— Все! ВСЕ! — торжествующе кричал Мартин, размахивая палкой, — никакая собака не будет больше указывать мне куда идти! Пошел вон! — он прыгнул вперед, выставив перед собой и меч, и палку. Зверь чуть отступил. — Проваливай! Я победил, и я не позволю тебе сожрать меня!
— Безумец, — сказал Зверь на том гортанном языке, которого Мартин не понимал. Да, человек кричал громко, да, трещал разгорающийся костер. Но чуткие уши Зверя будто бы не слышали всего этого. Куда отчетливее он различал знакомый свист и хрипы вперемешку с жуткими скрипами пробуждающихся деревьев.
Мартин развел огонь, а огня лес не прощал. Даже глубоко спящий лес.
В ту же секунду что-то ударило Мартина в спину и сшибло с ног. Костер погас, к скрипам прибавилось яростное шипение, а Зверь взлетел в воздух. Прямо перед носом Мартина поднялся огромный корень и затрясся в воздухе. Это дерево, наступившее на костер, чтобы погасить его, пыталось унять боль. Его собратья ответили на эту боль яростным свистом ветвей. В ту же секунду на лице у Мартина вспухла багровая полоса и сам он оказался подвешенным в воздухе за ногу. А ветки хлестали его по всему, до чего могли дотянуться и пару раз Мартину лишь чудом удалось спасти глаза, прикрыв их руками.
— Братья мои и сестры! — зашипел кто-то с невероятной яростью, из чего Мартин сделал вывод, что говорит дерево, затушившее огонь. — Сегодня мы пробудились не зря…
— Да, не зря… Не зря… — зашумели со всех сторон. Все голоса были одинаково хриплыми, однако Мартин мог поклясться, что среди них были как женские, так и мужские.
— Тише! — зловеще прошелестело первое дерево. — У нас особенный гость. В наш Лес пришел человек!
Раздалось отвратительное улюлюканье. Некоторые деревья наклонились к Мартину и принялись стучать у него перед носом ветками друг об друга, видимо, изображая аплодисменты. Мартин же искал глазами Зверя, а увидев его, ужаснулся.
Зверь висел, подхваченный за загривок двумя ветвями рядом стоящих деревьев, относительно молодых. Он дергал лапами и беспомощно клацал зубами в воздухе, пытаясь освободиться, но стражники встречали эти попытки смехом и то и дело кололи Зверю морду, оставляя глубокие рваные царапины. Как бы Мартин не ненавидел Зверя в последние несколько минут, сейчас он чувствовал леденящий страх. Не за себя, но за него.
Дерево же, между тем, продолжало:
— Пришел человек, и как вы думаете, пришел он к нам с поклоном? Проявил к нам уважение, причитающееся нам, как хозяевам и истинным королям этих земель?
Зверь презрительно фыркнул, но услышал его только Мартин. Дерево же продолжало.
— Нет! Весь день он только и делал, что калечил направо и налево наших сестер и братьев, беспомощных, глубоко спящих. А когда наступила ночь, он развел огонь!
Все деревья яростно зашипели, и Мартина тряхнуло в воздухе. В одно мгновение он оказался напротив исполинского ствола дерева. На дереве этом открылась зияющая черная дыра, и на Мартина пахнуло прелым мхом и гнилушками. Дыра зашевелилась, складывая звуки в слова, и Мартин понял, что это — рот дерева.
— Что будет с тобой, человечек, — очень тихо шелестело оно, и вокруг наступила тишина, словно весь лес прислушивался к разговору. — Что, хочу я спросить, будет с тобой, если я оторву твои ветки, — дерево с силой потянуло Мартина за ногу, и тот заорал от боли, — и сожгу тебя заживо?..
— Не трогайте его, — сказал низкий звучный голос, совсем не похожий на голоса деревьев. Ослепший от боли Мартин не мог понять, где он слышал его, — убейте меня.
— Хамфрод, предатель… — прошипело дерево, державшее юношу, растянув рот в презрительной улыбке. И тут Мартин понял, что это говорил Зверь. — Новости до нас доходят редко и с опозданием, но ты успел прославиться. До тебя тоже очередь дойдет, не сомневайся…
— А раз так, — спокойно ответил Зверь, уже оставивший всякие попытки освободиться, как унижающие его достоинство, — то я требую права каждого приговоренного.
Мартин закачался в ветке, державшей его, и услышал ужасный скрип. Это дерево согнулось, чтобы поближе рассмотреть Зверя. Совсем рядом со Зверем оказался и Мартин. На мгновение они встретились взглядами, и внезапно Мартин понял, что Зверю тоже очень больно и страшно, что вес собственного тела заставляет его задыхаться, и юноша удивился тому, что голос его оставался так же ясен, как если бы Зверь просто прогуливался возле озера.
— Требуешь прав? — издевательски повторило дерево, — и какие же права у изменника с позорной кличкой?
— Право на последнее желание, — слова уже давались Зверю с трудом, — Закон гласит…
— Я — закон! — злобно прервало его дерево, и весь Лес словно ощерился колючими ветками. Зверь, однако, не сдавался.
— Закон гласит, — из последних сил выкрикнул он, — что каждый равен перед смертью, если он приговорен к ней, вне зависимости от своего преступления! И равенство это заключается в последнем желании!
Дерево в негодовании хлестнуло ветвями воздух, но потом, словно разом успокоившись, спросило:
— И какое же твое последнее желание, Хамфрод?
— Отпустите человека.
Мартин вздрогнул. Снова повторялось все то же самое, снова перед гибелью просили оставить ему жизнь, словно он и в самом деле важен. В этот момент боль в ноге, страх за свою судьбу, — все перекрыло огромное чувство вины перед теми, кто уже испрашивал для него жизни и перед тем, кто делал это сейчас. Мартин захотел снова посмотреть в глаза Зверю, но тот словно и не замечал его.
— Отпустите человека, — повторил Зверь, глядя на дерево, туда, где Мартин не видел, но предполагал, у него находились глаза.
Деревья вокруг яростно зашумели. Дерево, державшее Мартина, резко выпрямилось. Мартин снова ослеп от боли в ноге, которой ударился о ствол, качнувшись в воздухе.
— Отпустить человека в обмен на тебя, так что ли, Хамфрод?.. — прошипело оно. Зверь промолчал.
Мартин понял, что не может больше этого терпеть. Сколько еще умрет людей… существ… ради него?
— Нет! — крикнул он. Послышался шорох, это поворачивались к нему деревья, — убейте меня, а Зверю дайте жизнь! Я тоже имею право на последнее слово!
— Безумец, — прошептал Зверь. Ему уже становилось тяжело дышать, и глаза заволакивала мутная пелена. Его стражники заметили это, и швырнули его поперек своих ветвей. Зверь жадно глотнул воздух. Видимо, пока его не собирались убивать. Но держали по-прежнему крепко, не давая ни малейшего шанса выбраться.
— А тебе полюбился Хамфрод, мальчишка? — спросило дерево, которое держало его. — У меня для тебя плохие новости тогда… Хамфрод нравится только полным идиотам, у которых воображаемая честь стоит выше, чем своя собственная шкура. Впрочем, чего еще ждать от такого маленького, нелепого, трусливого, слабого и глупого человечка как ты? — издевательски продолжило дерево, держа теперь Мартина перед самым своим лицом и внимательно разглядывая его. — Вы не умеете трезво мыслить…
— Не слушай его! — прохрипел Зверь и тут же получил хлесткий удар по морде. Однако он неплохо знал и Лес, и без всякого страха ответил на удар оскалом. Если они его поймали, то убьют в любом случае, так смысл бояться?
— Часто те, кто мыслят слишком трезво, зовутся подлецами, — сквозь стиснутые зубы ответил Мартин. Дерево гулко рассмеялось, эхом ему вторил весь Лес.
Этот смех прервал темный лающий голос, от которого у Мартина мурашки побежали по спине.
— Человек — наша добыча.
На несколько долгих минут наступила тишина. Мартину даже показалось, что он оглох. Но вот он снова услышал шипящий голос дерева:
— Мы схватили человека и Хамфрода, вашей заслуги здесь нет.
Тот же темный голос ответил:
— Он наш по крови.
Деревья зашептались, наклоняясь друг к другу. Мартин лихорадочно соображал, кто еще претендует на него, и что значат загадочные слова «наш по крови?»
Дерево, державшее Мартина задумалось. Потом хлопнуло ветвями.
— Хорошо. Мы не против поразвлечься, — оно опустило Мартина к земле, и тот заметил краем глаза валяющийся совсем недалеко меч — клинок безмятежно светился голубоватым серебром, как и всегда. — Если вы убьете его — исход ясен. Если нет — мы возьмем его и сделаем с ним то, что захотим.
