукой за косяк, он широко открытым ртом хватал соленый воздух и чувствовал, как дикий восторг неуловимо охватывает все его существо. Крепкое чувство чего-то чудесного, что вот-вот должно было произойти, поселилось в его груди. Слегка отдышавшись, он заметил Динь, стоящую неподалеку. Та, закрыв глаза, с улыбкой подставила острую худую морду порывам ветра. Потом она повернулась к Мартину.

— Ну, что? Чувствуешь, как переменился ветер?!

Юноша кивнул, не в силах произнести ни слова. Странным легким шагом он отправился к трапезной, не вполне уверенный в том, что она, да и вообще — весь этот мир — существуют.

За завтраком собралось больше народу, чем обычно и царило радостное настроение. Люди пели, гремели мисками, хлопали друг друга по плечу. Каждого вновь вошедшего оглядывали с удивлением, словно раньше не видели и не знали его, или словно раньше он по-настоящему и не существовал. И вошедший смотрел на присутствующих со странным чувством недоверия, а потом, присоединившись к ним, тоже начинал петь, греметь миской и хлопать по плечу соседей. Мьельн смотрел на это из своего обычного угла и сдержано, но без осуждения улыбался.

— Хэй! Лучший день, Мартин! — крикнул Аластор, поднимая кружку, наполненную чем-то подозрительно похожим на вересковый эль. — Ветер переменился! Это последняя радость перед хмурой осенью и холодной зимой. Дыши! Дыши этой солью полной грудью, моряк!

Почему Мартин вдруг стал моряком, он решил не уточнять, потому что и в самом деле почувствовал внутри что-то морское. В конце концов, Мьельн ведь говорил, что люди пришли из-за восточного моря.

— Сегодня будет тренировка? — с порога спросил Ланс, громко хлопнув дверью. У Мартина сложилось такое впечатление, что он не вошел, а влетел в трапезную, подпихиваемый в спину. Что было не удивительно, учитывая комплекцию Ланса и силу задувающего снаружи ветра.

— Обязательно! — кивнул Аластор.

— А мне приходить на урок? — улыбнулась Аллайя. Охотник кивнул:

— И тебе обязательно. Я вас сегодня выпущу из загона! Посмотрим, кто кого.

Мартин вспомнил предыдущую скачку, и на мгновение внутри у него все съежилось от страха. Но потом он понял, что ему больше нечего бояться. Что он теперь умеет больше, чем тогда, и да! Он хочет вырваться за пределы тренировочного загона и на этот раз уже осознанно насладиться скоростью своего цирина, оставив Аллайю с Аластором далеко позади.

Ланс понуро опустил голову, обхватив себя руками. Без неумолкающего Трескача он казался каким-то особенно одиноким. Мартин положил ладонь ему на плечо.

— Ланс! Честное слово, я не вернусь с охоты до тех пор, пока не найду тебе самого лучшего и самого быстрого цирина во всем табуне, — приложив вторую ладонь к груди, пообещал он. Ланс просветлел лицом.

— Правда? — спросил он, с надеждой глядя на Мартина. Тот кивнул: