— Что… Что ты такое? — севшим голосом спросила она.

— Я г-голем, — отозвался Нат, — голем из чужой плот-ти и крови из зелья. Я был созд-дан, чтобы оказаться здесь. Я должен был убивать.

Он говорил все это ровным тоном, без единой эмоции, а Динь поняла наконец, что казалось ей странным. У Натиуша не было запаха и он был холодным, словно камень.

— Я не ум-мею чувствовать, — продолжил он, — но ум-мею думать. И однажды я задумался: в ч-чем смысл моих убийств? В чем смысл м-меня? И что такое жизнь? Я д-долго об эт-том думал, но ок-казалось, что одних мыслей недостаточно. Есть что-то еще. И я пыт-тался это найти.

Динь прижалась к Венту, ее сердце быстро билось от страха. Она все больше и больше вглядывалась в Натиуша и все больше замечала в нем странностей. Он дышал через раз, словно забывая, что это нужно делать, но не задыхался! Он мог бежать несколько суток без отдыха, как было тогда, когда они пытались от него спастись. И он обладал крепостью, не позволившей Стерну добраться до его плоти.

— Но ни одна из моих жертв н-не давала мне от-твета ни до, ни после своей смерти, — наверное, в этой фразе звучало бы разочарование, умей Нат чувствовать, — однако, я решил, что ты см-можешь мне помочь.

— Но почему я? — Динь едва смогла задать этот вопрос, такое омерзение и страх она испытывала.

— Потому что у тебя есть пт-тица, — ответил Нат, — я видел т-таких уже, они мудры. Вы сможете мне помочь.

— Ты видел северного Стерна? — спросил Вент, — где? Когда?

Нат нахмурился. Ему было запрещено говорить об этом, и хотя теперь он был свободен от старых приказов, нарушение их все еще давалось волку нелегко.

— На п-поляне, вечером, — уклончиво ответил он.

— Ты нас не понял, — прорычала Динь, уже оправившаяся от шока и снова видевшая в Натаниэле лишь существо, искалечившее ее любимого Стерна, — чья это была птица?

— Одного в-волка, — снова уклончиво отозвался он.

— Говори его имя! — пророкотала Динь, сверкнув глазами. Как ей хотелось вцепиться в эту морду, жаль, что это было бесполезно.

— Г-гаер, — после короткой паузы ответил Нат.

— Гаер — северный волк? Вот те раз! — воскликнул Вент с удивлением. Его, казалось, мало заботило теперь крыло и прошлые поступки Натиуша.

— Бедный, — прошептала Динь. Даже к Гаеру она чувствовала больше сострадания, чем к Натиушу, поскольку была непростительно близка к тому, чтобы узнать, как это ужасно — потерять своего Стерна, — так вот почему он сошел с ума…

— Погоди, Динь, — остановил ее Вент, — Нат, скажи нам. Куда делся Стерн этого волка?

Натиуш нахмурился еще сильнее. Эта птица подобралась совсем близко к тому, о чем ему нельзя было говорить.

— Он. Умер, — отрывисто ответил волк. Динь смотрела на него с презрением. Никакого сочувствия она не видела на морде этого чудовища, а ведь даже волк, никогда не имевший Стерна, мог посочувствовать тому, кто его потерял, поскольку мог представить себе хотя бы какого это терять друга… Хоть эта боль и была далека от боли, терзавшей при потере Звездной Птицы.

— Как он умер? — мягко, но настойчиво уточнил Вент.

— Он… Е-е-его… — Нат заикался больше чем обычно, и если бы мог, то обязательно разозлился на себя, но он не мог. И просто пытался преодолеть тот запрет, который сковывал его мозг много лет, — Г-г-гаер уб-бил е-е-го. К-ког-гда п-проходил Об-б-бряд…

— Достаточно, — Вент обернулся к Динь и взглянул в ее круглые от ужаса глаза, — все еще сочувствуешь ему? — спросил он не без упрека.

— Кем же надо быть… — прошептала волчица, казалось, не слыша вопроса Стерна, — чтобы убить свою птицу?..

— По-моему Нат, ты неплохой парень, — беспечно обратился к волку Вент, — идем с нами, твои клыки нам пригодятся.

Динь вскинула на Стерна гневный взгляд, но теперь там было куда меньше ненависти, чем раньше. «Подчиниться Судьбе», — сказал Вент, и видимо теперь это означало то, что Нат, этот убийца, изверг, бесчувственное существо, пойдет с ними, что бы сама Динь об этом не думала. Пойдет, потому что так решил Вент. Вент, который скрывает от нее какую-то правду!

Впервые она почувствовала, что далека от своего Стерна, и пусть эта боль была не такой сильной, как та, когда она думала, что его потеряла… Это все еще было очень больно. Все тело Динь скривилось, словно пронзенное судорогой, но она нашла силы гордо поднять голову и едва заметно кивнуть.

— Хорошо, — сказала она, и посмотрела на Ната взглядом, который другого волка испепелил бы на месте, — но я никогда тебя не приму. И учить ничему не стану.

Ита шла по следам Натаниэля, зная, что рано или поздно они приведут ее к Динь, он ведь сам сказал, что уйдет к ней. Она шла медленно, раздумывая над вопросом, который задал Гаер и который теперь крепко засел и в ее голове. Как? Как Динь удалось увести за собой Ната? Того, кто не знал жалости, усталости, и кажется вовсе не был живым? Заразное сумасшествие, — так она ответила ему, но верила ли в это сама? Вообще, если честно, Динь с Гаером друг друга стоили, они были двумя крайностями и оба достаточно безумны. Только на стороне Гаера была сила, огромная сила, а на стороне Динь ничего, кроме ее странного нрава. И Ита, всегда уважавшая силу, думала, что выбор очевиден, но самый сильный волк в ее стае решил, что ему этого не достаточно. И ушел. Ушел к той, которую может перекусить пополам.

Над головой волчицы глухо прогремел гром. Она подняла взгляд к небу и увидела осенние тоскливые тучи. Гроза была еще далеко, но рано или поздно она несомненно окажется здесь. И дождь сотрет следы Натиуша. Надо было поспешить, но спешить совсем не хотелось. Ита металась, пытаясь понять почему, и не желая признавать очевидное: она испугалась. Испугалась того, что выбрала не тот путь, испугалась встречи с Динь, встречи с ее взглядом. Уж лучше сразиться с парой Натиушей, которые порвут тебя быстро, чем смотреть ей в глаза… Но почему?

Она зарычала в бессильной ярости, остановившись и задрав голову. Чего она хотела? Силы? Она получила ее. Конечно, пришлось заплатить свободой, но это же было так просто, если учесть, что Ита большую часть своей жизни просидела на цепи и даже не знала, что такое свобода? Или… не так уж и просто?..

«А Динь поди гуляет где хочет, и никто ей не указ, и ничем она не дорожит!» — внезапно ревниво и зло подумала волчица, — «только сеет свои глупые проповеди, как будто и в самом деле в них верит! Ерунда!»

Ита стояла, запрокинув голову, и смотрела в небо. Тучи быстро бежали с запада, оттуда, откуда пришел туман. Они натыкались друг на друга, срастались и становились все темнее, а ветер, словно суровый пастух, разгонял или напротив, смыкал их ряды, лепя что-то, известное ему одному. Что-то, что должно было вот-вот разразиться грозой.

«Ты пожалела белую волчицу Динь?» — спросил у Иты когда-то Гаер, и она ответила «нет». И ей казалось, что так оно и было, но какая-то часть ее существа, которая никак не могла принадлежать Ите, Черной Волчице, прошедшей жестокий Обряд и загубившей множество жизней до и после него, хотела, чтобы белая волчица Динь все так же гуляла на свободе и несла в мир свои смешные глупые проповеди. Наверное, она подцепила это, как бешенство, когда сидела на цепи, а Динь ходила к ней тайком. Возможно, безумие передалось ей по воздуху, с пищей, которую приносила белая волчица, со словами, которые она говорила и которые Ита слушала против своей воли.

Нет, Ита знала, что ей уже не спастись. Она прогнила насквозь, и гниль эта сделала ее шерсть черной, а глаза алыми. Она пойдет в этом до конца: в злобе, жестокости, ненависти. Этот мир обошелся с ней несправедливо, и она собиралась отплатить ему тем же сполна. Гаер, если узнает о том, что она не выполнила его приказ, уничтожит ее. Сотрет в порошок, и будет делать это столько, сколько потребуется, чтобы она почувствовала это каждой клеточкой своего тела.

А значит, выход только один. Но сначала она все-таки найдет белую волчицу Динь и посмотрит ей в глаза.