В ту же секунду Мартин почувствовал под ногами твердую землю и неуклюже плюхнулся на нее. Потом вскочил, хромая рванулся к мечу и ухватился за рукоять в тот момент, когда чьи-то клыки чуть не сомкнулись на его шее. Кое-как выпрямившись, юноша в слабом отсвете клинка понял, наконец, с кем ему предстоит сразиться.
Это были три Твари. Злобно ощерившись, они кружили возле человека, выгадывая лучший момент для нападения.
В голове Мартина всплыли слова Грара:
«- Откуда вы знаете, что ключ еще там?
— На нем ведь моя кровь… Иногда как заноет, заноет… И снится каждую ночь…
— Тогда, почему вы раньше не забрали его?
— Эта кровь теперь не только моя… Плохо в этой жизни оберег Твари отдать. Но еще хуже его при себе потом хранить».
В один миг он все понял. Только три Твари тогда, возле судейского дома, бросились за оберегом. Одна осталась, ее интересовала карта, пропитанная кровью ее упущенной жертвы. А те три Твари за свою жертву приняли Мартина.
И теперь они пришли по его следам.
Сразу же заныл палец, который он давным-давно, еще в пыльном жарком Городе расковырял ржавым гвоздем. Но эта боль была ничем, по сравнению с болью в ноге и страхом, который Мартин испытывал сейчас.
Но, надо было сражаться.
========== Глава VI. Топи ==========
Мартин сжал меч двумя руками. Один раз он уже убил одну Тварь, хоть и сам не понял, как это вышло. Во второй раз ему пришлось сражаться с целым десятком, и он победил. Но тогда он и вполовину не был так измотан. В этот раз меч так тяжел, что его сложно оторвать от земли, нога, похоже вывихнутая, отзывается адской болью при любом неверном движении. А за победой не освобождение, но новый плен, возможно — еще более страшный, чем мгновенная смерть от укуса.
Твари прыгнули почти одновременно, и Мартин, издав дикий крик, наотмашь взмахнул мечом, целясь по всем троим сразу. Те отступили, и принялись кружить вокруг Мартина, пытаясь взять его на измор. Ему эта тактика была знакома еще с первой ночи в Лесу, и в этот раз он не сомневался, что у Тварей получится.
Мартин кинул мимолетный взгляд вверх, ни на что особо не надеясь. Кругом улюлюкали и потрясали скрипучими ветвями деревья, быстро нашедшие эту забаву увлекательной. Главное среди них, то, что держало Мартина, насмешливо скалилось ртом-дырой. Свистящие хрипы Тварей назойливо лезли в уши. Кружилась голова…
— Ты — человек! — послышался чей-то яростный крик. Мартин словно вернулся из далекого путешествия, хоть и прошла всего секунда. — Сражайся же!
Опустив голову, Мартин увидел, что на него справа нападает Тварь. Он поднял меч, который не стал легче ни на грамм, но тяжесть его стала живой, словно тяжесть собственной руки. И всю эту тяжесть направил на Тварь. Та увернулась, но это было совсем не важно. Мартин больше не ждал, когда его возьмут измором, он нападал сам.
С криками, со слезами боли, когда случалось встать на вывихнутую ногу, он снова и снова замахивался мечом, целясь и разя, ловя мечущиеся тени краем глаза, и тут же отражая удары. Твари прыгали вокруг него, разъяряясь все больше, нападая все чаще, но весь Мартин для них превратился в сверкающее, серебристо-голубое лезвие, и им приходилось отступать снова и снова.
Лес молчал, деревья больше не шептались. Зверь впился в человека глазами сквозь ветви своих тюремщиков, мысленно пытаясь напитать его силами, которых у него самого осталось немного. Он видел все промахи и ошибки и нападающих, и обороняющегося, и видел, что Твари ошибаются чаще, чем Мартин.
Мартин же не замечал ничего. И то, что он победил, принял с удивлением, а не с восторгом. Просто в какую-то секунду Тварей вокруг не стало, они все обратились в прах. Стихли хрипы. И меч в руке был покрыт сероватым налетом, а во рту появился неприятный привкус пепла.
— Неплохо, — прошипело дерево, брезгливо отодвигая свой корень от места, где рассыпался прах Тварей. — Слушайте. Мы приняли решение сохранить вам жизнь.
Зверь приподнял длинное ухо. Он совсем не верил в то, что это правда. И Лес вокруг таинственно молчал, не выражая несогласия с решением своего главаря, а Зверь знал о его кровожадности не понаслышке.
— Да, — возвысив голос, повторило дерево, — мы сохраним вам жизнь. Дело в том, что вы поставили нас в неловкое положение своими предсмертными желаниями. В любом из исходов мы сможем убить только одного из вас, а нас это не устраивает. Мы, правда, надеялись на Тварей, но они оказались слабы… Впрочем, нас это не удивило…
— Ближе к сути, — взрыкнул Зверь. Он уже отдышался, и теперь ждал момента, когда хоть одна ветка на его теле ослабнет, чтобы вырваться.
— О, знать суть тебе совсем не обязательно, Хамфрод. Хватит того, что мы отнесем вас к Топям.
Мартин попытался рассмотреть Зверя сквозь скрывающие его ветви, чтобы понять, хорошо это или плохо, но не успел. Одно из молодых деревьев подхватило его за пояс штанов и, не заботясь о том, чтобы пленника не кололи ветки, потащило вперед. Мартин оглянулся, едва не свернув себе шею, и увидел, что в процессии решили принять участие абсолютно все деревья. Они шли позади, безмолвным конвоем, лишь иногда трещали чьи-то ломаемые сучья. Даже главное дерево торжественно молчало.
Чем дальше они шли, тем светлее становилось, но свет этот был странный, будто матовый, и от Мартина не ускользнуло, что чем ближе они приближались к этому свету, тем меньше становилось участников в процессии. Самые молодые деревья просто останавливались, некоторое время смотрели вслед своим собратьям, а потом разворачивались и шли обратно. Следом за ними так стали поступать и деревья постарше. По дрожанию ветвей Мартин чувствовал, что его тюремщику тоже хочется повернуть, но, видимо, он не решался передать своего пленника старикам, продолжавшим шествие. То же самое, очевидно, испытывали и деревья, тащившие Зверя. Они то и дело оглядывались, спотыкались и жались друг к другу так, что их ветки с сухим треском терлись друг об друга.
К тому моменту, как в процессии остались лишь пятеро самых старых деревьев во главе с тем, что говорило с Мартином и Зверем, и трое молодых конвоиров, они вступили в туман. Туман, призрачно-белый стелился по земле, совсем невысоко, но увидеть сквозь него корни шагающих деревьев, да и вообще хоть что-нибудь, было невозможно. Запахло приторной гнилью. Мартина замутило. Снизу послышались чавкающие звуки, словно теперь деревья с трудом вытягивали корни из грязи. Через некоторое время, по знаку главного дерева все остановились. Незаметно дерево Мартина подвинулось поближе к деревьям, несшим Зверя. Всех троих ощутимо трясло, хотя ветра не было. Впрочем, озноб пробирал и Мартина.
— О, темнейшие духи Топей, — прошипело главное дерево, опустившись к туману в почтительном поклоне, — множество лет мы крепко спали, боясь потревожить ваше царствование. Но теперь мы пробудились лишь затем, чтобы принести вам наш скромный дар и вступить с вами в союз, во имя Тьмы, которой мы можем служить сообща…
В тумане что-то зашумело, а затем хлюпнуло, словно вздулся и лопнул огромный грязевой пузырь. Мартин замер, ожидая появления какого-нибудь чудовища, но все снова стихло.
— Отпусти пленников, — прошипело дерево, и Мартин почувствовал, что его больше ничего не держит. Он тяжело плюхнулся на землю, прямо в вонючий туман под которым оказалась густая грязь. Другие деревья швырнули рядом Зверя, и тот тут же вскочил на лапы, заметно пошатнувшись.
— Мы верим в то, что окажемся достойны служить вам, духи Топей… И удаляемся, дабы не мешать вашей трапезе, — с этими словами дерево поклонилось еще раз и, медленно развернувшись, пошло прочь. Молодые деревья довольно скоро обогнали его. Было ясно, что им не хочется оставаться здесь.
— Что же, — сказал Зверь, поворачивая голову к Мартину, — все не так плохо. Мы сильно продвинулись по дороге на север, но наши добрые друзья выбрали для нас не самый безопасный путь. Что с тобой, человек? Ты бледен.
— Нога, — прошипел Мартин сквозь стиснутые зубы, и облокотился на бок Зверя, — кажется, она вывихнута, Хамфрод.
